– Ну, кто так узлы вяжет?.. Белоручка… – он приобнял Ники за вздрагивающие плечи.

– Прости… прости… – шептал тот, всё еще ничего не соображая.

– Тихо, ну… это был не ты, ясно? Ты молодец… сопротивлялся…

– Я же обездвижил тебя… – вспомнил Вельд, отводя глаза от этой картины. Смерть примолкла, но в голове была жуткая каша.

– Да мне твои силы – как слону дротики. Это не твои силы, а её, – снова разозлившись, Кац заявил куда-то в пространство: – Хрен тебе, а не нового жнеца! Слышишь?

– А ведь тебя предупредили, – внезапно догадался Вельд. – И ты не спал, а ждал нашего прихода.

– Конечно. Я даже ножик на видное место положил… И ведь уже почти не удивился, – Кац мрачно улыбнулся, крепче обнимая Ники. – Я так часто оставлял с носом твою госпожу, что она решила отнять у меня самое дорогое… И меня же зачистить. А, Смертушка?

Вельда захлестнула ярость. Не его – госпожи. Он метнулся было к тускло блестящему на половицах ножу, но всё же смог остановиться и выдворить из своего разума всех посторонних.

– Жнец-половинка, – задумчиво пробормотал Кац, от которого не укрылись его судороги. – Ты и слушаешься её только наполовину. С тех пор, как к Ники попало твоё перо… Кстати, а вот как оно к нему попало? С тебя упало? Ну-ну…

– Оно ниоткуда не падало, – вдруг подал голос Никита. – Торчало в траве, на самом видном месте.

Он отстранился от Каца и подошёл к Вельду. Не вплотную, остановившись где-то на расстоянии полуметра. В глаза смотреть явно не желал. Или боялся.

– Всё, что я делал… – едва нашаривая в недрах расхлёстанного разума нужные слова, начал Вельд, – я делал ради тебя. Чтобы тебе помочь.

– У меня в школе, – всё так же глядя себе под ноги, пробормотал Ники, – призраки. Дедок ворчливый и парень с девушкой. Они никому не причинили вреда. Упокой их. Вот моя цена за твоё перо… – вытащив перо, он сунул его Вельду и наконец поднял взгляд. – Не попадайся мне на глаза ближайшие… блядь, да не знаю, сколько.

После этих слов он вернулся к Кацу и вцепился в него, словно боясь, что тот исчезнет.

– Не волнуйся. Не покажусь. И скажите своему осведомителю, чтобы долго здесь не околачивался и топал в канцелярию. Хорошенько же ему влетит от Люциана и… Смертушки.

С этими словами Вельд повернулся на каблуках, чтобы не показываться на глаза этим двоим ближайшее… никогда. Удар в спину он, однако, успел получить – когда голосом Каца прозвучало ласково:

– Тихо, мелкий… я тебя тоже.

***

Упокоив порядком ошалевших от его появления призраков, Вельд перенёсся в канцелярию. Не к себе в кабинет – к Лукреции. И тут же получил отменную пощёчину, – по крайней мере, фантомная боль передала ощущения на славу.

– Как ты мог ослушаться госпожу? Как мог себя погубить?!

– Да какая теперь разница? – устало спросил Вельд. – Я бы многое мог сказать… но в этот раз не буду тащить вас за собой в пекло. Этот крест мне нести в одиночку. Этот выбор – мой. И вообще… ты должна занять моё место. Чтобы какой-нибудь бог канцелярита, вроде дражайшего Кристена, не надругался над моей антикварной мебелью.

– Идиот… какой же ты идиот, Вальдемар… брат… – она заметалась по кабинету, словно раненная птица. Брин и Бранд сидели тут же, необычайно тихие, взирающие на него взглядами побитых собачек. Идентичные до последнего серого вихра… Хотя, нет. На вздёрнутых к вискам бровях Бранда Вельд насчитал три шрама: два на левой брови, один – на правой. И откуда только взялись?..

– Ты, конечно, не помнишь, но отец назвал меня Сезаром. В честь Юлия Цезаря. Ну и… – Вельд всплеснул руками. – Рубикон пройден, мосты сожжены. И не важно, что я поджигал эти мосты, сидя на бочке с порохом.

Он позволил им себя обнять – всем сразу, неуклюже и второпях. Вручил Лукреции сюртук и бриаровую трубку. Легонько, без ментального подкрепления отвесил близнецам по оплеухе.

– Слушайтесь Лукрецию, придурки! У неё тяжелая рука… – Вельд потёр щеку. – Бросьте мне… никакой трагедии на лицах. И еще раз: никаких Кристенов в моём кабинете!

С этими словами он прикрыл за собой дверь и направился к себе. Там, разумеется, уже маячил Люциан. Он, как ни странно, злость не показывал и пощёчин не давал, что, кстати, было бы в духе старины Люциана.

– Ты меня предал, – спокойно промолвил Вельд. – Обманул и предал.

– Всё так, – ничуть не смущаясь, ответил Люциан. – Но не по своей воле.

– И ты с самого начала знал, что она подбросит моё перо Орлову?

– Да. Но госпожа сказала, что последствия обратимы…

– Если бы Вальдемар не ослушался меня, – холодно перебила Смерть. Разумеется, она была тут как тут.

– Правильно. Вините во всём мою непокорность, – насмешливо сказал Вельд. – Но это вы, госпожа, чересчур заигрались в куклы. И если с нами, жнецами, этот фокус проходит, то люди не куклы и не оловянные солдатики.

– Я готова, Вальдемар, простить твоё возмутительное поведение, – голос Смерти снова стал мертвым. – Если ты исправишь собственную ошибку. Мне нужен Никита Орлов…

– Потому что Андрея Каца вам заполучить никогда не удастся. А его-то вы и хотите. За этим вы подстроили автомобильную катастрофу, в которой погиб брат Никиты и лучший друг Каца, Игорь Лапин… стажёр Нейл. Чтобы пробудить спящие способности Никиты и… ну, дальше понятно. Перо и моя жалкая преступная душонка…

– Зря ты так, Вальдемар, – она скорбно покачала головой. – Ты – один из лучших моих жнецов. И можешь им остаться, если…

– Нет.

– Нет? – выпуклые рыбьи глаза сузились.

– Нет, – Вельд качнул головой. – Его жизнь – она и вправду ценнее моей. Тем, что до неё вам никогда не добраться.

– Хорошо, – он явственно видел, что Смерть взбешена. – Твоё последнее желание?

– Моё последнее желание – тот, кто вам не принадлежит, госпожа. Отправьте Нейла туда, где ему найдётся место.

– Хорошо, – повторила она почти сквозь зубы. – Всё?

– Вы омерзительно выглядите в чёрном, госпожа. Вот теперь всё. Mea maxima culpa.

Пару долгих секунд спустя старший жнец Вальдемар рассыпался по паркету горсткой серебристой пыли. На пятой секунде и блестящая пыль перестала существовать.

– Я вас ненавижу, госпожа, – без всяких эмоций промолвил Люциан, поправляя очки. – Он был моим другом. Единственным, кому я смог довериться хоть немного.

– Он был смутьяном, мой дорогой. Он ослушался меня. И лишил тебя любимой безделушки – я не могу отказать в последней просьбе уничтоженному жнецу.

– Это я могу понять, – он избегал смотреть ей в глаза. – Не могу понять другого: чего вы всем этим добились?

Смерть молчала. Не могла, видимо, найти в себе сил на одно лишь жалкое «ничего».

– По-моему, госпожа, вы попросту вернулись к той печке, от которой начали плясать.

С этими словами Люциан исчез, не дожидаясь ответа. Смерть, впрочем, будто бы не заметила его ухода. Длинные нервные пальцы теребили одну из жемчужных нитей.

========== Эпилог ==========

– Эй, мелкий, ты чего подорвался? – Кац окликнул его сонно, но весело.

Ники только дернул плечом, нервно затягиваясь сигаретой; он стоял возле двери лоджии и курил. Такой малоинформативный ответ Каца, видимо, не устроил: он замер, будто прислушиваясь к чему-то. Потом с видимой неохотой влез в джинсы (с улицы, как не крути, нехило так сквозило) и направился к Ники.

– Что, снова эти… бедные родственнички?

Ники фыркнул. Только Кац с его чувством юмора мог додуматься называть призраков «бедные родственнички».

– Нет. Вальдемар.

– А Вальдемар чего? Я никого не чувствую.

– Да нет, я… Не знаю… Он мне снится иногда, – Ники вздохнул. – Не могу поверить, что она взяла и уничтожила его. Это же… ну, Вальдемар.

– Я же говорил тебе: не могла она его уничтожить, – терпеливо напомнил Андрей, обнимая его и прослеживая за направлением взгляда. Ники смотрел на голубей, которые в эту неприличную рань стаей кучковались возле помойки. – Не веришь мне – так мойры подтвердят. Хочешь?