– Как жили уже не выйдет, растревожил ты мою семью Лютый, разбередил душу. Девочке мы до поры ничего не скажем, но и ты в деревне не появляйся. Избу я тебе отдал справную, в ней все жизни есть, зиму перезимуешь. А как Милану я привезу, так и еду привозить стану, чтоб ты голодом ее не уморил.

Лютый, засмеялся: Ты Михась говори да не заговаривайся. Я, да у мужика на содержании.

– Не ты, а дочка моя. Об тебе мне заботы нет. На лице Михася не было и тени улыбки.

– Ладно, Михась не хмурься, потом поговорим. Вижу я, не все ты мне сказал , что-то еще тебя гложет.

– Коли я девочку добровольно отдаю, так могу у Темного взамен чего испросить?

– Что тебе надобно?

– Желание у меня одно -Рада.

– Ты из-за нее дочь отдаешь?

– Нет Лютый. Нет. Что я ей дать могу? Бедность да тяжелый труд. Другая она, не сможет, как все, ее беречь надо. Князя ты ей обещал. Придет время, я все обещанное ей с тебя Лютый спрашивать буду. Вот как думал я, когда тебе дитя решил отдать. Но и Раду ты мне не зря показал, жить теперь спокойно не смогу, пока в яви ее перед собой не увижу, настоящую, пока к себе, пусть на миг не прижму, а там и умирать не страшно. Милану на Раду никогда бы я не сменял, дочь мне дороже всех.

– Хорошо Михась, отдашь девочку и скажешь свою просьбу Темному. Я научу, как сделать, чтобы услышал он тебя.

– Тогда все Лютый, живи здесь, а я к себе пошел -домашних успокою, да и старшинам надо наш разговор передать, все ждут, всем тревожно. С этими словами Михась, повернулся и пошел прочь от избы.

Лютый решил осмотреться, да проверить все на полянке. Подошел к ручью, достал из-за пазухи маленький кувшинчик, набрал водицы. Зашептал: Все помнишь, все хранишь, все привечаешь, по миру течешь, не истекаешь, свет белый поишь, омываешь, так омой, вода ключевая, нареченного Михася, запомни, сохрани, все слова его, все думки, черные да белые, явные да потаенные, образ его запомни. Да, по слову моему, по воле моей, тот образ мне кажи, все, что было сказано, да им приговорено в сей час и миг, расскажи.

Нашептав эти слова на воду, Лютый подождал несколько минут, затем снова обратился к воде: Кажи мне сестрица– Михася, кажи слова его, кажи думки, кажи образ. Вода всколыхнулось, возник Михась , словно живой, будто и не уходил из леса, да все, что Лютому сказал, все вода запомнила, все сохранила. Голос Михася звучал на поляне, будто разговор между мужчинами происходит снова. Говорит Михась Лютому, что хотел бы, хоть разок Раду свою увидать. Спрашивает его Лютый: Так ты что Михась Милану на Раду меняешь, и отвечает ему Михась – нет, ни за что, дочь ему дороже всех на свете.

Усмехнулся Лютый: Эх Михась, Михась, не знаешь ты силы ведовской.

Склонился Лютый над кувшином, прошептал новый заговор . Изменил ведун ответ Михася , заменил правду кривдой. Снова голос Михася разносится по лесу, криком мужик кричит, что отдает Милану в услужение Темному, только, чтобы с Радой быть, никто кроме нее ему не надобен, ни Любань постылая, ни дети, ни Милана. Душу за Раду готов отдать, не то, что девочку.

Поплатился ты Михась за свою глупость да веру людям. Некуда тебе деваться, коли передумаешь. Недобро прищурившись спрятал ведун наговоренную воду в поясную сумку и вошел в избу.

Глава 1

Лера неспешно пила свой утренний кофе в офисе. Куда торопиться? День только начался, и можно было насладиться дождем барабанящим по стеклу и ароматным напитком. Она очень любила дождь, точнее даже не сам дождь, а его музыку. Знакомые всегда удивлялись такой ее фразе -музыка дождя. Какая может быть у дождя музыка, льет себе и льет, называли чудачкой, когда она прикрыв глаза что –то мурлыкала себе под нос, в такт падающим каплям. Лера слушала дождь, пила кофе, и чтобы не чувствовать себя бездельницей, начала просматривать рабочую почту. Одно из писем оказалось рекламным спамом, агитировавшим любого заинтересованного покупкой цветных контактных линз. С монитора на Леру смотрели улыбающиеся девушки, цвет глаз у них постоянно менялся – карие, зеленые, даже разноцветные. Кошмар какой, подумала Лера, собираясь закрыть страницу, но тут на экране появилась девушка, с невероятными – синими глазами. Цвет был очень необычный, ни голубой, а именно синий – пронзительный, завораживающий, редкий. Девушка была брюнеткой, со смуглой, явно, покрытой автозагаром кожей. Весь облик был продуман стилистами до мелочей, чтобы оттенить цвет глаз. Закрыв страницу, Лера нахмурилась: Интересное лицо, где я могла ее видеть?

– Ах, да! Сон. Всю ночь Лера не могла заснуть, то ей было жарко, то стало холодно, потом захотелось пить, она ворочалась не находя удобного положения. В окно ярко светила полная Луна. Подойдя к окну Лера залюбовалась видом. Луна, казалась, серебряной, от нее исходила особая магическая сила. Глянешь, и взгляд не оторвать.

– Теперь, я понимаю волков, – усмехнулась Лера. Можно часами выть на такое совершенство. Девушка легла в постель, и мгновенно уснула.

Она бежала по заснеженному полю, проваливалась глубоко в снег, падала, поднималась, слезы градом катились из глаз, дышать становилось все сложней. В очередной раз споткнувшись, за спрятавшуюся под снегом корягу, упала, и на какой– то миг потеряла сознание от сильного удара. Очнулась на руках у мужчины, закутанная в тулуп. Рядом фырчали кони. Мужчина крепко держал ее в объятьях. Не вырваться, никак не вырваться на свободу, не сбежать от него ей никогда. Тоска и страх, заполнили женщину целиком.

– Как же я ненавижу тебя Лютый, как ненавижу, если бы только мог себе представить!

– Это для меня не новость Милана, ненавидь сколько душе угодно, достаточно того, что ты мне нужна. Сама поедешь, или к моему седлу тебя привязать?

– Сама. Девушка посмотрела на него своими бездонными, синими– синими, что небо, глазами.

– Глаза спрячь, и не зыркай на меня, девка.

– Ох, Лютый, может мне эти глаза выколоть. Не было бы их, и тебя бы проклятого в моей жизни не было никогда.

В ответ Лютый ударил девушку по лицу и кинул в сугроб.

– Сама себе седлай и догоняй меня, ждать не буду.

Милана лежала закрыв глаза: Хоть бы замерзнуть здесь, не проснуться больше никогда.

– Замерзнуть не надейся, не дам, – словно, прочитал ее мысли Лютый. Подошел к ней, наклонился, погладил по голове.

– Все, Милана, все, хватит на сегодня, не дури, девочка. Седлай и догоняй меня, я тихо поеду.

У Леры прозвенел будильник, резко выдернув девушку из сна, так резко, что она позабыла, все, что ей привиделось, осталось лишь чувство тревоги и неудовлетворенности. Просмотрев рекламный ролик, она вспомнила свой сон. Кошмар, на границе с явью. Лютый и Милана. Давно они не появлялись в ее жизни.

– Неужели опять? Лера затрясла головой, прогоняя охватившую ее панику. Все в прошлом. В прошлом. Давно забыто, погребено и исчезло вместе с Михаилом.

– Валерия Сергеевна, зайдите, пожалуйста, к шефу. Без вас рвет и мечет. Только вы его сможете утихомирить. С таким сообщением-скороговоркой в кабинет без стука влетела взвинченная донельзя секретарь генерального. Ой, извините, не постучала.

– Здравствуйте, Светочка. Что на этот раз?

– Да, кто его знает? Приехал, злой, как черт. Кофе ему холодный, сахара мало. Вызвал менеджеров, устроил разнос. От меня требует какие-то контракты с банком, вроде бы он мне их две недели назад давал в работу, а я никак не сделаю. Света всхлипнула. Вы же знаете меня Валерия Сергеевна, у меня ничего не теряется, я все записываю, ничего не забываю. Какие у меня могут быть контракты, я же, слава Будде, секретарь, а не юрист. Красный весь, взъерошенный орет, что уволит.

– Кого уволит, Светочка? Вас? Лера, улыбалась.

– Нет, не меня,– хмыкнула девушка. Еще тот директор не родился, чтобы меня уволить!

– Знаю Светочка, знаю, вы самое ценное, что у нас есть. Мы в следующий раз, когда кредитоваться станем, вас и заложим, вместо имущества.