В исполинском храме познания трудились многие десятки сестер–диалогус, носящих лазурные рясы Серебряной Свечи. Они или бродили среди шкафов, или сидели за столами на галереях, склонив головы над текстами. По лабиринту также сновали сотни молодых девушек в бело–голубых накидках мирского персонала, которые искали или возвращали книги для своих повелительниц, а между уровнями порхали сервочерепа, отделанные серебряными пластинами. На макушке каждого из них виднелась люмен–свеча, испускавшая холодное сияние.

«Огню здесь не место», — рассудил Иона, когда одна из небольших машин прожужжала мимо него, держа в клешнях–захватах кипу свитков.

— Я слышал, что у вас выдающаяся библиотека, — прошептал он провожатой. — Но не мог вообразить… такого.

Ничего выразительнее Тайт не придумал.

— Библиариум Профундис освятили в ходе Первого просвещения Витарна, — ответила сестра Хагалац. — Мы в старейшем здании города, которое уступает благодатью только кафедральному собору, Светильнику.

Внутри библиотеки бесцеремонная женщина вела себя более скромно. Впрочем, она по–прежнему щеголяла в нечищеном дорожном наряде, а висевший у ее плеча сервочереп покрывали пятна грязи и вмятины. Сестра звала его Преторием.

Несмотря на внешний вид Хагалац, ей беспрекословно повиновались все вокруг, включая охранников у ворот библиотеки. Иона подозревал, что его спутница умышленно запустила себя, чтобы подчеркнуть свое презрение к делам земным, но не понимал, искренняя это позиция или притворная.

— Здесь трепетно хранят результаты почти тысячелетних исследований, размышлений и наблюдений, а также бесчисленные работы из более далекого прошлого Империума, — с почтением произнесла сестра.

— Восхитительно, — честно сказал странник.

В своем походе он неизменно попадал на самые неблагополучные окраины государства людей: или в захолустные пограничные миры, где грандиозные мечты Экклезиархии никогда не давали плодов, или на истощенные планеты, где побеги религии давно заросли сорняками. Родина Тайта немногим их превосходила, даже до того, как на нее опустилась богомерзкая ночь. Он не привык к красоте и уж тем более к великолепию.

Вдруг глаза Ионы округлились от изумления: он заметил, как по одной из галерей наверху прошагал и скрылся за стеллажом великан в переливчатой синей броне. Неужели космодесантник?

— Идем, — велела Хагалац. — Нам есть что обсудить, проповедник Тайт.

«Да уж», — мысленно согласился Иона, шагая за ней через ротонду.

Вчера, когда они прибыли на территорию Серебряной Свечи в центре города, уже подкралась ночь, и Хагалац настояла на том, чтобы отложить разговор до зари. Тайта разместили в жилых помещениях ордена, на правах кого–то среднего между гостем и заключенным. Его не обыскали и не заперли под замок, но за дверью до утра простояла на страже худощавая и неприветливая сестра–диалогус по имени Харуки. Сейчас она неотступно следовала за собеседниками, внимательная, как ястреб, и почти наверняка вооруженная.

«Они не могут во мне разобраться, — решил Иона, — но им что–то от меня нужно, поэтому я еще жив».

Все трое прошли через зал в сводчатый коридор с дверями по обеим сторонам. Дойдя до конца прохода, Хагалац открыла последнюю из них. За порогом обнаружилась читальня с обшитыми деревом стенами, где ждала невысокая стриженная в кружок женщина с круглым лицом, ревниво сжимавшая в руках инфопланшет. Несмотря на молодость, она носила облачение полноправной сестры–диалогус, а в ее темных волосах мелькали седые пряди.

— Ты собрала все, что я запрашивала, сестра Наврин? — спросила Хагалац, закрыв дверь.

— Именно так, досточтимая настоятельница–когностик, — с поклоном произнесла ее подчиненная. — Я пребывала тут на протяжении ночи, готовя все необходимое.

«Настоятельница», — повторил про себя Тайт.

Слова Наврин подтвердили его вывод, что Хагалац обладает высоким чином. Если Иона правильно помнил иерархию сестринства, она превосходила рангом даже палатину Сакрасты.

— Также, настоятельница, я позволила себе систематизировать материалы и написать подробные заметки, — чинно добавила Наврин, указав на стол позади себя. Там лежали аккуратные стопки томов и свитков.

— Нет, так не пойдет, — заявила Хагалац, устремляясь к ним.

— Ваше преподобие?..

— Сестра, он должен найти ответ сам, и только сам.

Взмахнув рукой, настоятельница развалила стопки и принялась с неподобающей увлеченностью перемешивать документы. Наврин выглядела чуть ли не убитой горем: в других обстоятельствах выражение ее лица показалось бы комичным.

— А в чем дело, настоятельница? — опасливо поинтересовался Иона.

— Это тебе и нужно определить, пастырь. — Хагалац, похоже, осталась довольна результатом своих усилий и отошла от стола. — Про шторм «Каллиопа», сестра, — бросила она молодой помощнице.

— Да, ваше преподобие. — Наврин повернулась к гостю. — Проповедник Тайт, наши орбитальные датчики засекли грозовой фронт, приближающийся со стороны залива. Ожидается, что он достигнет Кольца Коронатус через пять дней.

— Однако, сестра, как я понимаю, бури здесь не редкость?

— Но не таких масштабов, — нервно проговорила женщина. — В последний раз шторм, подобный «Каллиопе», наблюдался во время Четвертого просвещения — более шестисот лет назад.

— И вы все считаете, что он неестественен, — рискнул предположить Иона, взглянув на Хагалац.

— Здесь все неестественное естественно, пастырь. — Настоятельница сверкнула синими глазами. — Берега Свечного Мира омывает Море Душ. И колдунов здесь нет потому, что они не способны выстоять перед его приливами.

— Тогда зачем вообще жить тут? — Тайт вспомнил, какие ужасы он обнаруживал даже на самых заурядных планетах. — Риск…

— Мы идем на него во имя Бога–Императора! — провозгласила Хагалац. — В местной скверне сокрыто благословление, пастырь. Избавление или проклятие! — Она рассекла воздух правой ладонью, подчеркнув фразу. — Вот почему Истерзанный Пророк выбрал этот мир. Чтобы обрести откровение, необходимы стойкость и воля.

«Мы ведем спор, в котором мне не выиграть, — решил Иона. — Или битву, где не стоит погибать…»

— Понимаю, — как можно искреннее сказал он, кивая. — Ваша вера оберегает…

Настоятельница отвесила Тайту пощечину наотмашь. Странник почти не ощутил боли, хотя ее перстни содрали кожу до крови.

— Давай без высокомерия, иноземец! — зарычала Хагалац с особенно сильным гортанным акцентом. — Я знаю, ты думаешь, что мы все дураки!

— Честно говоря, я не знаю, что и думать, — признался Иона, потирая для виду рассеченную губу. — Раньше я думал, что мы собираемся поговорить о Ведасе.

— О, я точно уверена, что экзегет жив, — пренебрежительно отозвалась когностик. — И не сомневаюсь, что у него имелась возможность связаться с тобой. Я даже полагаю, что ты считаешь, будто способен убить его.

Тайт помолчал, размышляя над сказанным.

— И ты намерена остановить меня?

— Нет, я хочу, чтобы ты доказал, что у тебя получится. — Хагалац ткнула пальцем в завал из книг. — Для начала покажи мне, что наделен умом и умением видеть.

— Что я должен найти?

— Истину, одну лишь истину. — Она неласково улыбнулась. — Комната твоя. Сестра Наврин будет помогать тебе в изысканиях, но не направлять. — Молодая диалогус покраснела, услышав косвенное порицание. — Впечатли меня, Иона Тайт.

— А шторм? — спросил путник, когда Хагалац направилась к двери. — При чем здесь он?

— Просвети его, сестра! — крикнула настоятельница через плечо, выходя из читальни.

— Сестра Наврин? — Иона обернулся к назначенной ему ассистентке. — Просветите меня, пожалуйста.

— Мы нашли загадочную синхронность между зарождением бури и другим событием, сударь, — мрачно сообщила диалогус. — Его зафиксировали на отсечке… — Наврин сверилась с инфопланшетом. — «Лучистый–семь–семь-три–четыре».

— И что означает «Лучистый–семь–семь-три–четыре», сестра?