— Заткнитесь, Айзек!

— Какие-то махинации? Луна в Козероге? Интересно, куда уехала автоколонна с дефицитным продовольствием, отправленная неделю назад в научный городок Индаста? И кстати, что случилось с нормами продразверстки? Сообщающиеся сосуды перестали сообщаться? Назовите мне дату своего формирования и я составлю натальную карту. А эта затяжная история со строительством новой метеостанции. Подрядчики дурят вам голову? Или вы им? Ваш гороскоп не даст соврать…

— Молчите, — одними губами произнёс Улле, наждачно-серый от ненависти. — Молчать! Наглец! Вы что же — решили покопаться в моём грязном белье?

— Так не надо пачкать бельё! А запачкали — ждите прачку. В конце концов, стирку начал не я! Большая стирка — большие пузыри.

Они замерли, уставившись друг на друга, словно упражняясь в особом виде боевой телепатии.

— Тихо-тихо! — произнёс лидер своим звучным, чуть дребезжащим баритоном. — Мартин, успокойтесь! Айзек, сбавьте тон. Вы опять забылись. Разговариваете с райхслейтером, а ведёте себя, как подвыпивший бурш на дуэли.

— Прошу меня извинить, — весело сказал Кальт. — Мой лидер… Райхслейтер…

Голограммы переглянулись.

— Как же с вами тяжело, Айзек! — откровенно сказал Улле. — И как просто с нормальными людьми. Их можно накормить или напугать. А вы, спятивший гений, у вас всё игрушки на уме. Мой лидер, я готов ответить на эти абсурдные обвинения. Но я прошу одного. Возможности убрать с Территории людей этого зарвавшегося… исследователя. Хотя бы на какое-то время.

— Что ж, — отозвался лидер со странной бледной улыбкой. — Айзек, я всегда говорил, что вы должны быть рядом. Кратковременный отдых пойдёт вам на пользу. Вам понравилась моя новая резиденция? Сворачивайте исследования и перебирайтесь сюда. Климат здесь лучше, и вы будете у меня под присмотром. А уж это пойдёт на пользу всем нам.

— Невозможно, — тихо произнёс Кальт.

— Что значит «невозможно»?

— Невозможно приостановить ваши исследования на Территории? — вмешался Улле.

— Да.

— Иначе что?

— Иначе всё. Скудоумный вы болван!

— Я знал, — сказал Улле. Плоское лицо озарилось багровым отсветом тревоги и ликования. — Я-то болван, а вы, авантюрист, умный псих, что вы натворили? Что вы намутили там, втихую, за нашими спинами? Слегка заигрались, а, философ?

— Я приеду. Утром.

— Будьте любезны. А я пришлю за вами сопровождающих, чтобы вы не заблудились ненароком.

— Тихо-тихо, Мартин, — остановил его лидер. — Айзек мой личный сотрудник и отвечать он будет передо мной. Итак, я жду вас с утра? Могли бы не уезжать. А я ведь советовал вам остаться. Что ж, возвращайтесь, и мы решим наше маленькое недоразумение. Это был последний раз, когда вы меня не послушались, правда, Айзек?

— Правда.

— Самый последний раз. Окончательный. И если я узнаю, что вы опять своевольничаете… занимаетесь не тем, чем нужно…

— Да, — спокойно сказал Кальт. — Да, мой лидер. Я всё понял. Утром я буду у вас. Разрешите продолжить разведку на Территории? Работы возглавит мой ассистент, техник-исследователь Хаген. Вы его знаете.

— Помню, как же, — добродушно откликнулся лидер. — Я помню всех. Бравый солдат. Славная простецкая физиономия. Пусть так, не возражаю. От него-то я по крайней мере не дождусь сюрпризов, а, Айзек? Никаких завихрений, вы обещали?

— О, да, — невозмутимо подтвердил Кальт, встречаясь глазами с ближайшей камерой. — Никаких.

— Значит, утром…

— Я снова буду у вас. В одном чемодане я привезу своё маленькое недоразумение. Уверяю, там всё под контролем. Главное, чтобы мне не мешали.

— А что будет в другом чемодане? — полюбопытствовал Райс.

— А, — сказал Кальт. — В другом чемодане у меня будет гороскоп Мартина.

Комментарий к Техник-исследователь

И музыка в тему: Spielzeugmann -https://cloud.mail.ru/public/JPjN/HCQABEB3P

========== Весна и группенлейтер ==========

Вот оно! Теперь-то он удостоверился: весна существовала рядом с Территорией.

Воздух пах травянистой сыростью, и солнце припекало совсем по-весеннему: яро, но бестолково, то и дело затмеваясь и грустя, сбиваясь на режим «свечу, но не грею». Под ногами чавкало, похрупывал жёлтый, глинистый ледок. Краем глаза уловив шевеление под карнизом слухового окна, Хаген встрепенулся: «Голубь!», но то был комок полиэтилена, зажатый покосившейся створкой. Да и в самом деле, откуда здесь голуби? Он глубоко вдохнул, стараясь успокоить расстучавшееся сердце: ничего, ничего нет, и маятник качнётся вспять, и будет по-прежнему — темно и холодно. Ах этот маятник, туда-сюда! А всё-таки весна…

Зашлёпали шаги, и он быстро спрятал улыбку, заменив её привычной официальной хмуростью. Что высшие чины, что патрульные понимали только алфавит, азы эмоционально-наскальной живописи — гнев, отвращение и эту вот безразличную, тупую маску, надеваемую по будням, когда всё шло не так пакостно, как могло бы.

Официальное лицо. На первых порах он постоянно забывал, что теперь он официальное лицо, с зигзагообразными нашивками и шевроном из алюминиевого галуна на рукаве, с полномочиями, заставляющими унтеров морщиться и сбавлять громкость при его приближении. Сначала было трудно. Пришлось вспомнить выучку «папы Отто» и окоротить одного, особо громкоголосого, звероподобного, настоящего питекантропа, с жёсткой — но такой ломкой! — челюстью; и всё как-то сразу утряслось, привыкли — только сбитые костяшки пальцев ещё долго саднили при умывании.

С волками жить…

«Завтра, — подумал он, и сердце заколотилось сильнее. — Мы начинаем завтра! По взрослому, опасно и всерьёз, как нужно мне, а не кому-то с кнутом. Но сначала ещё пару каштанов для Вернера. Это необходимо — пройти глубоко, но по краю, не захватив главного, как и учил кукловод. А потом, хорошенько усыпив бдительность, можно и на второй круг — за письмом».

За письмом, за письмом! Он стукнул по гладкой, в мелких пупырышках, поверхности, проломив корку льда, и из разлома сразу вырвалась светлая, почти прозрачная вода.

Как вам это понравится?

Инженер-Инженер, кажется, я понимаю! Не зря здесь пахнет весной, ох, не зря! Главное, чтобы не расплющило по дороге, чтобы признал почтальон — в этом дрянном обличье, с клеймом на лбу. Ну не на лбу — на предплечье, я же везде проштемпелёван теперь, захватан пальцами, поди разгляди, кто я есть. Но признает, разглядит — и я вспомню путь домой, и забуду эту печальную землю как страшный сон, и опять стану собой — уроженцем Пасифика, Юргеном… (Йоргеном?) из Хагена.

Сегодня — последние приготовления, сегодня — проверить. Непременно проверить. Ублюдок Йегер! Когда здесь — заноза в заднице, когда там — заноза в сердце. Вот они — проблемы контроля. Да, вот… И кого там принёсло некстати?

Разумеется, Морица.

В перекошенной, до дыр истёртой, умурзанной плащёвке, в каких-то невозможных зелёных шерстяных штанах с провисающей мотнёй. В пропотевшей насквозь головной повязке. Чучело-чучелом. Ну не чёртов ли клоун?

Вдобавок он ещё что-то жевал.

— Собираются, — ответил он на незаданный вопрос. — Два борта — один их, один наш. Рихтер уже на взводе, полгруппы слегло с поносом. Набрали салажат, дурилы, теперь хлебают полной ложкой. Сказать, что подойдёшь?

Он потянул носом, поиграл желваками. И так он в этот момент был мерзок, погано-возбуждён и расхлюстан, что Хаген прижмурил глаза. Вот вам и пожалуйста — маятник. Голуби?

— Бумаги-то есть? — процедил он, больной от ненависти и отвращения — к Морицу и к тому, что неожиданно нагрянуло, спутало мысли — не отвлечься, не обойти.

— Что?

— Бумаги. Почему сегодня? Хотели же на следующей неделе! Меня никто не предупреждал.

— Ну, знаешь ли, — философски сказал Мориц. — Рихтера, вон, тоже не предупредили, он сейчас там блажит, кроет почём свет, квадратно-гнездовым, с переворотом. А чего тянуть-то? Раньше начнём — раньше закончим. Я с ними?