* * *
– Ром, я не знаю… что со мной. Не могу объяснить. Какое-то состояние полной просрации, что ли…
– Абстракции.
– Вот именно… это у нормальных людей. А у меня точно просрации – только и делаю, что просираю!
Мы сидели в креслах лифтового холла на десятом этаже. Это был уже жилой сектор отеля, как я понимала, судя по шныряющим по коридору иностранцам в махровых халатах и газетами в руках.
Партнеры на эти этажи не поднимались. Я не видела, по крайней мере…
– И что ты просираешь? – он с любопытством рассматривал меня, откинувшись в кресле, в то время как я сидела будто на иголках и нервозно что-то калякала в раскрытом ежедневнике.
– Я не знаю… не могу понять.
– Успокойся, – уже без тени иронии произнес он, видя, как остервенение, с которым я бесцельно трачу чернила, продавливая страницы, все нарастает.
– И это меня бесит больше всего!
Я наконец прорвала лист ежедневника и швырнула осточертевшую ручку. Та со звоном приземлилась на стеклянный столик.
– Ты психуешь, потому что у тебя вторую неделю непруха. Но это не показатель, – он подался вперед ближе ко мне. – Это бизнес, Лер. И это нормально, что кто-то стартует сразу, а кто-то набирает скорость в процессе. Ты же помнишь, что говорил господин Патанин в понедельник: все мы здесь с разным багажом, с разным пониманием и разными способностями, но все мы здесь ради одной цели – ради своего желания. Вернее, ради его реализации. Просто желания тоже разные в основе своей: у кого масштабные, у кого не очень… от этого сроки тоже зависят. И не в бизнес-плане, а скорее, вот здесь, – он взял мою ускакавшую ручку и несколько раз потыкал себя ею в голову. – Мечты, желания, надежды и цели. Не забывай об этом.
«Я помню, Ром. Понимаю…»
Он, не отрываясь, смотрел на меня. Я – куда-то в пространство между нами.
Мое желание расположилось где-то на пятой неделе собрания, а я не приблизилась пока что к нему ни на шаг. Выходит, отпуск тоже откладывается… или просто урезаются сроки?
– Я все это понимаю… Ром. И дело совсем не в этом, – я перевела на него глаза. – Не в абсурдной реакции Риты, не в поведении ее товарища и, конечно, не в истерике Алки в прошлое воскресение после первой части собрания. Не в том, что я взяла больничный на работе, без понятия, где искать теперь справку для его официальности, потому что выходные мне полностью не отдают. Не в том дело, что мама стала как-то непонимающе наблюдать за мной (она ведь не в курсе вообще ничего, да я и не вижу смысла ей что-либо объяснять – слишком муторно, а она все равно скоро уедет). Не в том дело, что Сенька не вступил, а ступил, как в последнее время проявлялся во всем. Это уже его сложности, а скорее, диагноз, раз в свои 26 он по-прежнему живет в одной комнате с сестрой и считает это нормальным, сетуя еще на проблемы в личной жизни. Как говорилось, у нас тут не служба скорой психологической помощи. Мы помогаем, но не всем…
Дело даже не в том, что мне стали названивать наши общие знакомые и расспрашивать, куда я попала. Куда меня втянули, в какую секту, что я теперь хожу в пиджаке и хлопаю в ладоши… Это все такая чушь по большому счету. И то, что в понедельник г-н Янин рассказывал, как проспал воскресенье до обеда и не поставил телефон на зарядку, поэтому его не было на собрании, и как просил взаймы у Федосейкина, с которым мы отмечали наши “традиции” вместе. Это, кстати, нормально? Но и это не имеет значения…
Я запнулась, подыскивая нужные слова, а в глубине души надеялась, что Рома займет эту возникшую паузу. Но он молчал.
– Мне… Я… Я чувствую себя виноватой, Ром, – я снова замялась. – Перед тобой. Ты вот сидишь сейчас, выслушиваешь мое нытье, хотя тебе что, больше заняться нечем… сидишь, объясняешь мне элементарные вещи, которые и так по жизни должны быть очевидны и уж тем более вероятны. Перед господином Патаниным… Этот человек… вообще не знаю, как с ним разговаривать в последнее время. Ведь я лажаю. Я так лажаю, Ром. И не ему хуже делаю, а себе, а он еще объясняет мне, как быть, как вести себя и как реагировать при общении на людей… Это же жесть, Ром. Мне, если честно, очень стыдно порой ему звонить, когда в очередной раз случается какой-то косяк… встреча не состоялась или опаздываю когда, но больше всего бесит, когда приглашение не получается. Вроде все правильно делаю, насколько понимаю, конечно; вроде и с тобой на связи, и Янину отзваниваюсь… Кстати, Ром, может, я чего-то не понимаю, но он все время рассказывает мне о том, чем он, простите, занимается. Я в нормальном смысле! – мы одновременно захихикали.
– Просто, мне кажется, это не совсем в моей компетенции – знать, что он ел на завтрак и как выбирал носки…
Ромка хихикнул еще раз и замотал головой: «Янин…»
– Вот… но раз не получается, раз результата нет, значит, где-то я не то делаю, где-то не понимаю и косячу! Но я не могу понять – где, Ром!
Он не спешил отвечать. К тому же это не было вопросом.
– Я завалила во вторник два приглашения, ну, ты знаешь, о ком я говорю… и опять же как так?! Я вроде сделала все, но где я облажалась, черт возьми? Я не понимаю! Почему они, как медузы, по два часа лили в уши мне какую-то туфту, а к делу я так их и не вывела?!
Мне со стыда сгореть хотелось, когда я эксперту звонила. Так и подмывало сказать (я заведомо исковеркала голос): «Добрый день, г-н Патанин. Звонит вам главный лузер вашей структуры. Что? Вы спрашиваете, как настроение? Да, хочется самоубиться. Да, да… Нет, ничего не случилось, просто в очередной раз я не смогла сделать элементарных вещей. Вы вот объясняете, объясняете мне и на собраниях, и при персональных беседах, и по телефону, как и что к чему, а я сру, причем сру на ровном месте. В буквальном смысле. А в целом настрой очень позитивный… ага».
Ромка захохотал во весь голос.
– А мне не смешно, Ром! – я опять уставилась в несуществующее пространство. – Я себя таким дерьмом чувствую…
– Хватит, Лер. Много как-то коричневого вещества в разговоре, – он осек меня так же резко, как сменил настрой с беспечной веселости на собранность и серьезность. – Слишком много сил и мыслей ты тратишь на обдумывание, в чьих глазах ты не оправдала надежды. Это сугубо их проблемы – не надо было надеяться, если уж так разобраться. Важно, чтоб ты для себя понимала, куда и зачем ты двигаешься. Тогда все остальное – просто мелкая шушера. Она не собьет.
Теперь я немного отстранилась и непроизвольно сжала губы, потому что впервые за последние недели увидела в нем подобный напор.
– И давай оставь весь этот бред о том, что ты меня напрягаешь, хорошо? Моя прямая задача – научить тебя зарабатывать здесь. Сделать из тебя рабочий шпунтик в этом большом механизме, ты понимаешь меня? Балласта здесь и так предостаточно… – он осекся. – Но не об этом сейчас.
Я не была идиоткой. Я видела, что точно так же люди, которых мне выделяли в фойе, работая в выходные, совсем не пересчитывали свои компенсации в понедельник, не довольствуясь только тем, что двое сорвались. Но это было где-то там… за ширмой под названием О. О., а я туда еще не заглянула.
– Я говорил, что квалифицирую тебя, значит, квалифицирую, – продолжал тем временем Ромка. – И никуда ты уже не денешься, ясно?!
– Ром, блин, но ты же не мой ответственный, тебе своей структурой заниматься надо… просто с Яниным у меня как-то не идет контакт. Вернее, контакт-то есть, но как-то не по бизнесу.
– Да какая разница! Я тебе показал этот бизнес, и я покажу тебе все, что знаю о нем сам, раз Янин такой долбоеб…
Я невольно отдернулась. Таких лестных слов в адрес своего ответственного организатора я еще не слышала, хотя для Ромки он уже бывший, может, в таком случае уже можно…
– Надо будет – по двадцать раз буду объяснять одно и то же, до тех пор, пока до тебя не дойдет! Меня-то вон до сих пор собрание торкает, и каждый раз на разных моментах, хотя, казалось бы, какой раз уже слушаю, – не унимался он. – И господин Патанин, думаю, меня поддержит в данном вопросе. На пару с ним будем тебе в голову вбивать. Ты, главное, действуй и темп не сбавляй, а все эти тараканы по поводу стыдно тебе и неловко – это нормально. Поначалу у всех такое. И похлеще бывает. Ты пойми просто, некогда стыдиться – надо действовать. Поэтому соберись сейчас, и давай на этих выходных сделаем все красиво.
