Только не это… Я готова сползти под стол от подобного унижения. И всё же чуть сползаю на стуле вниз, когда взгляд Алека встречается с моим. Кажется, он не совсем уверен, как реагировать на такое заявление. Он прочищает горло и нерешительно смотрит на маму.
Надо же, Алека можно смутить?
– Спасибо, – рассеянно отвечает он и возвращает взгляд ко мне, пытающуюся изо всех сил выдать сконфуженную улыбку. – Прин… – заикается Алек, но потом останавливается, очевидно, понимая, что это будет уже лишним для маминых ушей. – Я подожду тебя в машине.
Алек встаёт и собирается по привычке самостоятельно убрать тарелку, как мама останавливает его, кладя свою руку поверх его.
– Не стоит, Алек. Я и так тебе премного благодарна за завтрак, и мне стыдно, что угощал ты нас, а не наоборот. Но я планирую всё исправить и пригласить тебя вечером на ужин.
Мои глаза расширяются, и я практически выкрикиваю «нет», но Алек опережает меня.
– Не смею вам отказать, Мария.
Мой взгляд вполне способен воспламенить Алека, когда в упор смотрю на него. Мои планы на вечер явно не совпадают с только что прозвучавшим согласием. Однако, даже заметив моё негодование, он всё равно ни капли не колеблется. Алек выражает поразительную стойкость перед настойчивостью матери, и то, что она замышляет, тревожит меня. А она определенно что-то замышляет. Но этому не бывать. Я точно нарушу их договорённость, даже если они ещё не знают об этом.
Алек уже готов, поэтому ему требуется только накинуть куртку и обуться, прежде чем выйти из дома. Сегодняшним утром Додж не в гараже, а стоит у забора. Мы ждали маму и подготовились к её приезду. В принципе, мы находимся в моём доме, а не в поместье, как все прошедшие дни, только из-за её возвращения. И, конечно же, я собиралась познакомить Алека с мамой, так как вариант «оставить меня одну» вообще не рассматривался. Но я не ожидала, что их знакомство начнётся без меня. Тем более тогда, когда я пребывала в душе. Ещё один фактор, благодаря которому чувствую себя непередаваемо пристыженной. Но мама об этом не упоминает, стоит Алеку скрыться за дверь, как всё её внимание переключается на меня. Такое напористое, что в лёгких у меня появляется сдавленность.
– И как давно вы вместе? – мгновенно выдаёт она вопрос, словно только и ждала, чтобы задать его.
Сильнее съёживаюсь на стуле. Понятия не имею, какую информацию ей изложить. Чистую правду или немного подкорректированную. Я выбираю второй вариант.
– Около месяца.
Я даже не чувствую укола за ложь. Так определенно лучше.
Мама сужает на мне взгляд. Она не верит, но я ни за что не раскалюсь. Возможно, Алек и не устоял, но я знаю все приёмы своей мамы, и этот раунд точно выстою. Однако она не продолжает, всего лишь с задумчивостью хмыкает.
– Что же, похоже, Алек и правда особенный парень.
Я поражаюсь. И на этом всё? Мне даже не пришлось защищаться?
Мама встаёт и начинает убирать со стола, не замечая, что я так и не позавтракала. С минуту наблюдаю за её действиями в растерянности.
– Ты уверена, что не хочешь больше ничего спросить?
Ну, или обругать меня за нарушения всевозможных, установленных ею же границ?
Она тихонько пожимает плечами, расставляя посуду, типа «а что ещё я должна спросить», и у меня, вероятно, отвисает челюсть до самого пола. Просто не верится.
– Вот вечером, как раз, и поговорим, – сообщает она, не поворачиваясь, словно читает мои мысли. Но тут она всё же обращает взгляд ко мне. – Кстати, я очень надеюсь, что даже если вы не приедете на ужин, то сама ты вернёшься домой пораньше, – просит она, и в этот момент замечаю подозрительное беспокойство в её глазах.
– Всё хорошо, мам? – не могу удержаться от вопроса.
Снова это неоднозначное пожатие плечами, но вид она старается оставлять невозмутимым.
– Конечно, всё хорошо, милая.
Это не так. Теперь и её слабая улыбка натянута, как несколько минут назад у Алека. Моя мать очевидно даже может посоперничать с ним в награде за великолепное актёрское мастерство.
Я совершаю ещё одну попытку.
– Мам, почему ты вернулась без папы?
Её плечи мгновенно напрягаются, меня настораживает, что она пытается что-то скрыть. На её губах вновь вынужденная улыбка.
– Поговорим вечером, милая. Ты уже опаздываешь. К тому же, тебя ждёт Алек.
Прежде чем я успеваю возразить, мама подходит и целует меня в макушку. А после она, не задерживаясь, возвращается к своим делам, показывая, что разговор на данный момент окончен. И мне ничего не остаётся, как собраться и, попрощавшись, выйти вслед за Алеком.
– Подхалим! – заявляю, как только захлопываю за собой дверцу машину.
И могу поклясться, что высокомерная улыбка на лице Алека светится ярче, чем едва проснувшееся солнце на небе. Он заводит машину.
– Спасибо за комплимент, принцесса.
Моё лицо кривится от явственного самодовольства в его голосе.
– А я и не знала, что ты умеешь быть джентльменом, – это упрёк, и я очень стараюсь донести его до Алека интонацией.
Но он на него не реагирует.
– Что я могу сказать, ты ещё многого обо мне не знаешь, – весело отзывается он и улыбается, глядя в мою сторону. – Ты даже не представляешь, сколько у меня талантов.
Это он даже не представляет, что попадает прямо в точку, и клубок моего негодования, которое хотела оставить при себе, мгновенно распускается.
– Ооо, – язвлю я, – тут я и поспорить не могу, что ничего о тебе не знаю.
Брови Алека хмурятся, он с секунду обдумывает мои слова, по-видимому, сопоставляя их с интонацией, затем смотрит на меня.
– Не могу никак понять. Это что, привычка такая вредная – садиться в машину всегда недовольной? – Он возвращает взор к дороге. – Потому что, если да, то тебе надо бы от неё избавиться. Она мне давно не нравится.
Я с трудом удерживаю рычание и, скрестив руки на груди, качаю головой.
– Не выйдет, Алек. С чего вдруг ты разоткровенничался с моей мамой?
Одна часть моего разума понимает, что в какой-то степени веду себя глупо. Но за все дни, что мы провели с Алеком вместе, я едва ли вытащила из него несколько слов, касающихся его жизни. Не говоря уже о теме гибридов и прочего связанного с ними, она вообще закрыта для обсуждения.
Честно, я не против, что он желает многие подробности жизни оставить при себе, тем более зная, что они трагичны. Но он отшучивается даже на банальные вопросы. Всегда. Алек просто заменяет ответы сарказмом. И я не могу справиться с разочарованием. Поэтому вторая часть разума очень настойчиво подстрекает продолжать вести себя глупо. Я не спускаю с него упрямого взгляда, надеясь, что он сможет почувствовать его.
– Что ещё мне оставалось? – наконец, сдаётся Алек. – Думаешь, было бы лучше, если бы я непреклонно молчал и вёл себя грубо с твоей мамой? Или же предпочитаешь, чтобы я вообще её вырубил, как только она вошла в дом, чтобы по-быстрому улизнуть, пока она приходит в себя?
Он украдкой бросает на меня взгляд, ожидая ответа, и, недолго обдумав слова, вынуждена с ним согласиться. Обида затмила собой логику, и я ей слишком легко уступила. Алек действительно понравился маме, что ещё могло быть лучше?
– Ты прав, – со вздохом признаюсь я, затем пробую выдать извиняющуюся улыбку. – Спасибо, что не вырубил мою маму и выдержал этот допрос фсбешника под прикрытием.
На удивление, Алек не цепляется за извинение, как обычно, превращая всё издёвку, а просто принимает его, посмотрев мне в глаза.
– Я действительно рад, что познакомился с твоей мамой, и всё прошло довольно хорошо.
Он оставляет разговор позади, показывая, что не хочет больше его затрагивать. Какое-то время просто молча наблюдаю за ним, пока не замечаю, что сегодня Алек выглядит ещё более уставшим, чем вчера. За все пять дней, после нападения гибридов, я ни разу не видела его глаза закрытыми. Когда засыпаю, он всегда лежит рядом, и я не могу видеть, спит он сам или нет. А когда просыпаюсь, его тёплый взгляд сразу же встречает мой. Я пробовала один раз не спать и понаблюдать за ним, но из этого ничего хорошего не вышло. Он не спал вместе со мной, и тогда я точно могла видеть своим догадкам подтверждение. А утром он выглядел по-настоящему уставшим. Больше я не экспериментировала.