Как раз ко времени получения телефонного известия, у Ника Картера сидел его друг и приятель, полицейский инспектор Мак-Глусски, зашедший к сыщику по какому-то делу.
— Возвращайся к Мак-Гинти, Патси, — приказал Ник, — и жди нас. Мы сейчас придем. Нам необходимо только сообщить о случае в округ, к которому принадлежит Медисон-авеню.
— Опять новое зверство!.. — обратился Ник Картер к своему другу. — Патси сообщает, что лицо трупа совершенно изуродовано…
Полицейский инспектор пожал плечами.
— Преступник, вероятно, воображал, что обезобразив свою жертву, скрыл концы в воду… — сказал он.
— О Джордж, — улыбнулся сыщик, — ты, совершенно неожиданно для самого себя, скаламбурил довольно удачно…
— Ошибаешься, голубчик, мне теперь не до каламбуров. Дело слишком серьезно… — возразил Мак-Глусски, идя к телефону.
— И все-таки я прав… Изуродованный труп, действительно лежит в воде, на дне бассейна…
— Черт знает что такое!.. — возмутился полицейский инспектор. — Господа преступники стараются перещеголять друг друга в измышлениях всевозможных мерзостей… Вот проклятая порода.
— Не брани их, — усмехнулся Ник. — Не будь подобных субъектов, мы с тобой должны бы были положить зубы на полку, а теперь… Ты, кажется, собирался говорить по телефону?.. Поторапливайся.
— Сейчас, сейчас… — отозвался Мак-Глусски.
— Надеюсь, мы выйдем вместе? — спросил сыщик.
— Разумеется…
— Ну, пока ты будешь говорить, я успею переодеться и отдам кое-какие приказания… Да, вот что, — остановился Ник у двери, — пожалуйста, не посвящай пока управление во все детали дела, в свое время мы сами сделаем это…
— Будь спокоен, — ответил Мак-Глусски, беря трубку.
Вслед за этим, полицейский инспектор отдал приказание, чтобы к дому, в котором было открыто убийство, откомандировали человек шесть полисменов. Они должны были следить за тем, чтобы до прихода властей никто не входил в дом и не покидал его.
Шесть полисменов прибыли к месту назначения в одно время с Мак-Глусски и Ником Картером.
* * *
Таким образом в паллацо, из которого, незадолго до того, выскочил Мак-Гинти, первыми появились два лучших криминалиста Америки.
— Джордж, — обратился сыщик к своему другу, — отдай приказ, чтобы никто не входил в здание, пока мы не закончим нашего расследования. Между прочим, ты знаешь, кто жил в этом доме?
— Вот уж нет, — развел руками Мак-Глусски. — Эта часть города является самой фешенебельной во всем Нью-Йорке и не имеет к нам, полицейским, никакого отношения. Однако, постой. Да, да, теперь припоминаю; здесь жила Адель Корацони. Я когда-то прочел ее имя и адрес в ежемесячной ведомости и тотчас же забыл.
Приняв рапорт от Мак-Гинти, инспектор, вслед за своим другом, вошел в дом. Оправившийся от испуга полисмен очень толково рассказал, каким образом открыл преступление, так что его похвалил даже взыскательный Ник Картер. Последнее заставило Мак-Гинти покраснеть от удовольствия.
Бегло осмотрев комнаты первого этажа, друзья направились в ванную. Описание Мак-Гинти оказалось не преувеличенным. Вся комната оказалась настолько окровавленной, что можно было подумать, будто преступники специально заботились, чтобы произвести более отвратительное впечатление.
Остановившись на пороге, Картер некоторое время оглядывал комнату, а затем бросил многозначительный взгляд на Мак-Глусски.
Ответный взгляд инспектора показал сыщику, что его друг составил себе мнение, одинаковое с мнением самого Картера.
Затем Ник быстро подошел к ванне, опустил руку в окровавленную воду и приподнял голову трупа. Если он надеялся увидеть лицо покойника, то жестоко ошибся.
Голова несчастного представляла сплошную рану: нос, уши, глаза, подбородок, все было превращено в какой-то бесформенный окровавленный ком.
Картер снова опустил труп и подошел к Мак-Глусски.
— Н-да, — произнес он задумчиво, — определить личность убитого будет очень нелегко. Я твердо убежден, что в альбоме преступников красуется физиономия, находящегося в ванне человека, но отыскать его теперь, после того, как на лице нельзя разобрать ни одной черточки, представляется делом нелегким.
Теперь сыщик заметил, что вся мебель в ванной была буквально пропитана кровью. На небольшом туалетном столике лежал тонкий батистовый носовой платок художественной работы с кружевами, еще сырой от нее.
Лужи крови на стенах и мраморных плитах пола, уже подсохли и в некоторых местах поэтому легко можно было отличить отпечаток женской ноги.
Еще раз обменявшись взглядом с Мак-Глусски, Картер вышел из комнаты и тщательно запер за собой дверь.
— Мы видели пока довольно, — проговорил сыщик. — Как ты думаешь, какую дверь взламывать?
— Думаю ближайшую, — ответил инспектор. — Ее тебе открыть нетрудно?
— Пустяки, — улыбнулся Картер.
Он вынул из кармана свою специальную отмычку и, так как изнутри, в замочной скважине не торчало ключа, открыл дверь через 2–3 минуты.
Комната, в которую вошли сыщики, была пуста и нигде не виднелось второго трупа, найти который предполагал Ник.
Помещение, роскошно меблированное, судя по большому столу, буфету и резным дубовым стульям, было столовой.
В комнате не была сдвинута с места ни одна вещь, так что вопрос об убийстве с целью грабежа отпадал сам собою.
— Здесь, кажется, все в порядке, — обратился Картер к инспектору. — Потом мы сюда еще вернемся.
— Конечно, — последовал ответ. — Я склонен думать, что в передних комнатах мы скорее натолкнемся на что-нибудь интересное.
— Что же именно ты предполагаешь увидеть?
— Адель Корацони или, вернее говоря, то, что было ею, — заметил Мак-Глусски.
Сыщик кивнул головой в знак согласия, после чего оба вошли в смежную комнату. Очевидно и в ней кто-то жил, но обитатель этой комнаты был как бы отделен от остальных жильцов квартиры.
Если такое предположение было правильно, то узенькая дверь, находившаяся в переднем углу, могла вести только в спальню.
В комнате, где находились теперь криминалисты, царил, если не образцовый порядок, то, во всяком случае, не было и разгрома. Она выглядела как помещение, в котором долго, безвыходно сидел человек.
Перед одним из окон помещалось кресло-качалка, около которого валялась небрежно брошенная на пол вчерашняя газета. У другого окна находился мягкий стул, а на столике, придвинутом к самому стулу, стоял ящик с египетскими сигаретками, серебряная спичечница и пепельница, до краев наполненная окурками.
Между стулом и окном, опять-таки на полу, валялся последний номер иллюстрированного журнала и книга.
Из всего этого следовало, что обитатель комнаты не отличался любовью к порядку, не знал, как убить время и бездельничал. Все это вошедшие в комнату, запечатлели в своей памяти и поспешили к спальне, в которой ожидали встретить нечто не совсем обыкновенное.
Картер открыл дверь и остановился на пороге.
В комнате горело электричество и ярко освещало мельчайшие детали обстановки. Рядом с Картером остановился и Мак-Глусски, и некоторое время мужчин можно было принять за каменные изваяния.
Наконец Мак-Глусски повернулся к своему другу.
— Можно, подумать, что она спит, — произнес он.
При этом он указал на один угол комнаты, где в высоком кресле покоилась фигура очаровательно красивой женщины.
Лицо, окруженное волной черных волос, получило уже тот восковой оттенок, который наблюдается у людей, через несколько часов после смерти.
— Это Адель Корацони, — прошептал Картер. — Она мертва. Однако, пока еще не двигайся с места; необходимо запомнить мельчайшие детали. Молодая женщина одета в платье, обличавшее, что она или намеревалась остаться дома, или, если и думала принять, то только хорошо знакомого человека. Последнее предположение кажется мне более подходящим, так как прическа сделана очень тщательно, а цвет и покрой платья рассчитан, чтобы оттенить редкую красоту.
