разбиваясь белой пеной, и, шипя, отступали назад. Там, куда вода уже не доставала, играли на песке очаровательные голые ребятишки, сверкая ослепительными улыбками.

Впервые в жизни Эбнер увидел кокосовую пальму, настоящее чудо тропиков. Ее ствол изгибался под ветром, как пружина, раскачиваясь во все стороны, и при этом каким-то таинственным образом дереву удавалось оставаться на своем ненадежном месте. За пальмами начинались аккуратно распланированные поля, доходящие до самых гор. Таким образом, вся Лахайна напоминала собой один огромный цветущий сад.

-Вон те растения с темными стволами и есть хлебные де ревья, объяснял Кеоки. - Они кормят нас. Но лично я в Бо стоне скучал вон по тем, низкорослым с густой листвой. Они дают отличную тень, где можно отдохнуть от жары. Их назы вают "дерево коу".

Иеруша присоединилась к беседе, заметив:

Вот теперь, когда я своими глазами вижу все эти цветы и сады, я начинаю понимать, что, наконец-то нахожусь на Га вайях.

Тот сад, на который вы смотрите, - с гордостью сооб щил Кеоки, - и есть место, где я живу. Вон там, где неболь шой ручей вливается в море.

Эбнер и Иеруша попытались что-то рассмотреть сквозь густые листья коу, которые росли здесь в несколько рядов, но так ничего и не разглядели.

А вон те хижины, - поинтересовался Эбнер, - они из травы?

Да, - кивнул Кеоки. - В нашем поселке девять или де сять таких домиков. Как красиво смотрятся они со стороны моря!

А что это за каменная площадка? - не унимался Эбнер.

Это место, где отдыхают боги, - не задумываясь, отве тил Кеоки.

Эбнер в ужасе уставился на впечатляющее нагромождение довольно крупных камней. Ему показалось, что он даже видит, как с них капает кровь во время проведения различных языческих ритуалов. Поэтому священник счел, что будет нелишним тихонько прочитать молитву, находясь рядом с таким местом, и забормотал себе под нос:

-О Господи, огради нас от язычества и того зла, что оно несет в себе.

Потом он все-таки набрался храбрости и шепотом спросил у Кеоки:

Это здесь производились жертвоприношения, которые...

Вон там? - Кеоки не смог сдержать смеха. - Нет, эта площадка предназначается только для семейных богов.

Смех молодого человека буквально взбесил Эбнера. Ему показалось несколько странным, что пока Кеоки оставался в Новой Англии и читал лекции будущим священникам обо всех ужасах, творящихся на Гавайях, он имел довольно правильное представление о религиях. Но как только он ступил на свою родную, но нечестивую землю, истинность его убеждений несколько поблекла.

-Кеоки, - с напускной торжественностью начал Эбнер, - все языческие идолы противны Господу.

Кеоки так и хотелось сейчас закричать: "Но это же не идолы!., не как те злые боги, вроде Кейна или Каналоа", но, как воспитанный и образованный гаваец, он прекрасно понимал, что с учителем спорить не следует, поэтому довольствовался тем, что негромким голосом пояснил:

-Речь идет о незначительных дружелюбных личных бо гах моей семьи. Ну, например, иногда богиня Пеле приходит побеседовать с моим отцом. - Здесь он с некоторым смущени ем осознал, насколько его слова могут показаться нелепыми, поэтому молодой человек не решился объяснить, что и акулы иногда подплывают к берегу для того, чтобы поговорить с Ма- ламой. "Наверное, преподобный Хейл этого просто не пой мет", - с грустью подумал про себя юноша.

Эбнеру было невыносимо больно слушать, как молодой человек, надеющийся в один прекрасный день быть посвященным в сан, так активно защищает языческие обычаи. Священник отвернулся от Кеоки и некоторое время молчал, но вскоре этот поступок показался ему проявлением трусости, поэтому он снова подошел к молодому человеку и резко заявил:

Нам придется избавиться от этой каменной площадки. В этом мире есть место либо только для Господа, либо для языческих идолов. Вместе они сосуществовать не могут.

Вы правы! - искренне согласился Кеоки. - Мы и при ехали сюда, чтобы вырвать с корнем старое зло. Но только, бо юсь, Келоло не позволит нам разрушить эту площадку.

Почему же? - холодно спросил Эбнер.

Потому что он собственноручно выстроил ее.

Зачем он это сделал? - не отступал священник.

Моя семья издавна жила на большом острове, который назывался Гавайи. Мы правили там в течение многих поколе ний. Потом мой отец переехал сюда, на Мауи. Тогда он был од ним из самых преданных военачальников короля Камехаме- ха. Король отдал ему большую часть острова, и первое, что сделал мой отец, получив земли, так это выстроил ту самую площадку, которую вы только что видели. И он часто повто рял, что именно на это место приходит к нему Пеле, богиня вулканов, чтобы предупредить об опасности.

Платформу придется разрушить, а Пеле больше просто не существует.

Вон то большое каменное здание, - перебил священ ника Кеоки, указывая на старое строение, возвышающееся на конце пирса, выходящего к морю, - и есть бывший дво рец Камехамеха. Прямо за ним начинается королевское по ле таро. А вон там, подальше, видите дорогу? В тех местах живут иностранные моряки. Скорее всего, ваш дом тоже бу дет выстроен там же.

Скажи, а в деревне есть европейцы?

Да. Изгои и пьяницы. И я беспокоюсь о них даже боль ше, чем об отцовской каменной площадке.

Эбнер сделал вид, что недослышал этого выпада, тем более, что сейчас ему представилась великолепная возможность насладиться прекрасной панорамой Лахайны. Сразу за столицей, постепенно поднимаясь склонами холмов и вновь опускаясь обворожительными долинами, а иногда вздымаясь до высочайших вершин, располагались знаменитые горы Мауи, величественные и неповторимые, тянущиеся до самого моря. Если не считать омерзительных холмов на Островах Огненной Земли, Эбнеру раньше никогда не приходилось видеть настоящие горы, и их плавный переход к морю делал этой пейзаж незабываемым. Священник воскликнул в восхищении:

-Вот что значит творение рук Божьих! И подниму я глаза свои на горы!

Эбнер так разволновался, что почувствовал необходимость сейчас же прочитать молитву, благодаря Господа за то, что он сумел создать такую красоту. Когда маленькая группа мисси онеров впервые ступила на песок Лахайны, он объявил о со брании, руками разгладил свой фрак, снял касторовую шляпу и поднял голову к вершинам гор, говоря при этом:

- Ты провел нас через бури и непогоду, и теперь опустил ноги наши на земли язычников. Ты объявил нам, что такова воля Твоя: привести эти заблудшие души к Твоим житницам. Мы недостойны выполнить Твое задание, но будем постоянно молиться и просить Твоей помощи.

Затем миссионеры запели гимн, который с недавних пор стал как бы рассказом в стихах, повествующим об усилиях миссионеров во всем мире. Начинался он словами: "От гор ледяных, что в Гренландии...", но когда дело дошло до второго куплета, каждый из собравшихся пел так, словно строки были написаны специально для Гавайских островов:

Хоть остров Цейлон и прекрасен:

Живи, наслаждайся весь век,

И воздух здесь чист, но опасен

В местах этих лишь человек.

И даров Божьих нет в мире краше,

Нет счета чудеснейшим дням.

Но язычник по-прежнему страшен:

Он молится скалам и пням.

К сожалению, именно этот гимн был первым исполнен в Лахайне, и он еще больше утвердил Эбнера в его заблуждениях. Он всегда будет считать Лахайну чудеснейшим местом с великолепной природой и чистым воздухом, но с опасными и страшными людьми. У него сложится свое мнение о гавайцах: для Эбнера они навсегда останутся слепыми язычниками. Теперь же, как только пение прекратилось, Эбнер в изумлении заметил, что и он, и его миссионеры окружены толпой совершенно нагих дикарей. Священники инстинктивно поддались чувству страха и на всякий случай сбились в кучку, чтобы защищаться, если вдруг островитяне вздумают напасть на них.

На самом же деле никому из миссионеров еще не приходи лось встречаться с такой дружелюбной и гостеприимной груп пой туземцев, какими оказались эти гавайцы. Все они были чи стенькие, ухоженные, не знавшие опасных тропических заболе ваний. Всех их отличали совершенно здоровые зубы, приятные манеры и безумная, дикая жизнерадостность. Им уже удалось самостоятельно развить организованное общество, но для Эбне ра они все равно оставались злобными и слепыми к истине.