Чтобы не дать Уста-Зейналу повода продолжать болтовню, Мугдуси-Акоп ничего не ответил.
Тут Курбан сообразил, что известь в бадье высохла и уже не годится, он поднялся по лестнице, сняв бадью, выскоблил ее и начал замешивать новую порцию раствора.
Уста-Зейнал затушил папиросу в растворе, отчего она заши-пела, и принялся за работу.
- Хозяин, почему у вас нет падишаха? - спросил он.
Но Мугдуси-Акоп вышел из комнаты, не ответив. Вернув-шись через полчаса, он увидел, что Уста-Зейнал сошел с по-моста, Курбан льет воду, а мастер моет руки над бадьей.
Мугдуси-Акоп спросил, - почему Уста-Зейнал прекратил ра-боту. Тот ответил, что должен сходить домой помолиться, так как настал час полуденной молитвы, и что затем он вернется и продолжит работу.
Вернувшись часа через полтора, Уста-Зейнал поднялся на помост, а Курбан начал готовить раствор. Мугдуси-Акоп сел в соседней комнате, чтобы Уста-Зейнал не отвлекался разгово-рами, и углубился в расписание поездов, прикидывая, каким поездом мог выехать сын и когда он будет дома.
- Готовь раствор, Курбан! - послышался из зала голос
Уста-Зейнала.
"Если поезд выйдет из Тифлиса завтра в пять утра, то к вечеру уже будет на станции Алмалы", - прикидывал Мугдуси-Акоп.
- Курбан, в какого муджтехида ты веруешь? - донесся голос Уста-Зейнала.
Ответа от Курбана не последовало.
"Завтра вечером поезд будет на станции Куртляр, значит, послезавтра к девяти часам утра сын должен быть уже здесь",- продолжал рассуждать Мугдуси-Акоп.
- Пусть будет проклят мой отец, - разглагольствовал Уста-Зейнал,- если ваши здешние мусульмане хоть на волосок по-хожи на мусульман. Возьми хотя бы этого бессовестного Ага-Садыха, у которого я работал на прошлой неделе. Ведь у этого проклятого - несметное богатство! "Ага-Садых, - говорю ему,- брат мой, для чего ты накопил столько денег и почему не по-едешь в Кербелу на поклонение могилам святых?" Так он, бес-совестный, начал клясться двенадцатью имамами, что не имеет возможности... Как это не имеешь возможности? Небось, дом строить имеешь возможность? Держать лошадь, суконную чуху носить, трех жен кормить, небось, можешь? Чем же ты после этого отличаешься от армянина? Нет, Курбан, совсем лишились благочестия наши мусульмане... Дай-ка раствор.
А Курбан, подымаясь по лестнице за пустой бадьей, говорил:
- Да благословит аллах прах твоего отца, мастер! Ага-Са-дых ни в чем не виноват. Что ему делать, если тень имама не призывает его? А когда тень имама не призывает человека, как может он ехать на поклонение?..
- Не болтай глупостей, - сердито отвечал Уста-Зейнал.- Что значит - тень имама? Очень нужно тени имама призывать вероотступника, если в сердце его нет любви к имаму! С какой стати станет имам призывать всяких бездельников, вроде Ага-Садыха?
- Мастер, - отвечал Курбан, подымая на лестницу бадью со свежим раствором, - что ни говори, а пока имам не призо-вет правоверного, нельзя ехать на богомолье.
Уста-Зейнал посмотрел сердито на Курбана, присел на кор-точки, закурил папиросу и стал говорить, размахивая руками:
- Вот видишь меня? Как есть бедняк... Кроме лопаты и хурджина, ничего у меня нет, потому что сызмальства не имел я никакой склонности к земным благам: ведь земные блага на земле и останутся. Всемогущий аллах сказал в своем Коране, что мир никому не останется. Да благословит аллах память и твоих усопших, покойный мой родитель Гаджи-Гейдар был одним из самых почетных людей в Зангяне и имел хорошее состояние. Когда он умер, мне было двенадцать лет, и решили меня женить. Больше всего старался мой дядя Кербалай-Гуламали, который хотел выдать за меня свою дочь. А дочь у него была совсем еще ребенок. Возьми бадью, приготовь раствор... Ей было лет шесть или семь. Но я им сказал, что, если бы мне грозила даже петля, я и тогда не женюсь, пока не поеду на поклонение могилам святых. К тому же и девочка еще мала. Дядя не был против моего паломничества, но хотел сначала женить меня и потом уже отпустить в святой город. Но я зауп-рямился: "Хоть убейте, хоть морите голодом, все равно поеду!"
Мугдуси-Акоп вошел в зал и, видя что Уста-Зейнал, сидя на корточках, услаждает себя беседой, нахмурился и, подняв к потолку обе руки, сердито сказал:
- Уста-Зейнал, ради аллаха, займись своим делом, чтобы завтра к вечеру кончить: если не управишься за завтрашний день, придется бросить работу на половине, потому что после-завтра рано утром приезжает сын.
Уста-Зейнал встал, потрогал уже затвердевшую известь и, велев Курбану замешать свежую, обратился к Мугдуси-Акопу:
- Но что мне делать, хозяин, когда такие вот бездельники сводят человека с ума, не дают спокойно заниматься делом?!
-'Милые мои! - сказал раздраженно Мугдуси-Акоп. - Вы сюда зачем пришли работать или спорить? Если вы станете заниматься спорами, кто же дело-то будет делать?
Уста-Зейнал повернулся к Мугдуси-Акопу и, дважды ударив себя в грудь лопатой, воскликнул:
- Я буду делать, я, я! Чего ты беспокоишься, хозяин? Будь уверен! Да и что за работа, чтобы я ее к завтрему не кон-чил? Умер я, что ли, чтоб твоя работа осталась недоделанной? Я не возьму с тебя ни копейки, если к сроку не кончу.
- Хорошо, допустим, ты не возьмешь с меня ни копейки, мне-то какая от этого польза? Ведь потолок-то останется неош-тукатуренным, и придется поместить гостя в такую комнату!
- Не беспокойся, хозяин. Аллах велик! Возложи все надеж-ды на аллаха, который из ничего сотворил и землю и небо. Чего ты волнуешься? Если аллах поможет, не то что такую вот работу, я и в десять раз большую закончу в один миг. А если не поможет - я не виноват!.. Курбан, дай раствор!..
До вечера оставался еще час, когда мастера прекратили ра-боту и стали мыть руки. Едва была заделана одна шестая об-валившейся части потолка. Когда Уста-Зейнал уходил, Мугду-си-Акоп настоятельно просил его явиться утром на работу как можно раньше.
- Не беспокойся, хозяин, аллах милостив!.. - обнадежил его мастер.
На другой день, на рассвете, Уста-Зейнал и Курбан шли к Мугдуси-Акопу на работу. По дороге Уста-Зейнал говорил подмастерью:
- Знаешь, Курбан, я нарочно позвал тебя так рано, чтобы пораньше начать и закончить работу к сроку. Если мы не спра-вимся с ней, будет срам и стыд... Во-первых, человек ждет сына, у него будут гости, а во-вторых, мы дали слово. Мужчина должен быть хозяином своего слова. Наконец, и перед Гаджи-Расулом неудобно, все же он здесь считается почетным лицом.
Курбан промолчал. Спустя некоторое время он спросил:
- Мастер, ты взял эту работу с условием закончить ее се-годня к вечеру. Ну, а вдруг не справишься, тогда как? Не сба-вит ли нам хозяин плату?
- Что ты болтаешь? Ради святого Аббаса, не говори глупостей! Такие вещи говоришь, курам на смех! Как это не за-кончим? Подумаешь, какая работа, чтобы не справиться!
- Да нет же, мастер, я не говорю, что ты не кончишь, я так, на всякий случай, вдруг не поспеешь.
- О имам Гусейн! Не смеши меня, этого не может случиться.
Мастера подошли к дому Мугдуси-Акопа. Не прошло и получаса, как Уста-Зейнал уже возился на подмостках, а Кур-бан, размешивая известь, говорил:
- Мастер, кажется, наш хозяин хороший человек?
- Что сказать! Да приведет его аллах на истинный путь! Человек он хороший, - отвечал Уста-Зейнал, забирая раствор правой рукой. - А что толку?
- Мастер, я одного не понимаю. Неужели армяне не видят такой ясной, очевидной вещи? Почему они не принимают ис-лама?
Уста-Зейнал уже начал замазывать потолок.
- Это-тайна, Курбан. Такие вещи нельзя объяснить. Это ведомо одному аллаху. Допустим на минуту, что все армяне переменили веру и стали мусульманами. Зачем тогда аллаху было создавать ад, и кого бы он туда посылал? На все имеются непостижимые причины... А так армяне отлично знают, что наша вера лучше их веры. Всемогущий аллах...
- Прости, мастер, что я перебиваю тебя. Ну, пусть не пере-ходят в нашу веру, но как им не противно есть свинину?
