Альваро не ожидал, что его новый муж вспомнит о нём так скоро, да еще и под вечер.

— Я не собираюсь принуждать тебя подставлять мне свой зад, — Ингвар никогда не был изящен в выражении собственных мыслей. «Но с удовольствием бы принудил ублажить меня ртом как в прошлый раз», так и вертелось на языке, но он продолжил в ином ключе: — но ты обязан делить со мной постель и позволять проявлять о тебе заботу. Поэтому — никаких возражений: немедленно собираешь всё тебе необходимое и идёшь за мной. Эсперо, — он строго взглянул на слугу, — я не потерплю никаких действий за моей спиной, о которых я не буду знать. Граф свободен в своих действиях, но и мои права, как вашего хозяина, не должны нарушаться. Я понятно объясняю?

— Куда уж там! — закудахтал Эсперо. — Ум у нас простой, незатейливый, только память дырявая, как решето…

— Могу прислать «лекаря» из тюремного каземата, они здесь талантливы в лечении памяти.

— Ингвар! — почти с отчаянием выкрикнул Альваро, сидевший с ногами на постели и до этого напряженно наблюдающий за словами своего нового мужа. — Не нужно угрожать моим слугам. Они слушают меня, и если есть в чём вина Эсперо, то накажите меня!

Ингвар с удивлением на него посмотрел: до этого момента уже давно никто не поднимал голоса в его присутствии на тон выше, чем он говорил сам. И это обстоятельство его развеселило:

— Накажу, — с усмешкой ответил он, — если сам того попросишь. А пока — пойдем спать. Я уже устал за весь прошедший день, и больше всего меня вымотало препирательство с охраной тюрьмы, из которой ты упорно не хочешь выходить. Ты ужинал?

Оказалось, что даже не обедал. Внутренней бюрократии на сегодняшнее кормление настойчивого заключенного никто указаний не давал.

— Вот так, — Ингвар сидел в удобном кресле за столом, наблюдая как, напротив него, Альваро охотно поглощает принесенный ужин, иногда бросая на него настороженные взгляды. — Ты прекрасно справляешься с едой сам. И почему мне рассказывали, что де Альма кормил тебя с рук?

Ингвар намеривался разрешить некоторые свои сомнения относительно нормальности своего младшего мужа: смысл некоторых деталей, рассказанных вчера ночью донной де Тапаро, ускользал от его понимания. И он всё еще терзался подозрениями, что Рикан де Альма скрывал некоторую болезнь своего мужа. Альваро внезапно замер, не успев донести ложку с супом до рта. Его рука задрожала на весу и безвольно разжалась. Ложка с грохотом упала вниз, расплескав своё содержимое, но Альваро, казалось, не обратил на нее внимание. Он опять окаменел, безучастно уставив взгляд в стол.

— Возьми ложку и продолжай кушать, — ровным голосом произнёс Ингвар, наблюдая как граф де Энсина шарит рукой по столу, пытаясь найти пропавшую ложку. Не находит, закусывает губу до боли, встряхивает головой, отгоняя морок, и опять возвращается в своё прежнее нормальное состояние, и в его взгляде появляется гнев:

— Ты нарочно это сделал, Ингвар? — голос спокойный, но ноздри раздуваются от накопившегося внутри чувства, удерживаемого сильным волевым усилием.

— Что именно, мой дорогой Альваро? — Ингвар постарался изобразить удивление на лице.

— Напомнил мне о Рикане? Зачем?

— Мне интересно, — пожал плечами Ингвар, — я тоже хотел бы делать то, что тебе нравится.

— Так вот, — Альваро уже не сдерживался, тяжело дыша, хмурясь и производя вокруг волны гнева, — я ненавижу, когда меня пытаются кормить насильно или заставляют принять пищу из чьих-то рук. Мой первый муж был чудовищем, насильником, ненормальным ублюдком и редкой сволочью. И я не хочу слышать его имени, произносимого вслух.

========== Глава 4. Книга наставлений ==========

Ингвар насторожился, пытаясь сообразить, зачем понадобилось столько слов, чтобы еще раз подчеркнуть, что Рикан де Альма был настолько властолюбивым и самодовольным придурком, что решил противостоять армии и уповать на наёмников.

«Назвал насильником? Понятно почему! Хотя их внутрисемейные неурядицы меня не касаются, но всё остальное?»

Он встал со своего места, прошелся по комнате, стараясь определить своё отношение к столь громкому заявлению. В любом случае — оно не отменяло подозрений насчет умственной болезни.

Альваро сидел неподвижно, продолжая сжимать кулаки, и только следил за своим старшим мужем тяжелым испытывающим взглядом, поддерживая молчание. Ингвар расположился на низкой кушетке, стоящей напротив кровати. Они чуть не сломали ее с Адель, когда в последний раз бурно занимались сексом дня три назад. Эта кушетка скрипела тогда ужасающе и грозила развалиться!

— Присядь сюда, — он позвал Альваро, похлопав ладонью рядом с собой, прямо по вытертому узору на гладкой драпировке сиденья. Тот послушно встал из-за стола и плюхнулся, сцепив пальцы в замок на своём колене. — Мне странно, что ты заговорил об этом только сейчас, когда я поймал тебя на странном поведении, — продолжил Ингвар.

Альваро повернул к нему хмурое лицо, ожидая дальнейших слов или действий со стороны своего нового мужа. Кушетка слегка скрипнула, напоминая о своем ином предназначении. «Эх, опробовать бы ее и с тобой, мой младший муж!» Ингвар придвинулся ближе, касаясь плечом, накрыл его руки своей широкой ладонью, слегка сжал пальцами и принялся поглаживать тонкую кожу над косточками его пальцев:

— Не хочу создать у тебя ложного впечатления о моей черствости на следующий же день после заключения союза. Да, ты мне очень помог с вашими дурацкими традициями, признаю, но… я не понимаю, — он мотнул головой. — Точнее — понимаю: ты не одобряешь участия своего бывшего супруга в мятеже против короны, поэтому говоришь сейчас о нем так, зная, что я все расскажу королю Эдвину, — губы Альваро полураскрылись, а глаза вновь наполнились гневом. Казалось, слова застряли у него где-то в горле, мешая дышать. У Ингвара всё полыхнуло в паху от желания, но он постарался настроить мысли на иной лад:

— Но налоги в казну из Байонны исправно платились все это время. И лгать ты тоже умеешь. Почему же никто, кроме тебя, не называет Рикана чудовищем?

— Он и есть чудовище! — тихо возразил наконец Альваро после долгой паузы. — Он издевался над моим народом, издевался надо мной все эти годы. Его преступлениям нет числа!

— Но такое не может быть правдой! — настойчиво продолжил Ингвар, ненавязчиво заправляя светлый локон своего мужа за ухо. — При дворе все отзываются о вас, как о прекрасной и любящей паре. Я не был никогда в Байонне, но слышал, что герцогство процветает и богатеет. Кому мне верить?

Альваро только горько усмехнулся на его слова, опять впадая в свое привычное состояние отрешенности. К горлу подкатила жгучая обида, и он уже не мог сдерживать слез.

«— Да кто тебе поверит! Ты грязная лживая тварь! — очередная пощечина пронзает щеку, разливаясь в голове густым пламенеющим туманом. И уже давно потеряли чувствительность плечи и скованные за спиной руки.

Рикан считал, что пощечины никогда не испортят лицо. Только одного он боялся: что не сумеет предъявить своего младшего мужа в приличном виде, если вдруг случится какая оказия, и это срочно потребуется. Лицо не скроешь под одеждой, в отличие от всего остального.

Вдоволь так натешившись, Рикан опять хватает за волосы, приставляет свой налившийся силой член к его губам, требуя раскрыть пошире горло…

Это было так давно, что уже не казалось реальным».

Альваро отодвинулся и обхватил себя руками за плечи, сидел покачиваясь, рассматривая узорный ковер на полу под своими ногами. Слезы продолжали свой бег по щекам, скапливаясь в крупные капли на подбородке, а потом падали вниз, исчезая в тёмной синеве бархата колета. Ингвар терпеливо ждал, больше не делая попыток прикоснуться.

— Да, я — самое лживое и порочное существо, — с вызовом нарушил молчание Альваро, — меня следует наказать, у вас тоже будет особая плеть для меня, Ингвар? — он вскинул голову и резко повернулся к своему старшему мужу.

— О чем ты? — опешил тот, невольно отшатнувшись.

— Вы же этого добивались? Хотите слышать именно эти слова?