— Ты и так, похоже, сидишь тут всю ночь. — я улыбнулся. — Не хочешь поспать? Я ж тебя не гоню отсюда, но сон тоже важен…
— Нет… Тоесть хочу уснуть, но не получается. У тебя было такое чувство, что… — ты замялся и снова опустил глаза на руки, начиная перебирать пальцы. — Что ты не один в доме? Не всмысле, что вот нас двое, а что еще кто-то…
Я ничего не ответил. Это чувство мне было знакомо, более того, я знал, отчего это. Мать. Это она была тем третьем, чье присутствие ты ощутил, уж не знаю как, до этого я думал, что это всего лишь плод моего воображения.
— Хочешь посидеть здесь? Тебе так спокойнее? — я осмелился заглянуть тебе в глаза, где словно в зеркалах отражались яркие огни ночного города, даже название которого, признаться, я не помнил.
— Чесно говоря, нет. — ты тоже посмотрел в мои глаза. Я попытался уловить в них твои мысли, но так ничего и не смог разглядеть. — Митч… Может ты хочешь посидеть со мной? Одному страшно…
Ты сложил свои стопы вместе, обхватив их руками, а колени раздвинул в стороны, прямо как ребенок. Наверное, ты и сам думаешь, что ведешь себя по-детски: эти движения, позы, мысли, совсем чистая улыбка и какая-то детская боязнь темноты или одиночества…
Вот только я знал, что последнее отнюдь не было глупым страхом.
— Посижу. — просто согласился я. Слишком легко, даже сам не ожидал от себя такого.
Я правда не понимал, что со мной происходило. Я наплевал на весь свой режим, наплевал на принципы не сближаться с людьми, я захотел узнать тебя вопреки запрету.
С моей работой нельзя было иметь личную жизнь, хоть за это и не расстреливают, это просто невозможно: от всех людей ПОРОКа требуют полной самоотдачи. О какой любви тут может быть речь? И тем более о любви к парню… к тебе.
***
Мы долго разговаривали в ту ночь. Смотрели на город, смеялись, скармливали пылесосу крошки от остатков продуктов. Ты обмолвился словом, что умеешь делать какао. Мне почему-то показалось это хорошей идеей — попробовать какао твоего приготовления.
О, Крылатый, лучше бы я не пускал тебя на кухню…
Через час твоих шаманских действий я стал обладателем большой кружки этого какао, жутко горячего и на вид какого-то черезчур черного и густого, и бардака на кухне （такого срача я давно не видел）. Мне было страшно пробовать. Ты открыл пакет зефирок и небрежно бросил мне в чашку горсть, а потом и себе, раза в два больше, так что содержимое твоей чашки буквально выходило за край. И при этом вид у тебя был очень довольный.
И тем не менее, под твоим ожидающим похвалы взглядом, я просто не мог не попробовать. Не знаю уж, что ты туда такого насыпал и из чего приготовил это（ты так просил не подглядывать！）, но это было чертовски вкусно.
Ты рассмеялся от вида моего лица. Мы дурачились, устроили соревнование — кто больше запихает зефирок в рот, я даже вытался выловить языком их из чашки, нарочно смешил тебя. У тебя над губой опять остались «усы», которые я снова стер рукой.
А потом вдруг неожиданно захотелось прикоснуться к твоим губам не просто пальцами. Я снова смотрел в твои глаза и желал чуда. А ты смотрел в мои и, кажется, все понял.
Ты закрыл глаза. Замер и, казалось бы, решил позволить мне поцеловать. Я медлил. Я думал. Правильно ли это будет сейчас?
Все поцелуи, случавшиеся со мной в жизни, я имею ввиду, искренние, настоящие поцелуи, все они были родом из далекого детства. Все от мамы, когда она еще была жива. Но в один момент все перевернулось с ног на голову. Она умерла — умерла и вся любовь для меня.
Ты чуть подался вперед. Я не дал твоим губам накрыть мои, как бы мне этого не хотелось — преградой снова стали пальцы.
— Крылатый…
Ты замер и открыл глаза. Губы твои уткнулись в подушечки моих пальцев. Я смотрел на них, еле сдерживаясь, чтобы не провести по ним рукой. Мягкие.
— Я не хочу так, малыш. Знаешь, в моей жизни много было знакомств, много случайных связей, поцелуев, но все они были… Ненастоящие. Понимаешь?
— Я понимаю… — неуверенно сказал ты.
— Я чувствую к тебе что-то.
Твои глаза распахнулись от удивления. Ты не знал, как реагировать на такую прямоту с моей стороны.
— Ты просто другое. — продолжал я. — Ты не как все. Я не хочу, чтобы ты был увлечением на раз, понимаешь? У меня много в жизни было и… Я не тот, кем кажусь, совсем.
Ты не ответил. Только непонимающе смотрел на меня. Кажется, ты снова пытался меня читать — еще одна странность, которую я стал замечать за тобой. Ты как-то угадал мое имя, уж не знаю, правда ли ты видишь меня на сквозь, но с каждым разом эта версия кажется мне все правдоподобнее.
В глаза тебе смотреть я не мог. Чувствовал себя виноватым. Я знал, что как только раскрою тебе свою темную сторону, шанс на то, что ты меня примешь будет очень невелик.
Я отвел глаза в сторону. За твоей спиной снова увидел мать.
========== 6. Castle ==========
I’m headed straight for the castle
They wanna make me their queen
And there’s an old man sitting on the throne that’s saying
That I probably shouldn’t be so mean
I’m headed straight for the castle
They’ve got the kingdom locked up
And there’s an old man sitting on the throne that’s saying
I should probably keep my pretty mouth shut
Straight for the castle.
Halsey — Castle
— Митч… Миииитч！
Меня разбудил твой тихий шепот над ухом. Я очень хотел спать, поэтому пробубнил что-то невнятное, чтобы ты отстал, но вместо этого ты только снова пихнул меня в бок.
— Митч！ Ну пожалуйста, проснись, ты мне очень нужен… — ты не сдавался.
Я нехотя перевернулся на бок и открыл глаза. Ты выглядел каким-то перепуганным: волосы растрепаны, моя футболка висит на тебе мешком, спадая с плеча, глаза безумные, и ты закусывал губы, чтобы не дрожали.
— Ну что? Ты чего такой зашуганный?
— Митч, там… это… я… — ты замялся и опустил глаза, руками крепче сжимая мое одеяло. — Мне страшно… там…
Я сразу понял, в чем дело. Мать. Опять она тебе чудится. А ты пугаешься неизвестного. И при этом упрямо не говоришь мне, что тебя в моем доме приследует призрак мертвой женщины. Просто ссылаешься на непонятные страхи, хотя ни разу не назвал из-за этого себя идиотом или параноиком （ты обычно очень самокритичен）.
За два дня с тобой в одном доме я понял, что ты все же ее видишь, как и я. Только я уже просто привык к этому явлению, совершенно не пугаюсь матери. Ну, увижу ее в зеркале в ванной, ну и что. А за тобой я стал замечать, что ты замирал уставившись в одну точку каждый раз, когда призрак появлялся при тебе. Прямо на нее смотрел и боялся с места сдвинутся, пока я не брал тебя за плечи и не спрашивал, все ли нормально? Ты, конечно, отвечал, что все в порядке, но старался держаться ближе ко мне.
Сегодня ночью я конкретно пожалел, что разрешил тебе остаться у меня дома на подольше. Ты все два дня не спал, ночи на пролет смотрел на город, пытался занять себя чем-то, вытаскивал на улицу меня, лишь бы не сидеть в четырех стенах и не уснуть, не уснуть…
И сегодня все же усталость взяла свое: ты отключился прямо на диване, пока мы смотрели телевизор. Я заметил, что ты уснул у меня под боком, словно котенок, буквально вжавшись в меня всем телом и сопел куда-то в ключицы.
Я боялся тебя будить, долго сидел не шевелясь, а потом все же у меня получилось закутать тебя, спящего, в плед и отнести в гостевую комнату — там было теплее и всяко удобнее.
А сам решил принести тебе еще одеяло потеплее и подушки — ты любил обнимать что-то, это я заметил （судя по тому, что ты постоянно находился в окружении пяти-шести подушек, даже когда не спал. Но я отрубился буквально сразу, даже не раздеваясь, стоило только щеке соприкоснуться с подушкой.
А сейчас ты, видимо, проснулся из-за матери и прибежал ко мне, как к единственному защитнику. Я бы мог, конечно, сказать, что ты ведешь себя как ребенок, что все это глупости и никакого «третьего-лишнего» в доме нет, но врать мне не хотелось. Ты был очень напуган.
