Я мысленно сплюнула через левое плечо и вежливо, насколько это было возможным, отказала. Еще бы, крепкие и белые без намека на кривизну или неправильный прикус зубки дважды хвалил стоматолог, которого я прошла при зачислении на курсы Рольгейзер…

Я составила от руки расписку, которая почти не будет иметь силы в суде, но для заинтересованных в легком заработке лиц однозначно послужит весомым аргументом для выколачивания денег. Конечно, я внесла за квартиру не те деньги, чтобы ставить из-за них Павлу на живот утюг или вырывать ногти. Однако иметь хороший аргумент на случай всяких непредвиденных обстоятельство меня научила жизнь. Так спокойнее. Пусть думает, что смогу при случае опуститься до такого и не побрезгую пойти к бандитам. Такая вероятность развития событий снижает риск перетаскивать на ночь глядя вещи в ближайшую гостиницу или на вокзал. А что, если взбредет Павлу вдруг жениться по любви с первого взгляда и привести молодую, или не очень, жену в свой дом? Нет, я не хочу, чтобы мне показывали на дверь раньше установленного срока. Такой подход к съему квартиры у меня не случаен. Однажды я уже крепко обожглась на квартирных мошенниках и теперь, что говорится, «дула на воду».

Когда за Павлом закрылась дверь, я направилась осматривать свое новое жилище уже более обстоятельно. Это была «трешка» на Кутузовском. В народе такие называют «сталинками». Квартира впечатляла высокими потолками, широкими парадными и надежностью. Что говорить, строили на века. Со слов Павла, когда-то сюда поселился его дед, наркомовский работник. С тех пор квартира переходит из рук в руки по отцовской линии. Что такое нарком, я представляла смутно, а если честно, и вовсе не знала. Однако эта новость прибавила в моих глазах подмосковному врачу авторитета.

Изучение интерьера я начала с гостиной. Здесь старинные шкафы сочетались с современной плазмой приличной диагонали и с двумя напольными вазами, из которых торчали сухие ветки. Я уже знала, что такие веники именуют икебанами, и не понимала, зачем в квартире эти пылесборники. На книжных полках была самая разнообразная литература. Медицинские термины на корешках соседствовали с фамилиями именитых авторов. Я ничуть не удивилась целой батарее одинаково пузатых томов Ленина. Я знала, что в свое время этот дедушка с бородкой приложил немало усилий не только в написании трудов, но и свалил с трона царя, династия которого правила Россией триста лет. На этом мои познания истории заканчивались. Спальня была больше похожа на монашескую келью. Узкая, как пенал, с единственным окном, выходившим во двор, она с трудом вмещала двуспальную кровать и две тумбочки. У стены старомодный комод. Третья комната была заперта на ключ. Я лишь заглянула в замочную скважину, но ничего не смогла увидеть. Со слов Павла, эти квадратные метры принадлежали матери и были едва ли не святыми. Туда он отнес на весь период моего проживания ценные вещи и документы…

Немного освоившись, я включила в ванной воду и разделась, как в дверь позвонили…

Я выглянула в глазок, подозревая, что вернулся что-то забывший Павел. Однако увидела на площадке странное худосочное существо с вытянутым лицом.

– Кто? – спросила я через дверь.

– Михайловна! – позвали хмельным голосом. – Открой!

– Я не Михайловна! – ответила я.

– Пашку позови! – потребовало существо.

Я снова заглянула в глазок. Теперь мужчина уже упирался рукой в косяк. Его явно не держали ноги, и он периодически приседал, но тут же выпрямлялся. Это состояние души и тела мне было знакомо не понаслышке. Точно так же мой папаня являлся практически ежедневно. Зная, что в таком подпитии человек не соображает и может, ввалившись, уснуть прямо на полу, я просто тихо отошла от двери.

Однако новый звонок заставил вернуться.

– Что вам нужно? – спросила я грубо.

– Михайловна! – взывал мужчина. – Открой!

– Кто вы? – зачем-то поинтересовалась я.

– Мишка! – последовал ответ.

– Что вам нужно? – недоумевала я.

– Открой! – потребовал мужчина.

– Господи! – вырвалось у меня.

Надежда на то, что Мишка уйдет, когда увидит перед собой постороннего человека, подвигла меня на подвиг. Я открыла замок и тут же сморщилась от запаха перегара.

– Михайловна! – восторженно провыл Мишка и вытянул перед собой руки. – Дай обниму!

– Мужчина! Что вы себе позволяете?! – возмутилась я, стараясь говорить как можно строже.

Мишка имел смешную, словно сплющенную с боков голову и оттопыренные уши. Волосы над ушами были сострижены почти под ноль, зато чуб стоял дыбом и делал его похожим на «ирокез» панка. Я представила, что кончики волос этого гребешка выкрашены в розовый цвет, и улыбнулась. Видимо, это не ускользнуло от размытого парами алкоголя внимания мужчины, и он приободрился.

– Займи стольник соседу! – потребовал гость.

– Нет твоей Михайловны! – простонала я.

– Теперь вижу! – Он громко икнул. – А вас как зовут?

– Маруся! – соврала я.

Мужчина прижал руку к груди и состроил такую гримасу, что мне показалось, еще чуть, и расплачется.

– Маруся, дай сто рублей! – взмолился он.

Я устало вздохнула. В конце концов, не обеднею, даже если не вернет. Зато не перельется в ванной вода, да и не всегда же этот сосед бывает таким. Если приходит как к себе домой, значит, уверен, что дадут ему здесь, поскольку знают.

Я закрыла за соседом двери, как вспомнила, что до сих пор не посмотрела, что в свертке, который обнаружила в лесу. Я даже удивилась тому, что с самого начала не сделала это. Сверток лежал на дне сумочки. Я положила его на стол и отправилась за ножом. Найдя в выдвижном ящике кухонного стола ножницы, я вернулась и вскрыла ленты. В черном пластиковом пакете оказался странный металлический предмет неправильной формы. Поскольку с его торца были разъемы для каких-то проводов, я сделала вывод, что это какая-то деталь от машины. Потеряв к ней всяческий интерес, я направилась мыться. На вечер были большие планы. А именно – я собиралась, что говорится, «оторваться». Причем по полной. Однако зазвонивший где-то в зале телефон заставил вернуться. Странно, но это была Рольгейзер.

– Здравствуй, Марта! – поприветствовала она, как всегда пафосно-официально. – Как устроилась?

– Спасибо, хорошо, – ответила я, теряясь в догадках, чем вызвано внимание к моей персоне.

– Тебе придется завтра приехать в пансионат, – объявила она тоном, не терпящим возражений.

– А я могу узнать, зачем? – осторожно поинтересовалась я.

– Да хотя бы для того, чтобы уважить старуху. – Рольгейзер рассмеялась сухим, механическим смехом и тут же умолкла. – На самом деле вы упорхнули, не оставив мне гарантийного письма. Вернее, письмо есть, но вы не соблаговолили возвести его в статус документа.

Я ровным счетом ничего не поняла из сказанного ею. С другой стороны, в ванной уже давно вода переливалась в слив.

– Не понимаю вас, – призналась я.

– Вы не расписались в документах! – наконец разродилась она.

И тут до меня дошло. Ну конечно! Как я могла упустить этот момент! Спонсоры пансионата требуют отчетности после каждого выпуска очередной партии девиц. Кто они, эти люди, мне неизвестно, равно как и то, ради чего они вкладываются в столь сомнительный и даже скандальный проект. Было абсолютно непонятно, каким способом можно получить дивиденды от того, что даешь деньги на подготовку женщин для жизни с чужими мужчинами. Но, как говорится, умом богатых не понять, и я пообещала:

– Завтра буду.

Сказала и вспомнила один из уроков. Причем вела его сама Рольгейзер. Если женщина женщине обещает встречу, то должна предложить удобное время. Я тут же нашлась и поправилась:

– В полдень вам удобно?

– Желательно все же с утра, – произнесла она.

– Хорошо, в десять вас устроит? – спросила я, одновременно размышляя, как быть, если снова встречу горемычного таксиста по имени Николай. Еще я вдруг подумала, что в этот раз на вокзале я появлюсь в другой ипостаси. Вернее, с придуманным эпизодом собственной жизни.