В сухопутный бой квохорцы вступали куда реже, предпочитая полагаться на наемников и рабов-Безупречных. Однако на лодках были и воины – высокие светловолосые мужчины в рыцарских доспехах и более низкорослые, темноволосые и сероглазые люди, с перекинутыми через плечо длинными луками. Бран уже знал, что это боссонцы и аквилонцы, подданные обширного королевства к востоку от Великого Леса, с которыми пикты резались насмерть. Впрочем, пикты тут тоже были - Бран с неудовольствием отметил скользившие меж галей узкие каноэ, ведомые смуглыми низкорослыми гребцами. На нескольких лодках восседали разукрашенные шаманы, в головных уборах из страусовых перьев. Не все пиктские племена признали наместника Джеббал Сага – племена Ястребов, Пантер и Черепах, временами торгующих с авкилонцами, обратились к ним же за помощью, поднявшись против Брана. Возглавили их несколько колдунов – те, что поклонялись не Джеббал Сагу, а Черной Оленихе, самому устрашающему божеству в темном пантеоне пиктов. Эти мятежники то и дело нападали на становища верных Брану людей, а потом уходили за Громовую, спасаясь от ответных карательных рейдов. К сожалению, Трехглазому Ворону не удавалось удержать пиктов от грабежей, разорявших западные провинции Аквилонии и еще больше озлоблявших хайборийцев против нового вождя лесных дикарей.
Но не пикты, не квохорцы и даже не аквилонцы с боссонцами составляли главную силу небывалого воинства. По обе стороны Койны, раскинувшись на целую милю, ехали конные всадники на свирепых конях. Берег дрожал от топота копыт и жители немногих деревень, стоявших у реки, заслышав воинственные крики кочевников, бежали куда глаза глядят, молясь всем богам, чтобы дотракийский кхалассар проехал мимо.
Однако во всем этом огромном, растянувшемся на мили вдоль реки войске так и не было видно командира. Ворон вытягивал шею, силясь заглянуть как можно дальше, и едва не пропустил миг, когда туча над его пристанищем сгустилась до вовсе непроглядной темноты. Вновь прогремел гром, хлынул проливной дождь и с небес с оглушительным хохотом обрушился крылатый демон. Он пронесся над рекой, подняв высокие волны и умчался в сторону Кинжального Озера. Но ворон успел заметить на его шее высокого человека в черном одеянии и с черной же бородой, крепко державшегося за рога адского отродья.
Ксальтотун из Ахерона двинулся в свой поход на Запад.
Весь оставшийся день огромное войско, спускалось по Койне, а потом – еще целую ночь шло вдоль восточного берега Кинжального Озера. Ворон, в теле которого летел Бран, не удержавшись, облетел безымянные острова в устье Койны и с облегчением убедился, что Арья увела своих пираток. После этого он мог возвращаться - даже Трехглазому Ворону все труднее было оставаться в теле ворона обычного. Куцее сознание птицы все больше вторгалось в мысли Брана, отвращая его от следования за воплощением зла, враждебного всему живому. И все же Бран не отвернул назад, неумолимо направляя птицу за страшным войском.
Он нагнал его уже за Кинжальным Озером – за две мили до Горестей квохорцы, дотракийцы и все прочие встали огромным лагерем по обеим берегам Ройна. Но Ксальтотуна с ними не было и ворон, вглядываясь вдаль, увидел как вниз по реке, тяжело взмахивая крылами, несется крылатая тень. Бран понял куда летит колдун и последовал за ним, хотя его человеческая сущность, не меньше крохотного птичьего мозга, противилась проникновению в проклятый край.
Густой белесый туман клубился над рекой, влажными щупальцами проникая под черные перья. Бран не знал, болеют ли птицы Серой Хворью, но даже ему было не по себе при виде угадывающихся под водой затопленных статуй, словно тянущих мраморные руки к парящему над водой ворону. Из реки вздымались стены дворцов и храмов, поросшие мхом, папоротником и черным плющом. То и дело навстречу ему выплывали мраморные колонны и лестницы исходящие из воды и исчезавшие в нависшем рекой тумане. Странные смутные тени двигались в этом белесом мареве, невнятные всхлипы и стоны слышались отовсюду, от чего даже у находящегося за сотни миль отсюда Брана ползли мурашки по коже.
А потом он услышал новые звуки – монотонный ритмичный гул, тяжкими ударами сотрясавший воздух. Ему вторил громкие вопли, полные смертной муки, и злорадный, нечеловеческий хохот. В этот момент ворон увидел как сквозь туман брезжит тусклое, какое-то мертвенное свечение.
Из тумана выплыл огромный мост – арки исполинского сооружения наполовину обвалились, остальные поросли серым мхом и черным плющом, но на вершине его все еще горели бледные фонари. А меж них яростно билось призрачное колдовское пламя, вспыхивающее синими и зелеными сполохами, похожими на свечение блуждающих огоньков на болоте.
Посреди моста стоял Ксальтотун – окруженный клубами тумана и дыма, он мерно ударял в большой бубен. Рядом с ним, кривляясь и корча рожи сновали жуткие существа – с иссиня-черной кожей, острыми клыками и маленькими рожками на лысых головах. На уродливых, полузвериных ликах демоническим огнем мерцали алые глаза. В когтистых лапах черные твари держали острые ножи, которыми они вырывали сердца у связанных, бессмысленно что-то бормочущих, людей разражавшихся то бессвязными воплями, то взрывами истерического хохота. Бран отметил шелушащуюся, серую, как камень, кожу и с содроганием осознал, что чародей использует Каменных Людей в качестве жертвы неведомым силам. Крики истязаемых разносились над рекой, сливаясь с многоголосым шепотом поднимавшимся с туманом и алая кровь потоками лилась в Ройн, окрашивая его воды в красное.
Последний из Каменных Людей, булькая кровью из перерезанного горла, свалился с моста и в этот миг Ксальтотун отбросил в сторону бубен, вскидывая руки. Слова страшного заклятия сорвались с его губ и вода под мостом взбурлила. Из реки поднялись клубы тумана, слишком плотного даже для этих мест. Они сгущались, меняясь и разрастаясь в воздухе, превращаясь в зловещую фигуру в белом саване. Жуткий призрак повис в воздухе перед Ксальтотуном и с его губ сорвались слова – которым, на давно забытом языке, ответил чародей. А потом призрак в саване обернулся и капюшон упал с его головы, обнажая голый череп. Беззвучный смех вырвался из оскаленного рта и ворон невольно дернулся, чувствуя как птичьи внутренности словно наливаются свинцом. Беззвучный, почти человеческий стон вырвался из клюва, ворон нелепо взмахнул крыльями, пытаясь взлетать и рухнул в чумные воды…
С криком очнулся Бран в своей лесной землянке, жадно глотая ртом воздух. Он лежал на ложе, устланном шкурами пушных зверей, окруженный бормочущими шаманами и полуголыми прислужницами. Одна из них поднесла деревянную чашу с травяным отваром и Бран залпом выпил его, все еще чувствуя как его тело бьет дрожь.
Он знал, Кого вызвал Ксальтотун из затопленных руин проклятого города, некогда носившего имя Кройяне, а ныне прозывавшегося Горестями. Из зараженных Серой Хворью вод Ройна, повинуясь заклятиям ахеронца, восстал Лорд-в-Саване и Трехглазый Ворон знал на кого обратится его ужасающий гнев. Более того – он видел это!
Верховная Жрица Кинвара, подперев рукой подбородок, задумчиво всматривалась в полыхавшее перед ней священное пламя. В тронном зале она была одна - остальные жрецы пребывали на вечерних богослужениях, как в самом храме, так и на улицах – даже здесь до жрицы доносился отдаленный гул которым толпа приветствовала своих пастырей. Обычно верховная участвовала в этих церемониях, но не сегодня – пристально вглядываясь в священное пламя, она пыталась узреть в нем грядущее.
Все шло не так уж плохо для Города Огня: хотя попытка усадить на зингарский трон своего ставленника потерпела крах, но волантийские войска еще удерживали часть Зингары к западу от Черной Реки. Воинские потери восполнялись за счет прибывавших в город со всего мира беглых рабов, вольноотпущенников, просто фанатиков, желающих вступить в храмовую стражу Огненного Бога. Захват Барахских Островов укрепил положение Волантиса на море и пополнил его флот. Из разграбленной Зингары волантийцы вывезли достаточно ценностей, чтобы было на что начать новую войну. Оставалось только решить, куда нанести первый удар – на запад, дабы сокрушить Мир, Тирош и Лисс, либо на север, дабы отомстить Квохору и Норвосу за поражение трехсотлетней давности и привести эти города, поклоняющиеся ложным богам, к истинной вере. Знамения в пламени благоприятствовали первому варианту, тем более, что там Волантис мог рассчитывать на поддержку Дейенерис, к которой уже направился посол Кинвары. «Три сварливые дочери» продолжали торговать рабами, переключившись с Волантиса на новые страны – Аргос, Шем и Стигию. Их черед тоже придет…позже. Кинвара с нетерпением ждала возвращения высшего жречества с вечерних богослужений, дабы обсудить с ним будущие походы во славу Рглора.
