- Боже Всемогущий! - взмолился он. - Помоги нам донести свет до этих жестоких сердец. Дай нам силы победить и уничтожить каждого языческого идола на этой земле, где опасен лишь человек.
Однако Иеруша думала иначе. "Скоро эти люди смогут читать, рассуждала она. - Мы научим их шить одежду, чтобы они могли прятать свои тела от непогоды. Господи, дай нам силы, здесь так много работы!"
* * *
Молитвы вскоре были прерваны неожиданным шумом: десятеро мускулистых мужчин с шестами на плечах бегом тащили каноэ, которое никогда не касалось воды. Торжественно они опустили лодку к ногам Маламы, и она забралась в нее. Поскольку гавайцам было неведомо колесо, то и повозок, соответственно, они не имели, и средством наземного передвижения здесь служило каноэ с приделанными к нему шестами, которые клали себе на плечи специальные носильщики. Ма-лама развернула свое новое платье и приказала слугам помочь ей одеться. Ткань заскользила по ее груди, по животу и ногам, где сохранялось воспоминание о короле Камехамеха, а Алии Нуи гибкими, волнообразными движениями тела помогла красно-голубому шедевру облечь ее фигуру, как должно.
Макай! Макай! - завизжали женщины в толпе, выска зывая тем свое восхищение Алии Нуи в ее новом наряде.
С сегодняшнего дня я буду всегда так одеваться! - торже ственно заявила Малама. - Через один лунный месяц я напишу письмо в Гонолулу, потому что у меня очень хорошие учите ля. - Нагнувшись, она дотронулась до Эбнера и Иеруши, пока зывая, таким образом, что они также должны войти в каноэ. - Этот мужчина - мой учитель религии, Макуа Хейл, - объяви ла Алии Нуи, только с учетом гавайского произношения его фамилия прозвучала "Хелли", как его и стали называть с тех пор. - А это моя учительница словесности, Хейл Вахине. А те перь мы должны построить моим учителям дом.
Носильщики подняли каноэ, поправили шесты на плечах, и во главе великой процессии, куда входили люди с жезлами, украшенными перьями, с барабанами, слуги и более пяти ты сяч простых обнаженных гавайцев, чета Хейл начала свое первое чудесное путешествие по Лахайне. Кеоки трусцой бе
жал рядом с каноэ, переводя слова матери, рассказывавшей приезжим о красотах своего острова.
-Сейчас мы минуем королевское поле таро, - пояснял Кеоки. - Вот этот маленький ручей снабжает нас пресной во дой. Место для поля было выбрано не случайно, ведь здесь растет так много замечательных деревьев. Именно здесь, гово рит Малама, и будет выстроен дом для вас.
Носильщики останавливались по приказу Алии Нуи в тех местах, где должны были располагаться углы будущего здания, и каждый раз она бросала туда камень. Слуги тотчас же принялись возводить травяную хижину, но они не успели построить ее до конца, поскольку Малама подала сигнал, и процессия направилась к ее дворцу.
Вот это наша главная дорога, - рассказывала Алии Нуи. - Ближе к морю располагаются земли, на которых жи вут алии. У гор находятся дома простых людей, а вот в этом парке живет король, когда приезжает сюда отдохнуть.
А что это за маленькие травяные домишки, больше по хожие на собачьи будки? - поинтересовался Эбнер.
Когда вопрос был переведен, Малама от души расхохоталась и пояснила:
Нет, как раз тут и живут простые люди.
Но, по-моему, эти хижины слишком малы для челове ка, - возразил Эбнер.
А простые люди и не проводят в них много времени, не так, как алии в своих больших домах, - объяснила Малама. - Они хранят там свою талу и спят, если идет дождь.
Так где же они находятся большую часть времени? - изумился Эбнер.
Малама широко распростерла руки и величественно обвела ими всю местность, раскинувшуюся перед ней:
Они живут под деревьями, на берегах реки, в долинах. - Эбнер хотел что-то ответить, но не успел, поскольку каноэ поднесли к огромному и очень красивому парку, отгорожен ному стеной из коралловых блоков в три фута высотой. За ог радой пестрели цветы и благоухали фруктовые деревья. Эбнер заметил и здесь десяток небольших домиков и даже один большой, напоминавший шатер с видом на море. Именно к этому дому и понесли Маламу и Хейлов. Выбираясь из каноэ, Малама объявила:
А вот и мой дворец. Я всегда буду рада видеть вас у себя.
Она провела гостей в прохладную просторную комнату, стены которой были изготовлены из перевитых пучков травы. По углам высились деревянные столбы, а в узкий дверной проем было видно море. Пол был выложен белой галькой и покрыт циновками из пандануса, на которые сейчас, издав вздох облегчения, и опустила свое тело огромная Алии Нуи, устроив подбородок на ладонях и строго заявив:
-А теперь учите меня писать.
Иеруша сама уже с трудом вспоминала, как ее саму учили этому шестнадцать лет назад. Запинаясь, она начала:
-Простите меня, Малама, но для этого нам понадобятся ручки и бумага.
Ее замечания были прерваны все тем же голосом, холодным и ровным, как отполированный металл:
Ты будешь учить меня писать, - повторила Малама ко мандным тоном, перечить которому не имело смысла.
Да, Малама.
Иерушу охватила нервная дрожь. Оглядевшись вокруг себя, она, к своей радости, обнаружила несколько длинных палочек, при помощи которых служанки Маламы набивали на тапу замысловатые узоры, а рядом небольшие сосуды с темной краской. Взяв у женщин кусок тапы, и вооружившись такой палочкой, Иеруша аккуратно вывела на тапе слово "МАЛАМА" . И когда огромная женщина принялась внимательно изучать непонятные знаки, Иеруша пояснила:
-Так пишется ваше имя.
Когда Кеоки перевел эти слова, Малама поднялась и принялась рассматривать буквы с разных углов, гордо повторяя вслух свое собственное имя. Грубо выхватив у Иеруши палочку, она окунула ее в краску и принялась повторять начертание таинственных символов, полностью ощущая ту волшебную силу, которую эти значки заключали в себе. С удивительной точностью она вывела буквы, после чего радостно выкрикнула "Малама!" не менее дюжины раз. Потом она написала это слово еще, и еще, и еще. Прошло некоторое время, и неожиданно Малама остановилась и спросила Кеоки:
Если я пошлю это слово в Бостон, поймут ли там люди, что это слово написала я, Малама?
Ты можешь послать его в любой уголок мира, и люди все равно будут знать, что это слово написано тобой, - убедил ее сын.
-Я учусь писать! - в радостном возбуждении воскликну ла громадная женщина. - Очень скоро я начну посылать письма по всему миру. Единственное различие между белыми людьми, которые правят всем, и нами, гавайцами, заключает ся в том, что белые люди умеют писать. Теперь я тоже смогу писать, и тогда я стану понимать все.
Такого заблуждения Эбнер вынести уже не смог, поэтому счел необходимым вмешаться:
-Я однажды уже предупреждал вас, Малама, что женщи на, конечно, может научиться писать слова, но эти слова ни чего не будут значить. Малама, я еще раз хочу предупредить вас! Пока вы не выучите заповеди Господа нашего, вы ничему не научитесь.
Стены травяного дома были достаточно толстыми, и когда Малама встала во весь рост, продолжая держать в руках палочку, она заслонила собой дверной проем так, что в комнате сразу потемнело. Сейчас, в полумраке, она словно представляла собой некий гигантский обобщенный образ всех гавайцев: смелых, решительных и отважных людей. Когда-то в недалеком прошлом, во времена правления ее бывшего мужа Камехамеха, она на войне задушила голыми руками мужчину, который намного превосходил ростом этого щуплого типа с болезненным цветом лица, снова вставший сейчас у нее на пути. Она хотела смахнуть его в сторону, как ее слуги отгоняют от нее мух, но на Маламу все же произвела впечатление его удивительная настойчивость, а также некая сила и убежденность в голосе. Более того, она и сама понимала, что он был прав. Начертание палочкой букв было достаточно простым. Тут должен был таиться какой-то секрет, придающий силу этим буквам. Малама уже приготовилась выслушать этого тщедушного хромого человечка, но он сам, наставив на Алии Нуи палец, неожиданно закричал:
