— Обязательно съезжу, Валентина Николаевна. Если она там, то я найду ее и привезу к вам.

— Спасибо, сынок, — тихо произнесла она и снова заплакала.

Я встал с дивана и направился к двери.

— Сынок! — остановила она меня.

Я остановился и вопросительно посмотрел на нее.

— Я тогда не сказала милиционеру о том, что у моей Зинаиды за правом ухом родимое пятно коричневого цвета размером в пятнадцатикопеечную монету.

— Хорошо. Спасибо вам за информацию, — поблагодарил я и вышел из квартиры.

Идя по улице, я не замечал идущих мне навстречу людей, спешащих домой после трудового дня. Достав из кармана сигарету, я, остановившись на минуту, закурил. Я пытался разложить полученную информацию «по полочкам». Однако как ни крути, все замыкалось на железной дороге, а если точнее, на поселке Васильево. Я решил не спешить и сказал себе, что отработаю еще три адреса пропавших без вести женщин, а уж потом буду делать какие-то выводы.

Сергеев проснулся от шума, который доносился с кухни. Он потянулся и, свесив ноги с кровати, стал искать голыми ногами домашние тапочки. Нащупав, он надел их на ноги и направился на кухню. Открыв дверь, он увидел Мадину, которая что-то готовила на кухне.

— Ты давно пришла? — спросил он ее.

— Минут сорок назад. Есть будешь? — поинтересовалась она у него.

Мадина уже вторую неделю жила в доме Сергеева. На той неделе ее уволили с работы за два прогула. Она не стала скандалить, молча забрала документы в отделе кадров, получила остатки зарплаты и поехала домой. По дороге домой она заехала в садовое общество «Каенлык», в котором работал охранником ее новый знакомый Алексей.

Она рассказала ему о своей проблеме и как бы между прочим сообщила ему о возможном скандале дома.

— А ты оставайся у меня. Живи, дом большой, места нам двоим хватит. Будешь заниматься хозяйством. Думаю, что с голоду мы с тобой не умрем.

Мадина сходила в магазин, купила литр водки, закуску и вернулась в дом, где ее ждал Сергеев. Она быстро собрала на стол, и они стали обедать. Через некоторое время, она почувствовала, что опьянела. Она стала много говорить, смеяться. Похоже, все это забавляло Алексея, он смеялся над ней, а затем, обняв ее за плечи, поцеловал в губы.

Она почувствовала, как у нее закружилась голова, и ей вдруг стало так хорошо и легко с этим человеком, что она сама стала его целовать, чувствуя, что начинает просто растворяться в его объятиях. Она не обратила никакого внимания на то, что пальцы Алексея уже расстегнули пуговицы ее кофты и начали нежно ласкать ее набухшие от неги соски. Она застонала от охватившего ее желания, глаза ее закатились, а дыхание стало частым и глубоким.

Алексей поднял ее на руки и понес на кровать. Она на какой-то миг почувствовала боль — это он заломил ей руки и привязал их к спинке металлической кровати. Ей нравилась необузданная грубая сила, с которой он овладевал ею. Она стонала от удовольствия и боли, которую испытывала во время близости. Она, словно заводная игрушка, все требовала и требовала этой боли и удовольствия. Когда он устал и лег рядом с ней, она впервые в своей жизни почувствовала всю прелесть секса. Лучше него у нее никого не было и возможно не будет больше никогда.

— Леша, развяжи мне руки, — тихо попросила она его. — Я принесу тебе воды. Я смотрю, ты сильно устал.

Он развязал ей руки. Она встала с постели и, виляя голыми ягодицами, направилась на кухню. Через минуту она вернулась, неся в руках ковш холодной воды. Он сделал несколько глотков и вернул ей ковш.

— Леша, мне нужно домой, — произнесла она.

— Я думаю, что тебе не стоит идти домой в таком состоянии. Может, ты пойдешь завтра, когда проспишься?

— Нет. Я хочу пойти сейчас. Мне все равно, в каком я состоянии, пьяная или трезвая. Я не школьница и мне глубоко наплевать, что подумают про меня соседи и мать. Я сама себе хозяйка и делаю то, что хочу.

Он смотрел на нее и впервые не испытывал к женщине никакого отвращения. Ему даже показалось, что это единственный на свете человек, который может понять его. Он встал с кровати и тоже стал одеваться.

— Погоди, я провожу тебя, — предложил он ей.

Они вышли из дома и, закрыв дверь на замок, направились в поселок.

Несмотря на позднее время, в доме Шариповых горел свет. Мадина открыла калитку и вошла во двор. Не успела она подойти к входной двери, как та открылась и на порог вышла мать.

— Ты это где шляешься? — с угрозой в голосе спросила мать.

— Зашла к знакомым, посидела немного, — ответила Мадина.

— Да от тебя за три версты водкой пахнет. Я тебе, шалава, покажу, как водку пить, — произнесла мать и, схватив первое, что ей попалось под руку — лопату, ударила дочь по голове.

— Ты что делаешь, мама! — закричала на нее Мадина. — Ты же убьешь меня!

— Ну и пусть! Лучше вообще не иметь никакой дочери, чем иметь дочь-проститутку. Одного в подоле мне принесла, хочешь принести и второго? Мне соседка все рассказала. Я все знаю, знаю, что тебя как прогульщицу уволили с работы. Ты думаешь, что я кормить тебя буду. Хватит мне одного твоего сына!

Она снова замахнулась на нее лопатой, но в этот раз Мадина увернулась от удара и бросилась бежать к калитке. Мать, размахивая лопатой, и громко ругаясь, устремилась за ней.

Мадина успела выскочить на улицу, прежде чем очередной удар лопаты достиг ее спины.

— Проститутка! Чтобы больше ноги твоей не было в этом доме. Где пила, туда и иди! — неслось ей в спину.

Она свернула за угол и увидела Сергеева, который стоял на другой стороне улицы и, поджидая ее, курил. Она бросилась к нему на грудь и зарыдала. Он нежно погладил ее по голове и поцеловал в губы.

— Я же тебе говорил, чтобы ты сегодня не ходила домой? Я так и знал, что все этим и закончится. Ты не переживай, все будет нормально.

— Нет, Леша, ты мою мать не знаешь. Если она сказала, что меня больше не пустит на порог, значит, и не пустит. Жалко сына не увидела. Да ладно, ему с бабушкой будет лучше, чем со мной.

Она перестала плакать и прижалась к нему всем телом. Она вдруг снова почувствовала охватывающее ее желание близости.

— Я хочу тебя, — тихо произнесла она. — Пойдем быстрее к тебе, а то я изнасилую тебя по дороге к дому.

Алексей был удивлен таким перепадом настроения Мадины. Еще секунду назад она горевала о том, что мать выгнала ее из дома, и вдруг у нее возникает неприкрытое желание близости.

— Я согласен, — произнес он, улыбаясь ей в ответ.

— Чего согласен? — спросила она его.

— Чтобы ты меня изнасиловала. Я люблю грубость, люблю смотреть, как плачут люди. В этот момент я испытываю какое-то необъяснимое чувство превосходства над другими людьми. Ты знаешь, когда я отбывал свой первый срок, то я перечитал практически всю тюремную библиотеку. Я понял, почему Джек-Потрошитель убивал женщин.

— Почему?

— Ему нужно было самоутвердиться в обществе. Ему хотелось славы. Заметь, он не трогал их, он просто их убивал и от этого, похоже, испытывал сильнейший оргазм, который не испытывал от обычной близости с женщиной. Я тоже хочу все это испытать. Пройти весь его путь, ведь его так и не нашли. Он оказался намного умнее всех этих полицейских, вместе взятых.

— Леша, мне страшно, — прошептала она и прижалась к нему.

— Ты не бойся, я тебя не убью, если ты будешь молчать и делать все, что я тебе прикажу. Если тебе страшно, то можешь прямо сейчас уйти от меня и бежать в милицию. Только что ты им там расскажешь?

— С чего это ты взял, что я побегу в милицию? Я от тебя, Леша, никуда не уйду. Ты можешь убить меня, если почувствуешь, что я тебя предала.

— Посмотрим, жизнь покажет — ответил он.

Они остановились около дверей дома. Алексей достал ключи и открыл дверь. Войдя в дом, они пошли на кухню, где на столе еще стояла недопитая бутылка водки.

Истекали сроки, отведенные мне начальником управления уголовного розыска на изучение розыскных дел. Однако сделать какой-то окончательный вывод по этим делам я еще не мог. Этому препятствовали многие внезапно возникшие обстоятельства.