Полетки нужны были Летающим людям, чтобы в небе распознавать друг друга. Поэтому отправляясь в далекий полет, каждая группа одевала накидки своего цвета. Изготовлялись они из легкой, но прочной ткани, сзади были длинны как мантия, а спереди коротки, чтобы не стеснять движений.

– Ой, можно посмотреть? – Маркиза раскрыла алую полетку группы Де Ротти, и мягкая ткань зашелестела под ее руками. Вот Фераллини – изумрудная, с серебристой змеей; вот желтая и радостная, как солнце – группы «Виктория».

– Тебе с рукавами или без? – спросил Дон Пьетро, деловито доставая из другого шкафа полетки группы Вескис: кремово-белого цвета, с золотой оторочкой и широким золотым овалом, вытисненным по всей длине накидки.

– Жилетку лучше, – ответила Маркиза. Она свернула все полетки и положила их на место. – Какая же красивая наша полетка! – восхитилась она, разглядывая бело-золотую ткань полетки, которую протянул ей Дон Пьетро.

– Многие хотели бы иметь белый цвет, – с гордостью сказал Дон Пьетро. – Но он есть только у группы Вескис. Белый и золотой.

– А почему никому больше не дали? – удивилась Маркиза.

– Белый и золотой – цвета Синегории, – сказал Дон Пьетро. И добавил, глядя на удивленное лицо Маркизы: – Это родина Вескис.

– Никогда не слышала…

– Синегория – скрытая страна, – ответил Дон Пьетро. – Как Заозерье. Как Джорджия. Как наше небо. Все, все, все, – сказал он, посмотрев на часы, – торопись, одевайся. Нам пора.

– Подожди, подожди, Пьетро, скажи, что значит круг? – не успокаивалась Маркиза, застегивая полетку.

– Это не круг, – слегка улыбнулся Дон Пьетро, – это «О», «Онтарио». Летающие люди должны знать такие вещи. Летающие люди должны помнить, зачем они здесь.

– А… – начала Маркиза, но тут же закрыла рот, так как Дон Пьетро уже стремительно умчался.

Когда Маркиза вышла из своей комнаты с дорожной сумкой, оказалось, что все, в золотисто-белых полетках, уже готовые к дороге, сидят в гостиной. Все ждали, когда Вескис даст сигнал. А Вескис сидела на маленькой кушетке, ни на кого не глядя, лишь улыбаясь в ответ на то, что ей говорила тихо мисс Велли, словно прислушивалась к чему-то внутри себя. Наконец она встала, слегка подняла руку ладонью вверх, и стало тихо.

«Какие длинные у Вескис пальцы!» – мельком подумала Маркиза.

– Летим? – Вескис улыбалась.

– Куда? – спросил Трико, и все засмеялись.

– Летим, – сказала Вескис утвердительно. Она продолжала:

– Распределяемся так: в первой тройке – я, Велли, Френк. Велли – справа. Вторая тройка – Пьетро, Елена, Грегори. Справа – Пьетро, – Вескис делала паузы, словно вымеряя каждое свое решение и глядя в глаза тому, о ком говорила.

– Так, затем летит четверка: слева – Влад, затем – Владеница, Маркиза и Келвин. Последними замыкают строй справа – Остин, слева, – она сделала приглашающий жест, – Трико.

– Спасибо за доверие, – откланялся Трико.

– Пожалуйста. Все, теперь давайте помолчим.

Несколько минут царило молчание. Маркиза услышала, как скрипнули доски пола

где-то в на кухне, как коснулся ветер ветки вишни за окном, и та покачнулась, кивая Маркизе: летите, летите… Потом Маркиза перевела глаза на своих друзей. Их лица были сосредоточены. Многие стояли с закрытыми глазами, а губы Вескис беззвучно шевелились. Тогда Маркиза тоже попыталась сосредоточиться. Она вздохнула глубоко, – и вдруг на миг ей стало грустно отчего-то: может быть, оттого что нужно было покидать дом, а может, еще почему… «Предчувствие одиночества», – почему-то подумалось ей. Но тут Вескис сделала медленный знак рукой и тихо сказала:

– Идемте.

И сразу все прошло.

Оставалось надеть дорожную сумку и пристегнуть ее к поясу полетки.

И опять они шли вдоль трав, только сияло солнце, отражаясь в капельках росы, и обещало такой ясный, такой душистый, манящий день. И дорога показалась Маркизе гораздо короче, чем вечером. И птицы пели.

– Влади, что, слева лететь труднее, чем справа от строя? – спросила Маркиза.

– Сейчас – труднее. Солнце, видишь, западнее нашего пути, – Владеница указала на небо, – а с востока будут идти волны. Там – уэслеры.

Маркиза понимающе кивнула.

– А у Трико – самое сложное место, – продолжала Владеница. И засмеялась:

– Вескис хочет приучить его к дисциплине.

Они вышли к Туманному. Лодки, слегка покачиваясь, стояли у берега, привязанные

к стволам нависавших над ними деревьев. Фонарики сиротливо свисали вдоль бортов. Маркиза подумала, как часто она встречала цветные фонарики у Летающих людей дома. Иные из них были настоящими произведениями искусства, с отделкой из черного серебра и цветных камней. Но и самые драгоценные из них были всего лишь напоминанием и подобием этих, простых лодочных фонарей, неизменного атрибута встреч и возвращений Летающих людей.

Провожать их вышел Леший, и теперь он обнимал всех, прощаясь.

– Держись, Колокольчик, – сказал он Маркизе, – ты легкая, ветер легко тебя поднимет.

– Да, другим сложнее, – улыбался Френк, шлепая Келвина по мускулистому торсу.

– Спасибо тебе, Лесник, – откликнулась она, – мне было очень хорошо у тебя. Очень теплый дом.

Потом посмотрела ему в глаза и добавила:

– Мы еще полетаем с тобой, да?

– Да-а-а, – он обнимал ее и улыбался, – Все, легкого ветра и добрых ангелов в пути.

– И не гаси огня, – ответила Маркиза прощальной фразой.

Все садились в лодки. Последней с Лесником прощалась Вескис.

– Буду вас ждать на этом же месте, – в тоне его сквозила скрываемая озабоченность. – Если что, какие новости…

– Ты узнаешь о них первым, – тихо сказала она. И улыбнулась: – Не гаси огней.

Вескис поцеловала Лесника, села в лодку, и они отчалили. Всю дорогу Маркиза глядела в переливающуюся за бортом воду и думала, что вот еще немного, и устойчивая почва уйдет из-под ног, и сама она окажется там, где есть только небо и музыка. Мир изменится. А между тем они менее, чем через треть часа подошли к островку, с которого предстояло взлететь. Они вышли. Ребята крепко привязали лодки, и Келвин, специалист по части крепких узлов, проверил их прочность, сделав Трико внушение за некрепко привязанную лодку (при этом, когда оказалось, что узел Грегори еще слабее, Келвин лишь перевязал его, несмотря на все красноречивое молчание Трико).

Потом они нырнули под кроны деревьев и по тропке вышли на поляну, достаточно широкую, чтобы с нее начинать взлет.

Вескис подняла руку. Все смолкли и быстро, без команды, выстроились в порядке строя. Вескис повернулась к небу и стояла, вымеряя курс. Потом тихо, тихо полилась мелодия, быстро подхваченная Летающими людьми, так что уже и непонятно было, кто первый запел.

Когда ты в общем строю, запеть легко. Маркиза запела вместе с остальными. Музыка постепенно охватывала ее, вся природа начинала петь в такт с Летающими людьми. Легкий ветер коснулся ее лица. Музыка постепенно раздувала ветер, как ветер раздувает пламя костра. Звуки становились сильнее, и ветер крепчал. Наконец Маркиза услышала, что поет в голос, в полный голос, а ветер уже раздувает ее волосы, поднимает руки, зовет. Передний ряд качнулся, Маркиза оттолкнулась от земли – и полетела. А музыка поднимала ее выше и вдаль. И уже можно было не петь, – мелодия звучала внутри, сама.

Сначала они сделали круг над озером, и Маркиза увидела золотой шпиль дома Лесника, мелькнувший среди зеленых деревьев. Затем они стали подниматься все выше и выше, и стало холодно. И тогда, как ее учили, Маркиза сосредоточилась на звуке, на мелодии. Музыка должна была оградить ее в пути и от холода, и от ветра, и от всего дурного, что могло повстречаться. К тому же, строй согревал, потому что и справа и слева она ощущала энергию мелодии своих друзей.

Мелодия была стройной и ясной, как полет. Линии полета следовали музыке, а она, в свою очередь, продолжала движение полета. Она была наполнена стремлением вдаль, туда, где облака смыкались с лазоревым бликом солнца, и воздвигали воздушные замки, горы и ущелья огромной красоты. Однажды Маркиза загляделась на эти замки, и едва не остановилась, ее мелодия стала гаснуть. И она вздрогнула, когда совсем рядом услышала низкий, ясный звук, подтолкнувший ее – это Остин сзади напомнил, что надо держаться строя.