— Перестаньте о затратах, — оборвал его Дино. — Или вы хотите сесть сейчас доллары посчитать? Придет время — рассчитаетесь. Ведь вы с Марти работаете. Союз рыжих, — заключил Дино.

А с Майклом были нелады. Хотя из дома сбегать он больше не пытался. Он боялся, потому что нашедшие его предупредили: «Еще раз сбежишь — убьем». В том, что эти люди слово держат, Майкл не сомневался. Целыми днями в доме гремела музыка, чаще всего «Спайдерс», а Майкл валялся на своей кровати или слонялся из комнаты в комнату. С родителями он разговаривал односложно, прислугу вообще не замечал, газет и книг не читал.

Рэйчел считала, что это пройдет, важно только, чтобы мальчик избавился от стресса, понял, что лучше всего находиться среди людей, тебя любящих, что комфорт — не самое худшее из обретенного человечеством. А мальчик, избавившись от стресса, стал искать привычную среду и привычные удовольствия. И не так-то сложно найти все это в Голливуде, куда наудачу стекается со всей страны молодежь, освободившаяся от семейных уз и предрассудков. Майкл уходил из дома вечерами, порой не приходил ночевать, в его одежде Рэйчел стала находить доказательства, что он курит и марихуану, и крэк, а в своих шкатулках, напротив, — не находить золотые безделушки.

В конце концов Рэйчел поняла, что справиться с Майклом ей не по силам, и поехала с ним к доктору Плоткину.

Еще работая в его клинике, Рэйчел знала, что Мо излечивает от наркомании практически в 60 случаях из ста. Это был невероятный результат, а потому клинику осаждали страждущие со всего побережья. Для них доктор выстроил пансионат, где одновременно обитали 70 человек разных возрастов. В основном — молодежь, жертвы психоделической революции, а также люди творческих профессий — художники, актеры, музыканты. Но только те, кому это было по карману. А те, кто победнее, обходились также недешевыми, но все-таки более доступными психотерапевтическими сеансами и амбулаторными услугами.

Жившие в пансионате разделялись на группы. В зависимости от того, какое лечение в настоящее время преобладало — медикаментозное, психологическое, или уже психотерапевтическое, реабилитационное. Рэйчел, когда она еще работала в клинике доктора Плоткина, часто самой приходилось вести группы на последнем этапе лечения. В ее задачу входило обострить у пациентов мотивацию отказа от наркотиков и алкоголя.

«Мотивация — это единственная гарантия успешного излечения», — утверждал Плоткин, но пользоваться ею на начальных этапах избегал. «Когда человек к нам попадает, ему свойственен только один тип мотивации, я называю его ущербным, — человек мучительно переживает ущерб, нанесенный его болезнью ему самому и близким, — объяснял доктор. — То есть душе его опять требуется анестезия — хорошо, если те же наркотики, а, может статься, и самоубийство. Мотивация должна быть только конструктивной, когда человек радуется перспективам, открывшимся потому, что он «завязал», — будущей карьере, новым картинам, ролям, приобретению дома…»

Рэйчел верила этой теории, однако видела, что пациенты после медикаментозного, а особенно психиатрического циклов отнюдь не стремятся покорять горные вершины; напротив, они становятся тусклыми, заземленными, теряют индивидуальность. Излечение тех самых 60 из ста было результатом очень глубокого гипнотического воздействия, в чем, собственно, и был силен доктор Плоткин. Вот почему Рэйчел долго не решалась вести к нему Майкла.

Все, к сожалению, получилось именно так, как она и предчувствовала. Хотя Рэйчел всеми силами пыталась смягчить результаты гипнотерапии, личность ее мальчика словно поменялась. Вместе с отвращением к наркотикам пришли равнодушное спокойствие, пугающая умиротворенность, инертность, словно 17-летний парень превратился в 70-летнего. «Пусть пока так, — решила Рэйчел. — Пусть закончит школу, поступит в колледж, а там — посмотрим».

Школу Майкл заканчивал уже в Голливуде. Учился он средне, и поэтому респектабельные университеты не спешили его принять. А из тех, что выразили готовность, лучшим был Нью-Йоркский. И это выглядело вполне приемлемым. Во-первых, в NYU, в одном из немногих в стране, существовал курс подготовки менеджеров шоу-бизнеса, а во-вторых, и это главное, в Нью-Йорк переезжала сама Рэйчел…

Гарри не возражал. Он стал часто бывать в Нью-Йорке, потому что туда перебрался голливудский офис агентства. Причин было несколько, и они как-то сразу сошлись. Главная — деятельность агентства все меньше ориентировалась на кино, Но, не менее важным было то, что полностью вышел из игры Гарручи-старший, и оставаться в Калифорнии для Марти стало даже опасным. Тогда многие знакомые Дино переехали в Нью-Йорк, даже доктор Плоткин.

Лас-Вегас бульвар продолжал шуметь и сиять, лазерные лучи продолжали расчерчивать матовое небо, а голографический карапуз не переставал тасовать пухлыми ручонками карточную колоду. Гарри понимал, что если не выпьет снотворного, заснуть ему не удастся. Он потянулся к тумбочке, как раз когда зазвонил телефон.

— Вас слушают! — поднял трубку Гарри.

— Дедушка, — услышал он голос Рэйчел-маленькой. — У нас несчастье… Папа разбился на машине…

Первое, что сделал Киршон, прибыв в Нью-Йорк, — поехал в тюрьму. Это был чисто протокольный визит — предъявить Кэрригану фото Майкла Пельца для опознания. Со смущенной улыбкой встретил Стивена Фрэнк Марлоу: «Так я и знал, что ты все еще крутишься в этом деле. Не представляю, что вы ищете. Ты же понимаешь — я тоже сыщик, и был, вроде, неплохим, но, черт побери, не вижу. И скажу тебе по правде: если бы двадцать лет назад я что-то серьезное видел, то даже и не подумал бы сворачивать следствие. Не такие уж страшные кары грозили моему брату, ну на крайняк — штраф в несколько тысяч…»

— Ты же говорил, что у тебя было чувство, что не все так просто…

— Чувства чувствами, но в реальность они никак не укладывались. Что за этим могло стоять? Еще два идиота? Но они-то не стреляли, Кэрригана не нанимали… Я теперь думаю: может быть, Леклесса заказал Милштейн?…

Стивен вздрогнул и впился в Марлоу взглядом: «Ты откуда знаешь это имя?!»

— Забываешь: я знаю о «Спайдерс» все… Так вот я думал… Но тогда получается, что Милштейн — такой же идиот, как Кэрриган, разве что более мстительный. Однако, понять можно: Леклесс, когда ушел из «Спайдерс», лишил его огромных денег… Но вариант какой-то запредельный. Станет ли новоиспеченный сэр Британии рисковать ради сомнительного оргазма — о, я отомстил!..? И уж, наверное, он не из тех людей, кто долго причитает над пролитым молоком…

— Вроде нет, — подтвердил Стивен.

— Ну, а Артура Патти вы нашли?

— Сейчас найдем в твоем присутствии. Посмотри: кто это? — Стивен протянул Фрэнку фотографию Майкла Пельца.

— Он!.. И что он говорит?

— А ничего не говорит. Он разбился вчера в автокатастрофе…

— Как?!

— Нормально разбился: не справился с управлением на обледеневшей дороге.

— Машину уже проверили?

— Нечего и проверять. С ней все было в порядке…

Ввели Кэрригана, который тут же выбрал фото Пельца из трех, предложенных Стивеном.

Когда он ушел, Стивен обратился к Фрэнку:

— Старина, не обижайся, что тебя зацепили. Кто ж знал, что ты туда бок подставил.

— Перестань! Все правильно: сам дурак, заслужил. Ладно, надеюсь, пенсии не лишат, а карьера и так закончилась.

— У меня к тебе просьба, раз уж ты вовлечен во все это… Потрать какое-то время на Кэрригана, побеседуй с ним — ведь есть о чем. Пусть увидит в тебе союзника. Может быть, ты узнаешь какую-нибудь деталь, которую я не узнал.

— Ага, после шести лет игнорирования…

— Ну, разреши ему «Спайдерс» слушать — растает.

Какой город Джим Маккензи по-настоящему не любил, так это Чикаго. Впрочем, это уже в традициях ФБРовцев — не шибко его жаловать, уж слишком много пришлось там поработать в последнем веке. «Кажется, я открою тут новый век, — с удовольствием усмехнулся Джим. — Держись, «Алитер»!»