========== НЕФОРМАЛьная встреча. ==========
Летний день клонился к закату. Еще достаточно яркие солнечные лучи смело пробивались сквозь ажурную листву орешника, тянущегося на многие километры вокруг. Редкий подлесок практически не давал тени и солнце, пробивающееся сквозь ветви деревьев и кустарников, окрашивало все вокруг в золотистые тона. День медленно и неотвратимо близился к концу, и вся природа замерла в ожидании очередного теплого вечера. Даже ветер, казалось, затих, не решаясь потревожить замерший в предчувствии ночи лес.
На низко склонившуюся к земле ветку кустарника опустился дрозд. Пичуга издала несколько призывных трелей и закрутила головой, осматривая окрестности и выглядывая спрятавшихся под листьями и в траве насекомых. Легкое шуршание травы неподалеку от поваленной в прошлом году сильным ветром осины заставил птицу вспорхнуть и перебраться на растущее неподалеку дерево. С любопытством склонив голову, дрозд следил, как развороченная еще ночью земля зашевелилась, вздыбилась холмом, и из нее показалась человеческая рука. Слепо пошарив вокруг, рука уперлась в землю и вслед за ней из-под земли полезли другие части тела: сначала обильно засыпанная черноземом спина, потом показалась абсолютно лысая голова, также облепленная комьями жирной почвы, а следом уже в землю уперлась вторая рука, позволив их владельцу восстать из импровизированной земельной норы. Удивленный дрозд пару раз свистнул и перепрыгнул на соседнюю ветку, видимо с целью лучше разглядеть представленный ему на не притязательную птичью критику перформанс под названием: «Восстание зомби в отдельно взятом орешнике».
- Тьфу! Гадость какая! - восставший принялся плеваться, освобождая рот от набившегося туда чернозема. - И как старикам нравится валяться в этой грязи?
Последним из его рта вылетел довольно крупный дождевой червяк, который сперва врезался в ствол дерева, а потом уже смачно шмякнулся на землю. Проследив взглядом траекторию полета своего невольного компаньона по импровизированной могилке, незнакомец брезгливо поморщился, пальцами проверяя свою ротовую полость на предмет других непрошенных квартирантов. Не найдя там больше ничего подозрительного, он принялся активно стряхивать с себя налипшие комья земли, что-то приглушенно бормоча явно не на местном диалекте и шипя, словно разъяренный кот.
В это время возмущенный столь наглым отношением к его особе, червь начал активно вбуравливаться обратно в землю, мысленно посылая существу, чуть было не сожравшему его, все возможные червячьи проклятья.
- Что уставился? - возмущенно буркнул наблюдавшей за ним птице незнакомец, перебираясь под раскидистую осину, под которой, как ему показалось, была самая большая тень.
Дрозд насмешливо свистнул и упорхнул по своим неведомым птичьим делам. Проводив его взглядом, несостоявшийся поедатель дождевых червей привалился к стволу дерева, и тяжко вздохнул. Точнее, те действия, которые он совершил - поднял и опустил грудную клетку, издал тихий звук, обычно издаваемый в таких случаях людьми, - очень напоминали обычный вдох усталого и разочарованного жизнью человека. Но фактически это была обычная имитация сего действа, ибо незнакомец за все то время, что выбрался из-под земли, ни разу не сделал ни одного вдоха. Видимо, самому незнакомцу просто нравился совершаемый им процесс. Тяжко вздохнув еще раз, он прикрыл глаза и устроился поудобнее, зарывшись пальцами в густую траву. Так он просидел не менее часа, периодически приоткрывая глаза и оценивая обстановку. Только один раз он пошевелился, снимая с кончика носа надоедливого паучка, вознамерившегося было сплести на новом объекте, появившимся в лесу, свою немудреную паутинку. Пересадив насекомое на лист соседнего куста, незнакомец снова замер, почти сливаясь с подлеском в наступающих сумерках.
Зашевелился он лишь когда солнце окончательно скрылось за горизонтом, и на небе начали зажигаться первые звезды. Пошарив в кустах, незнакомец вытащил оттуда спрятанный среди ветвей внушительных размеров туристический рюкзак. С легкостью, словно пушинку, он взвалил его на плечи и быстрой пружинистой походкой направился по едва заметной звериной тропе, петляющей между деревьями.
Спустя несколько километров редкий орешник превратился в густой непролазный бурелом, через который путник продирался уже с трудом, прорубаясь сквозь него при помощи огромного мачете, до этого мирно висевшего у него на поясе. Разносящийся при этом по всей округе треск от перерубаемых им ветвей его абсолютно не смущал, поскольку местность вокруг действительно была безлюдная. Окрестности Припяти, как-никак. Разве что местная живность, навострив уши, тут же пыталась убраться с пути незнакомца, ломящегося сквозь чащу подобно бульдозеру, не разбирая дороги.
За все время путешествия сюда он встретил только парочку местных, весьма неприятных жителей, а потом на его пути все чаще встречалось только зверье, уже практически не боящееся людей, и с равнодушием реагирующее на проходящего мимо «туриста». Тем более, предпочитал он дороги в обход заранее выверенных и зафиксированных во всех справочниках туристических маршрутов, по которым изредка гиды возили туристов, желающих пощекотать свои нервы.
Вспомнив последнюю трапезу, незнакомец поморщился. Ему потом пришлось долгое время избавляться от неприятного привкуса во рту.
Как обычно говорят - ты то, что ты ешь? Ну уж нет, превращаться в убитую наркотиками развалину, еле передвигающую ноги, и не соображающую, что вообще вокруг происходит, ему однозначно не хотелось. Но и таскать с собой «концентраты», как он называл пакеты с донорской кровью, не было никакого желания. При путешествиях он всегда предпочитал пробовать «местную кухню», из-за чего периодически влипал в самые разнообразные неприятности. Взять хотя бы тот случай в Румынии, когда он попробовал одну цыганку. Хотя она была сама виновата: весь вечер таскалась за ним по городу, то приставая с предложением погадать, то просто выпрашивая денег. А в итоге попыталась стянуть у него сумку с оружием, и вот тут он уже просто не выдержал. В принципе, в итоге она и пострадала-то не сильно, больше вопила, оглашая окрестности криками: «Дракула! Господарь вернулся!», после чего, ловко подхватив свои многочисленные юбки, рванула от него с такой скоростью, словно выступала как минимум на Олимпийских играх, и от ее победы зависела честь всего ее табора.
И вот весь этот табор, честь которого она, видимо, смогла защитить, побив все мировые рекорды по скорости бега с препятствиями, похватав палки, колья, вилы и прочий садовый и не очень, инвентарь, который до этого получилось украсть у местных жителей, устроил на него незабываемую охоту. В принципе, все закончилось довольно благополучно. Пока озверевшие цыгане с факелами устраивали инсценировку охоты на ведьм в современной интерпретации, поскольку те, кому не хватило факелов, подсвечивали себе дорогу фонариками мобильных телефонов, он с комфортом устроился в одном из шатров табора, и приятно провел время, травя анекдоты с дряхлой и уже абсолютно слепой ромалэ. На прощание он все-таки устроил неплохой перекус одной из ее внучек, так не вовремя ввалившейся к ним в шатер. Ну а что? Сами виноваты! Не покормили гостя, скряги!
На прощание он не мог не воспользоваться случаем, и шепотом поведал старухе, что он, дескать, тот самый Темный владыка ночи, возвращения которого они так боялись, и из-за их негостеприимства он проклял весь их род до седьмого колена. И проклятье теперь можно снять только раз в году, дождавшись кровавого полнолуния, при котором весь табор, от мала до велика, должен вернуть хозяевам все наворованное ими и их предками, раздать все свои ценности и уехать в паломничество по святым местам. Оставив абсолютно ошалевшую от удивления старуху, он благополучно вернулся в город, миновав возвращавшихся ромалэ, не поймавших «ведьму», но довольно удачно обчистивших несколько домов и магазинчиков.
Вспоминая, как бедная старуха лепетала что-то про то, что нет у ромалэ святых мест, незнакомец усмехнулся. На то был и расчет, что теперь либо они у табора в срочном порядке появятся, либо «проклятие» останется на века.
