От ноутбука мне все равно надо было избавиться, как только мы сбежим. И не только от ноутбука — от всего, где можно было только спрятать жучки. Например, твой ошейник, рации, другие электронные предметы. Все, кроме одного можно было легко скинуть. От ошейника нужен был код.
Коды от ошейников хранились в отдельном архиве, который мне удалось взломать ранее. Кодов — тысячи, миллионы. На каждого мутанта — уникальный, причем нигде не было подписано который от которого. Можно было определить только по номеру ошейника. И отключить его только лично, набрав код на самом ошейнике.
Я скачал данные себе на телефон, а затем скинул их Уиллу. Оставалось надеяться, что они с Терезой догадаются, что за цифры в этой таблице и снимут ошейник до того, как вас обнаружат. Или если я вообще не вернусь…
Мотаю головой, откидываю эту мысль подальше. Я обещал.
Моим козырем была бомба. Теперь ноутбук больше мне не был нужен, поэтому я оставил его в этой комнате, открытым, без паролей. Вскрыл корпус, добавил туда два новых элемента — маленькие гранаты мощной взрывной силы, подключил их к программе, которая взламывала компьютера ПОРОКа.
Теперь стоило только кому-то приблизиться к ноутбуку, нажать на любую кнопку — и взрыв. Отдаленно взломать ноутбук — тоже взрыв, любое воздействие на него только активирует взрывчатку.
Остальные восемь гранат, так же подключенных к компьютеру, я взял с собой. Это было опасно, но другого выбора не было. Я примерно понимал, что у меня около пяти минут, чтобы избавиться от взрывчатки, поэтому решил действовать напролом.
Пушку в руки. Гранаты в карман. Каждая — не больше серебряной батарейки. И пять минут на то, чтобы распихать их по зданию и не взлететь на воздух самому.
Иду. Камеры под потолком поворачивают объективы в мою сторону — плевать, простреливаю их. Лучше уж все внимание будет привлечено ко мне, чем к вертолету, который сейчас должен был лететь к северной крыше. Все, чтобы отвести солдат от тебя.
За собой по коридору устанавливаю гранаты на стенах. Чуть вижу солдата — убиваю без промедления. Считаю пули. В кармане нет запасного магазина, но для меня эта проблема никогда не была актуальной. Оружие можно забрать и у мертвеца. Двенадцать… Одиннадцать… Десять…
Время тоже на исходе. В какой-то момент, путаюсь в цифрах. Пули, секунды, взрывчатка… Выбрасываю еще одну на пол, просто, чтобы их было меньше. Среди трупов, которые я за собой оставил, такую маленькую «таблетку» никто не заметит.
А камера Холланд близко — за углом. Замечаю солдат, еле успеваю вжаться в стену и скрыться с их поля зрения. Значит, уже знают, что я за ней иду. Приготовились — наверняка созвали сюда лучших из лучших. Надо придумать, как действовать — один я не смогу одолеть всех. Их здесь больше пятнадцати…
Положить их всех разом? Гранатой? Но… В кармане их у меня три штуки. Сердце колотится как бешеное. Я слишком близко, времени слишком мало, чтобы найти укрытие, я просто взорвусь вместе со всеми, кто здесь. Кину одну, даже если смогу подорвать ее в воздухе, она будет очень мощной взрывной силы. Дверь в камеру выбьет однозначно, солдаты полягут — такой-то кучей и все в эпицентре взрыва. Но тогда и я с ними.
Нельзя — я обещал вернуться.
Достаю телефон. Пишу Уиллу — последняя надежда. Никто не знает, что он предатель. Если он объявит по рации, что я где-то в другом месте или расскажет про взрывчатку — есть вероятность, что некоторых солдат отправят туда…
— Не двигаться.
Сердце замирает. Чувствую, как в затылок упирается дуло пистолета. Все потеряно.
Томми… Прости… Меня нашли.
— Руки вверх, пушку бросил. Медленно, чтобы я видел.
Закрываю глаза. Делаю, как мне говорят. Медленно выдыхаю.
Как жаль, не могу сказать тебе лично. Не могу попросить прощения за самую большую ошибку, совершенную в жизни. Хотя, может быть это и хорошо — ты бы не вынес, если бы меня убили у тебя на глазах. Как жаль, что умру я один, даже не увидев тебя напоследок.
Чувствую, по щеке бежит скупая слеза. Я не боюсь смерти, нет. Я боюсь оставить тебя одного. Боюсь, что это доломает тебя окончательно. Потому что вытащить тебя больше некому — я — вот он, под дулом пистолета.
Крылатый… Томми… Я так хотел, чтобы ты был в безопасности, пытался отгородить от всего и в итоге… в итоге сам стал твоей болью. И твоими крыльями. Прости меня. Я не твой герой.
— Ты герой, Дил.
Я открываю глаза. Вижу — прямо передо мной стоишь ты. Губы чуть улыбаются мне, карие глаза доверчиво смотрят в мои. Кожа чистая, как во сне, как в прошлом — без единой царапинки, за спиной по-прежнему крылья, мягкие, огромные.
Это ты, Крылатый? Нет-нет, это просто не мог был ты, ты же остался с Терезой и Уиллом, там, в вертолете… Ты сбежал? Пришел мне на выручку? Нет, почему тогда на тебе нет ни единого синяка? Почему крылья все еще…
А потом я все понял.
Это не ты. Это лишь мое видение. Как тогда — ты во сне ко мне пришел. Ты нереален, ты остановил время. Для солдата позади меня пройдет всего несколько секунд, в то время как я проживу намного больше. Хотя, возможно, и не проживу. Наверное, я умираю. Наверное, этот тип уже пустил мне пулю в голову, и бездыханный труп упал на пол. А ты — лишь после смертное ведение. Ангел, которого я мечтал увидеть перед тем, как уйти в небытие.
— Почему? — одними губами спрашиваю я.
Ты только улыбнулся. Как в прежние времена, когда мы были счастливы. В те короткие два месяца, когда мы жили вместе. Когда мои любимые губы улыбались только для меня, а глаза сияли счастьем. Ты сейчас был собой. Тот Томми, в которого я влюбился без памяти и поклялся оберегать от всего. Чистый, совсем еще ребенок.
Крылатый. Мой.
Ты по-прежнему был босиком. Бесшумно подошел ко мне, не прерывая зрительного контакта, остановился — в миллиметре от моих губ, обжог теплым дыханием… Ресницы снова дрогнули, глаза пробежались по моему лицу и снова замерли на глазах.
— Потому что я рядом. Не бойся ничего, я поведу.
Ты аккуратно касаешься кончиками пальцев моего лица. Усмехаешься, вижу короткий упрек, дескать, «Почему щетину не бреешь, Дил? Колется». А потом, все равно, без лишних слов тянешься своими губами ко мне. Медленно, я чувствую, как губ касается что-то знакомое. Дождь. Вот каков был на вкус твой поцелуй!
Ты прерываешься так же быстро, как и кончается ведение. Стоило мне открыть глаза — передо мной уже никого не было.
Одно резкое движение — поворот с перехватом оружия, и вот уже пленник не я. Выстрел — смерть. А я по-прежнему дышу, двигаюсь, существую. Зажимаю в руках отобранную пушку и иду ва-банк: стреляю из-за угла, метко, четко. Кого вижу, кто смеет приблизиться — умирает.
В один момент чувствую жгучую боль на плече. Подстрелили. Плечо-не сердце, не смертельно. На боль я уже давно научился не обращать внимания. Таким меня сделал ПОРОК. Так пусть подавятся!
Пули неожиданно заканчиваются. Секунда, вторая, третья. Дорога каждая…
Снова вижу тебя напротив. Сидишь на полу рядом со мной, увлеченно вглядываешься, что же я делаю с пистолетом? Будто не на смерть сейчас бой ведем, а просто с мальчишками решили поиграть в войнушку. А потом достаешь — почему-то не у меня, а у себя из кармана — маленькие гранаты-батарейки.
Я понял — подсказываешь. Пистолет перезаряжен, три гранаты уже на ладони, зажимаю кулак, бросаю их в сторону солдат — подальше. А потом делаю то, что у меня всегда получалось лучше всего.
Стреляю.
Раз. Два. Три.
За секунду до взрыва успеваю подумать, что, в общем-то, жил не зря. Уилл наверняка успеет прослушать рацию, услышит так или иначе о взрывах, кодовую фразу «объект ликвидирован». Я надеюсь, он не будет ждать чуда — что улетят они, и ты вместе с ними.
Не знаю, как повернется твое будущее. Может, Тереза сможет найти способ вылечить тебя, и в конце концов вы мирно разойдетесь где-нибудь на другом конце света. И каждый заживет своей жизнью. А может ты просто не вынесешь. Не вынесешь жизни без меня, не вынесешь без крыльев и с открытыми ранами. На одного суицидника станет больше…
