– Да и Жар едва ли согласится, даже если тогда окажется, что он невиновен, – заметил Вихрь. Солнышко непонимающе моргнула. – Заколдовать его и послать на убийство мог Мракокрад. Зачем ему другие дракоманты после того, что сделал Глубин?

Солнышко ахнула.

– Но как же… Мракокрад спас отцу жизнь, не дал умереть!

– А может, он потом передумал… или с самого начала устроил спектакль, чтобы все поверили в его доброту. Или ему нужен был предлог, чтобы заодно наложить на Камнероя другое заклятие… да мало ли что.

– Ну и мозги у тебя, песчаный! – уважительно покачала головой Беда. Мракокрад тоже хвалил, невольно вспомнил Вихрь. – Только мне этот гость из прошлого вовсе не кажется таким уж зловещим, – добавила она, пожав крыльями.

– Это потому, что я не могу снять с тебя его заклятие… Пока не могу, но что-нибудь обязательно придумаю!

– Ореоле тоже надо послать серьгу! – Солнышко задумчиво погладила миску. – Убедить бы ещё всех ночных такую надеть…

– Не захотят, – покачал головой Вихрь. – Слишком много суперспособностей он уже им роздал. Никто не согласится. – «А вот Луне бы в самый раз», – подумал он и предложил: – Я могу полететь в дождевой лес и отнести серьги Ореоле и Луне… – И тут же осёкся, вспомнив о похищенной малютке.

– В лес найдём кого послать, – будто услышала его мысли Солнышко и ласково погладила крылом, – а тебе лучше лететь за Страус.

– Да, конечно, – кивнул он.

– Я нашла её через приснилл, но она была слишком перепугана, чтобы разговаривать. Вокруг были драконы в чёрных капюшонах, а снился ей их предводитель – такой огромный песчаный с горбатым носом, а по всей шее татуировки – драконьи черепа.

– Черепа? – медленно переспросил Вихрь. – Что, много?

– Прямо сплошь, не сосчитать, – кивнула Солнышко. – Вообще, там очень неприятно – мрачное какое-то место, теснота, грязь и запах такой… сразу вспомнилось Гнездо скорпионов.

Вихрь потёр шею, словно сам ощутил укол иглы татуировщика.

– Похоже, – согласился он. – Тогда я знаю, в чьи лапы она угодила.

– Чьи? – нахмурилась Цунами.

Он тяжко вздохнул, преодолевая хватку призрачных когтей, сдавивших горло.

– Моего деда.

– Я лечу в Гнездо скорпионов, Глин! В самый опасный город Пиррии! Лечу, чтобы спасти одну из твоих учениц! И это всё, что ты можешь предложить?

– Извини, – вздохнул земляной. – Я же говорил, у нас не то чтобы настоящая оружейная…

– Вообще не оружейная! – сердито бросил Вихрь, обходя ящик, одиноко стоящий посреди пещеры. – Тут же почти ничего нет!

– Ну… ты же понимаешь, у нас тут всё-таки школа. Мы с Солнышком подумали, что целая пещера острых железок нам ни к чему. Лучше уж надёжно запертый ящик.

– Стало быть, на случай обороны академии у нас имеется только три ножичка, один меч и дубинка! В запертом ящике, угу.

– Кстати, дубинка тяжёлая, – заметил Глин, – не хотел бы я получить по голове такой дубинкой. И потом, у нас есть Цунами… А теперь и Беда! Они куда лучше каких-то там мечей.

– Не могу же я идти к нему без ничего! – При одной мысли об этом к горлу подкатывал комок, а сердце проваливалось и утекало в пол через когти. Песчаный дракончик сел и уткнул морду в крылья. – Лучше уж самому сразу зарезаться и повеситься!

– Серьёзно? – не поверил Глин. – Он же твой дед, разве не так?

Дракончик молча кивнул. От отчаяния его не держали лапы – казалось, каменный пол под ними ходит ходуном.

Первым воспоминанием Вихря о деде были сотни глаз, глядевших из черепов, вытравленных на чешуе, с тем же холодным расчётливым выражением, что и глаза старого дракона. Их взгляд встретил малыша, когда тот выкарабкивался из яйца, и с тех пор возвращался с точностью злобного механизма каждые три дня. Так продолжалось бы, наверное, всю жизнь, если бы дракончика не забрали из семьи.

Ещё он помнил шипение десятков извивающихся змей на полу, над которыми он отчаянно махал слабыми крылышками, стараясь из последних сил удержаться в воздухе, а дед хладнокровно оценивал, как долго продержатся его внуки. Помнил, как до смерти боялся малейшего неодобрения в глазах старика – больше, чем боли от змеиного укуса.

Присутствие Стервятника омрачало каждый миг его раннего детства. Вихрь не сомневался, что дед, будь его воля, убил бы всех троих драконят из кладки своей дочери Кобры. Потому и верил, что мать любит его, пусть в глубокой тайне и по-своему, иначе не стала бы защищать, навлекая на себя гнев старика. А теперь нисколько не сомневался, что проживёт хоть сколько-нибудь долго лишь в том случае, если никогда больше Стервятника не увидит.

Однако теперь выбора не осталось: у деда в когтях была малютка Страус, которую Вихрь поклялся защищать.

– Тебе в самом деле требуется оружие для встречи с дедом? – продолжал недоумевать земляной.

– Да, и теперь ещё больше, чем прежде, – с трудом выдавил дракончик. Комок в горле никак не удавалось проглотить. – Я не навещал его с тех пор, как стал Вольным когтем, и он много раз давал понять, как сильно мною недоволен.

– Ругал в письмах? – сочувственно покивал Глин.

– Не совсем. Присылал дохлых крыс. Года два попадались, и всё в разных местах…

Под одеялом, когда ложился спать. В мешке с зерном, у которого стоял на посту. На берегу озера в оазисе. Крысы с перерезанным горлом, окровавленные и протухшие. Вихрь догадывался, от кого они, но никогда не жаловался Тёрн – не хотел, чтобы она лишний раз волновалась или, ещё хуже, связывалась с дедом, рискуя своей жизнью.

Дракончик с надеждой поднял голову.

– А может, у тебя есть яд? Окуну в него нож, и получится отравленный кинжал! Хоть что-то кроме собственного хвоста, уже не так страшно. Только ножны подберу понадёжнее…

– Да откуда яд? – снова вздохнул земляной. – Говорю же, у нас школа, академия! Мы учим драконят миру, а не войне. Я даю уроки самозащиты, только и всего.

– Ну а я о чём? Мне как раз и надо защитить себя! Отравленный кинжал, парочка мечей… ещё хорошо бы метательные звёзды… И булаву с шипами, и…

– Зачем тебе оружие? – прорычал новый голос. В дверях пещеры небрежно привалился к стене сверкающий ледяной принц с воинственно-грозным выражением на морде. – У тебя буду я!

– Что? – обернулся Вихрь.

– Я лечу с тобой, – пояснил Холод, – спасать твою песчаную подружку, как там её…

Дракончик усмехнулся.

– Так меня обожаешь, что не в силах расстаться?

Пытаясь скрыть за шуткой приятное удивление, он гадал, что на самом деле движет приятелем. Боится, что ледяные прознали о его возвращении, и хочет укрыться подальше? А может, Мракокрад наложил на него дополнительное заклятие и посылает шпионить?

– Я тебе должен, забыл? – фыркнул ледяной. – Ты помог мне разыскать и спасти Града! Надеюсь, когда мы будем в расчёте, ты перестанешь ко мне приставать. Ты тогда за мной увязался, а теперь я за тобой – забавно!

– Значит, всё-таки обожаешь, – снова ухмыльнулся песчаный.

– Повторяешься, – буркнул Холод.

– Только вот, как это ни трагично, лететь со мной тебе нельзя.

– Что-то подобное, кажется, и я тебе тогда говорил… И столь же безуспешно.

– Нет, правда! Я отправляюсь в логово смертельно опасных скорпионов.

– Да не боюсь я вашего Гнезда! – Холод свирепо ощетинился ледяными иглами.

– Я не о городе, а о своих родственниках.

– Ну, вряд ли они хуже моих, – небрежно отмахнулся крылом ледяной.

– На самом деле, точно такие же, – вздохнул Вихрь, – только не изображают из себя приличных. Они знать не знают, какая вилка для салата, а какая для мяса, потому что обычно накалывают на вилки других драконов… ну а меня ткнут сразу со всех сторон, не только в спину.

– Вот видишь, как я тебе нужен! – оживился Холод. – Отлично, полетели!

Песчаный дракончик задумался. Если и впрямь тут шпионское заклятие Мракокрада, всё равно ничего не поделаешь… разве что…