- И черновики кровью писал? - спросил Тулькин опять не своим голосом.
- Конечно, - сказал я.
- Так ты, значит, всю кровь исписал?
- Всю, - сказал я.
Тулькин взял мою руку и стал внимательно рассматривать мои кровеносные сосуды.
- А что же тогда у тебя течёт?
Я пожал плечами.
- Не знаю, - сказал я. - Что-то течёт...
- Интересно... - прошептал Тулькин, снова впиваясь глазами в письмо. А когда похищаться думаешь?
- Сегодня вечером. После ужина. Часов в восемь.
Тулькин уже размахнулся, чтобы скрепить рукопожатием свое согласие, но так и застыл с поднятой рукой.
- В восемь не могу, - сказал он. - Сегодня в восемь интересная передача по телевизору. Шпионский фильм. Давай в девять.
Для меня не могло быть никакой речи об отсрочке, поэтому я разозлился и сказал:
- Да ты знаешь, что здесь после ужина будет твориться?
- Что будет твориться? - спросил Тулькин.
- Папа с мамой сразу же панику поднимут! Все соседи выскочат на улицу! Забегает милиция. Из угрозыска привезут штук десять ищеек! Корреспонденты понаедут из Москвы с фотоаппаратами! Собаки бегают! Милиция в свистки свистит! Корреспонденты своими аппаратами щёлкают! Папа с мамой несут за меня выкуп! Ищейка нюхает мой пиджак и бежит в сторожку на кладбище! Меня находят связанного и с кляпом во рту! Все кричат "Урра!", обнимаются и плачут от радости! Все меня спрашивают: кто меня украл? Я говорю: "Я не знаю. Все были в масках!" Меня фотографируют! Мой портрет появляется в "Неделе"! А ты в это время будешь сидеть дома и смотреть свой телевизор!
- Пожалуй, ты прав, Завитай, - сказал Тулькин с горящими глазами. Такое по телевизору не увидишь!
- Конечно, не увидишь! А бросишь письмо, беги к себе домой, выноси на улицу стул и сиди и смотри себе!..
Тулькин размахнулся и уже хотел скрепить рукопожатием наш союз, но почему-то не скрепил, а задал следующий вопрос:
- А ты почему так мало за себя просишь?
- Как - мало?.. Шесть тысяч! Сколько машина "Москвич" стоит.
- А ты всё-таки человек...
- Да я же это не из-за денег делаю! - ещё больше возмутился я. - Я же это всё из-за любви! Я же просто хочу прославиться! А деньги все обратно папе верну.
- Это ещё из-за какой любви? - возмутился Тулькин ещё больше меня.
- Из-за любви... к Тане Кузовлевой, - прошептал я. - Чтоб она на меня внимание обратила. Девчонки знаешь как на знаменитых внимание обращают!
- Ах, из-за любви?.. - разочарованно протянул Тулькин. - Ну, если из-за любви, - ещё раз повторил он, - то я тебе не помощник... Ненавижу этих девчонок! - Тулькин прямо затрясся от ненависти. - Да я лучше пораньше спать лягу... - сказал Тулькин, продолжая весь трястись, как отбойный молоток.
Это был намёк со стороны Тулькина, и я решил этим намёком воспользоваться.
Я ещё раз достал из кармана коробочку с таблетками и стал их снова пересчитывать.
- Значит, так... Открываю тайну про бритву и даю две таблетки на два шпионских, цветных, детективных сна...
Тулькин с такой неохотой отвернулся от содовых таблеток, что, как мне показалось, у него даже шея заскрипела.
- Я и без твоих таблеток могу во сне увидеть что захочу. - Но никакой правды в его голосе не было. - И можешь мне не рассказывать, - продолжал он, - как ты бритву моего отца тупишь. Пусть он меня хоть ещё раз выпорет, а я тебя всё равно подкараулю. Узнаешь ещё, какой я сыщик. А из любви к девчонкам я помогать ни за что не буду. Если б из ненависти, я бы тебе ещё помог, а из-за любви ни за какие... - он, конечно, хотел сказать "таблетки", но пересилил себя и сказал, - ни за какие... коврижки, даже если бы меня не ты, а твой брат попросил - всё равно бы не стал помогать.
Если бы Тулькин не сказал, что из-за любви он мне не поможет, а из ненависти с удовольствием, может, мне пришлось бы искать четвёртого сообщника, но когда он сказал, что из ненависти он бы ещё помог, тогда я высыпал на ладонь ещё две таблетки питьевой соды (всего, значит, на четыре серии детективных, шпионских, цветных снов) и сказал:
- Ты мне будешь помогать из ненависти к ней!
- Это как же? - не понял Тулькин. - Помогать из ненависти?
- А вот так же, - начал я своё, может быть, самое сложное и унизительное объяснение в своей жизни. - Я кто такой? - спросил я Тулькина.
- А кто ты такой? - спросил меня Тулькин.
- Я шалопут! - сказал я твёрдо. - Шалопут!
- Ты шалопут, - с удовольствием подтвердил Тулькин и как-то уж чересчур поспешно.
- Кто шалопут? - переспросил я грозно Тулькина, сдерживая желание дать за такое оскорбление Тулькину в зубы.
Но потом я подумал, что это он говорит так для дела и только поддакивает мне, я успокоился и сказал:
- Я ещё и лентяй!
- Ты ещё и лентяй! - подтвердил снова с удовольствием Тулькин.
- Кто лентяй?..
Мы помолчали. Я боялся, что я всё-таки дам Тулькину в зубы за оскорбление личности, - в конце концов, можно же подтверждать и молча, кивком головы, но пересилил себя и, скрипнув зубами, продолжал:
- Но Кузовлева об этом ничего не знает? Так? - спросил я.
- Так, - подтвердил Тулькин, - не знает.
- Значит, если бы Кузовлева дружила с Мешковым или Дерябиным, а не со мной, то это было бы совсем другое дело? Так? - спросил я Тулькина.
- Совсем другое дело! - сказал Тулькин и ещё кивнул головой. - Значит, так ей и надо! - обрадовался по-настоящему Тулькин. - Всё равно с тобой все мучаются: и родители, и школа, и весь наш дачный посёлок, а она что, исключение, что ли... А таблеток серии на три дашь? - спросил разбушевавшийся Тулькин.
Я снова вытащил из кармана коробочку и отсыпал на ладонь Тулькина три таблетки.
- И про то, как папину бритву тупишь, расскажешь! - предупредил меня Тулькин.
- После похищения, - ответил я. - Значит, после ужина я похищаю себя в сторожку на кладбище. В восемь ноль-ноль. На твоих сколько?
Тулькин посмотрел на свои часы с одной секундной стрелкой и сказал:
- Зачем после ужина? Сейчас тебя похитим! Верёвку только возьму и ещё кое-что!
- Как же, - сказал я. - На голодный желудок, что ли?
- Именно на голодный... Чтобы неожиданней. Только у меня к тебе просьба: дай ещё на две серии таблеток...
- После, после, - сказал я. - После похищения всё отдам.
Тулькин немного попереживал и сказал:
- Тогда спрячься сейчас за сарай, чтобы нас вместе никто не видел, и жди... Я к тебе незаметно сам подойду...
Уже из-за сарая я увидел, как на крыльце собака Гальда встретила Тулькина и стала на него лаять (наверно, медаль просила вернуть обратно), а я подумал, что молодец Тулькин, не злопамятный! Не держит на меня злобы за папину бритву. Правда, я ничего такого с бритвой его папы не делал и не тупил, конечно, никогда и тупить-то не собирался. Я просто проверял одну заметку из журнала "Техника - молодёжи". Там было написано, что если в лунную ночь положить опасную бритву на свет, то к утру она затупится. А когда бритва затупится, то, я думал, что Тулькин распространит слух среди ребят, что я одной силой воли могу тупить бритвы на расстоянии. И кто-нибудь из ребят расскажет об этом Танечке Кузовлевой, и тогда она скажет: "А я давно замечала, что у Лёши во взгляде есть что-то гипнотически магнетическое!"
Между прочим, у нас дома опасной бритвы нет - мой папа бреется электрической, - поэтому я и решил с помощью бритвы отца Тулькина проверить это явление, а Тулькин, видно, не читает журналов, поэтому он и решил, что это я туплю бритву, а не лунный свет. Я однажды наблюдал за ним, как он всю ночь не спал, всё меня караулил. Я, конечно, и не думал подходить к дому Тулькиных, я-то знал, что бритва и так затупится...
Тем временем в доме Тулькиных собака Гальда всё продолжала лаять, а Тулькин всё не выходил, а я подумал, что Гальда зря требует отдать ей медаль обратно: Тулькин, в конце концов, тоже имеет право носить её - он ведь Гальду учил всяким штукам, а не она его. Я подождал ещё немного, но Тулькин всё не выходил, сестра вышла на крыльцо, а Тулькина всё не было. Тогда я оглянулся: может, он уже подошёл ко мне? Тулькин сказал, что подойдёт незаметно, но рядом со мной никого не было. С другой стороны сарая тоже не было Тулькина. Я ждать больше не мог, в конце концов ничего не случится такого, если не Тулькин незаметно подойдёт ко мне, а я к нему. Я перелез через забор и уже хотел перебежать улицу быстро, как солдаты в кинокартинах про войну, но в это время меня кто-то грубо (непозволительно грубо) схватил за плечо.
