– У нас абсолютно геройский «хвост», – Вескис, смеясь, слегка трепала Трико по пушистым волосам. – В тяжелую минуту он думает не о себе, а о том, как мы без него пропадем. И нам пришлось выруливать, не оставлять же тебя уэслерам!

– Я давно их не видела так близко, – вступила Велли, – страшные, лиловые… И между прочим, у нас еще один герой – Маркиза!

– Правда, правда… – зашумели все.

– Ой, вы что! – затушевалась Маркиза. Ей казалось, что она себя проявила ужасно, половину полета провисела на шее у друзей.

– Колокольчик, – сказал торжественно Остин, – дай я пожму твою лапу. И с поклоном подал ей руку.

– Да вы же меня тащили почти весь полет! – улыбалась Маркиза.

– Весь полет тащили в первый раз меня, – сказал Келвин. Все засмеялись, видимо, вспоминая, как это было. И Маркиза услышала, как Келвин и Остин, едва научившись летать, на свой страх и риск решили рвануть в Заозерье. Они даже вышли на Облачный тракт. Но направление они, естественно, перепутали, и долго летели на юг, в сторону Суховея. Случайно там же оказалась и группа Вескис. И Френк, увидев очень странную парочку Летающих людей, направившись к Келвину, спросил:

– Ты кто?

А Келвин, который еще не умел толком разговаривать в полете, мог только сказать:

– Я – Бумм… Я – Бумм…

И стал падать. Пришлось его подхватить и натурально «тащить» до первого места, где можно было снизиться (Остину, имевшему опыта полетов чуть больше, удалось как-то продержаться). Так Келвин и Остин вошли в группу Вескис. А к Келвину надолго прилипло прозвище «Большой Бум» (или Биг Бум), от которого он почти год отбивался.

Маркиза смеялась вместе со всеми. А Велли добавила:

– Вот видишь, Колокольчик, а ты в первый раз полетела – и почти весь полет вообще летела сама. И такое приключение сразу!

– Да… – протянула Маркиза. – Мороз по коже от этих уэслеров. А вообще, откуда они взялись?

– Об этом, наверно, лучше спросить у Вескис, – сказала Велли. – У нее больше всех опыта. Да, Кис?

– Уэслеры были всегда, – помолчав, тихо сказала Вескис.

«И когда уже не будет Летающих людей, уэслеры останутся в небе», – неожиданно пришло Маркизе в голову. Странное взаимопонимание сохранялось еще между нею и Вескис после полета: она словно слышала «продолжение» ее речи.

– Уэслеры, – продолжала Вескис, – это как бы тормоза. Они могут останавливать движение, могут останавливать музыку. Даже время замирает, когда проходит мимо них.

– А они живые? – спросила Маркиза.

– Живые, наверно. Это такие кочующие субстанции или сгустки материи… – она посмотрела на Френка и засмеялась:

– Наверно, с точки зрения физики, то, что я говорю – это полная ерунда…

Но Френк не возразил. Обращаясь к Маркизе, он сказал просто:

– Я могу объяснить, как это с точки зрения физики, но легче тебе от этого не станет. Для нас они смертельно опасны. И от них надо держаться подальше.

Маркиза вспомнила цепенеющее чувство, охватившее ее, когда они проскочили мимо уэслеров: вспученные сизые кручи, давящая масса, неторопливо и значительно поглощающая все звуки вокруг… По сравнению с этой значительностью таким детским и несерьезным казался их полет, их стремление к далекой цели!

«Словно мы мошки, а оно – мухобойка», – подумала Маркиза. И решила постараться забыть об уэслерах, хотя бы до той поры, когда надо будет возвращаться назад.

Стемнело. На веранде зажгли лампу, на столы поставили свечи.

– Первый тост – за героя дня, Маркизу! – возгласил Трико.

– Ура! – откликнулись все, и вино полилось в высокие бокалы.

Ужин еще не подошел к концу, когда Вескис поднялась из-за стола.

– Ладно, ребята, я пойду к Одери.

– А, мы тоже, – сказала Вэлли. И посмотрев Вескис в глаза добавила: – Чуть попозже.

Вескис кивнула.

«Вторым был Одери», – вспомнила Маркиза. И неожиданно для себя, воскликнула:

– А можно я пойду с тобой?

– Отчего же нет? Только оденься потеплее. А я захвачу еще кое-какие вещи, – сказала Вескис.

9

Через четверть часа они вышли из дома в ночь. За плечами у Вескис был большой рюкзак, в руках – корзинка. Они обогнули дом и вошли в лес. Вескис остановилась, чтобы включить фонарь.

– Можно помочь тебе? – тихо спросила Маркиза. Здесь, на маленькой тропке посреди таинственного соснового леса, она почувствовала себя совсем неуверенно. «А вдруг я совсем ей не нужна сейчас?» – подумала она. «Вдруг я лишняя?»

Но Вескис спокойно отдала ей корзинку.

– Здесь осторожнее, спуск неровный, – сказала она и протянула Маркизе руку.

Они миновали небольшой овраг. Дул легкий ветер, и тихо, величественно колыхались сосны. Тропа стала сужаться, под ногами зашуршал мох. Маркиза не могла избавиться от желания прислушаться и уловить мелодию, которая, она знала, жила в лесу. Однако музыка словно уснула в тени ветвей. В лесу застыла душистая тишина.

Они шли в каком-то понятном Вескис направлении, петляя между сосен. Но вот Маркиза увидела, что впереди – открытое пространство, и что-то большое темнеет вдали.

– Видишь, мы почти пришли, – сказала Вескис. – Вон там горка. А в ней пещерка, где живет Одери.

– В пещере? – удивилась Маркиза.

– Ну да, – улыбнулась Вескис. И добавила: – Там хорошо. Я там тоже когда-то жила.

Они вышли из леса к темнеющему в ночи холму. Маркиза на минуту остановилась, пораженная открывшейся красотой. Фонарь здесь был не нужен, потому что лунный свет серебрил дорогу. Вокруг холма раскинулось небо, ясное, сочное от сияющих в ночи звезд. Маркизе показалось, что звездный свет струится, освещая им путь.

– Какая ночь! – воскликнула она.

Вескис тоже остановилась, улыбаясь и глядя на звезды.

– Да… Небо становится ближе. Самое время для Онтарио.

Маркиза встрепенулась. Но Вескис больше ничего не добавила, а она не решилась спросить. Так они подошли к подножию холма. Здесь Маркиза увидела, что в большое отверстие, видимо, служившее входом, вставлена тяжелая деревянная полукруглая дверь.

– Но у нас есть ключ! – сказала Вескис. Она достала стальной ключ из набедренной сумки и, щелкнув, открыла. Потом толкнула дверь, и на них надвинулась темная теплота пещеры. Вескис сразу прошла в эту темноту, а Маркиза остановилась, придерживая дверь, оставшись у звезд. Где-то впереди взметнулся огонек. Маркиза увидела неясный блик пламени свечи и услышала приглушенный голос Вескис:

– Все, Маркиза, закрывай.

Дверь закрылась неожиданно бесшумно. Вескис зажигала светильники, стоявшие в углублениях и висевшие на стенах вдоль пещеры. По мере того, как они разгорались, Маркиза оглядывалась. Пещера, видимо, состояла из нескольких залов, судя по тому, что впереди темнел проем. В зале, где они стояли, было немного мебели: маленький, покрытый цветным одеяльцем, столик, очевидно, самодельный, несколько таких же самодельных стульев и что-то вроде лежанки в глубине, также накрытой чем-то темным. Потом каким-то внутренним чутьем Маркиза поняла, что они не одни. И тут Вескис, сняв со стены светильник, подошла к лежанке, присела, опустила свечу, и Маркиза сразу поняла, что на лежанке спит человек.

– Одери… – то ли сказала, то ли пропела Вескис со странным акцентом и ласково погладила темное одеяло.

Человек пошевелился. И тогда, к удивлению Маркизы, Вескис снова тихо-тихо то ли заговорила, то ли запела что-то на непонятном языке, из которого Маркиза могла различить только «Одери… Одери…»

Это явно был какой-то мертвый или забытый язык. По крайней мере, Маркизе, которая неплохо в языках разбиралась, он ни разу не встречался.

А Вескис все пела, пела, поглаживая одеяло, руку, которая лежала поверх одеяла (теперь Маркиза это видела). И человек зашевелился, взял Вескис за руку, и Маркиза услышала его голос, тоже певучий, удивительно мягкий:

– Вескис… – и дальше – также на далеком, забытом языке, на котором, может быть, в целом мире говорили теперь только эти двое. Человек обнял Вескис. Они сидели в маленькой темной пещере, как двое заблудившихся детей, и Маркизе не хотелось им мешать. Потрескивали свечи, – и Маркиза вдруг ясно услышала музыку. Видимо, музыка появилась уже какое-то время назад, а теперь набирала силу… «Это Одери проснулся», – подумала Маркиза. Ей ужасно захотелось услышать, как музыка звучит под звездами… но тут Вескис обернулась к ней.