Однако, пора приступать к делу. Конан снял с пояса небольшой мешочек и, развязав тесемки, развеял по ветру черный порошок, прошептав слова, которым научил его Н’кона. Вскоре за послышалось хлопанье огромных крыльев и Конан, обернувшись, увидел черную виверну. Мертвые глаза равнодушно скользнули по Конану и тенекрыл, сложив крылья, опустился на башню. Конан невольно сморщился почуяв запах разлагающейся плоти: Квиберн и Н’кона немало потрудились, чтобы вдохнуть жизнь в это противоестественное создание, но спасти его от разложения им не удалось. Однако оживленная искусством колдуна и мейстера-расстриги тварь теперь не боялась драконов и беспрекословно слушалась тех, на кого ей укажут ее создатели. В данном случае Конана. Без всякой симпатии относясь к использованию колдовства, король , скрепя сердце, понимал, что иного способа осуществить его план нет
Меж широких крыльев чудовища, покоился огромный стреломет, прикованный к тенекрылу цепями. Даже мертвая виверна имела свой предел сил, поэтому ей уложили на спину только скорпион, предоставив Конану добираться своим ходом. Перед этим, Н’кона, взяв у Конана несколько волос и каплю крови, растер их в порошок, который он втер в ноздри твари, чтобы она нашла киммерийца, где бы он не оказался. Другую часть порошка он отдал киммерийцу. Стараясь не шуметь, Конан снял цепи и установил скорпион на краю башни. С огромной осторожностью, он принял из лап виверны три длинных копья, такие же, которыми из подобного орудия ранили дракона на Розовом Тракте. Сейчас острия покрывала темная вязкая смесь, издающая сладковатый запах – загустевший сок Яблок Деркето. Очень осторожно Конан взял одно из копий и уложил его в баллисту, направляя острие болта на черного дракона.
Не надо!!! отчаянный крик вырвался из уст Дейенерис, при виде стоявшего на краю башни полуобнаженного мужчину, целившегося в Дрогона из скорпиона. Уже готовый спустить тетива он обернулся к бросившейся ему навстречу девушке. Тут же раздалось громкое шипение и над Дейенерис нависла уродливая черная тварь. Удар хвоста сбил девушку с ног и над ней распахнулась пасть, смрадно пахнувшая могильной гнилью. Королева сжалась в комок, готовясь к неизбежной смерти, когда между ней и чудовищем выросла рослая фигура. Мужчина гневно крикнул на незнакомом языке и тварь, недовольно шипя, отступила. Незнакомец склонился над Дейенерис и та увидела суровое, покрытое шрамами лицо, не лишенное, впрочем, определенной мужской привлекательности. Голубые глаза с неизбывным мужским интересом окинули сребровласую девушку с фиалковыми глазами.
С тобой все в порядке? спросил Конан, протягивая руку, чтобы помочь ей встать. Дейенерис слабо кивнула и вдруг, извернувшись змеей, проскользнула под его рукой, кидаясь к скорпиону. Одновременно она звала на помощь и в ответ со всех концов замка послышался топот ног и воинственные вопли дотракийцев. Конан, выругавшись, ухватил Дейнерис за косу, но та все же исихтрилась вцепиться в скорпион изо всех своих женских сил пытаясь развернуть его. Ей удалось лишь частично ее сдвинуть, но и этого оказалось достаточно, чтобы сорвавшийся с тетивы болт ушел не вниз, а вбок. Первый дотракиец, выскочивший на помощь Матери Драконов, оказался на пути и был пробит насквозь болтом, пришпилившему его к одной из стен.
Выругавшись, Конан отшвырнул кричавшую Дейенерис и обернулся: со всех сторон, потрясая аракхами, стреляя на ходу из луков к нему мчались дотракийцы. Конан, запрыгнул на спину виверны и ударил ее пятками по бокам, заставляя подняться в воздух. Несколько стрел вонзились в тенекрыла, одна из них пронзила ему глаз, однако мертвая тварь, их будто и не замечая этого, расправила крылья и взвилась в воздух. Мертвый тенекрыл несся над Драконьим Камнем, набирая высоту. На свистевшие вокруг стрелы он не обращал внимания, даже когда пара стрел пробила перепонку крыла. Но главная угроза исходила не от кочевников: снизу уже слышался рев пробужденных драконов и краем глаза Конан увидел как в ночное небо взмыли исполинские крылатые тени. Словно чудовищные летучие мыши, закрывая крыльями звезды, они пронеслись над тенекрылом, изрядно замедлившего ход из-за поврежденного крыла.
Вниз, крикнул Конан, движениями ног разворачивая зомби-виверну обратно к замку. Однако драконы уже нависали над ним, взяв виверну в кольцо. Конан почуствовал на теле ветер, поднявшийся от взмахов их крыл, узрел жуткие рогатые головы, горящие адским огнем глаза и распахнутые зубастые пасти, в глубине которого полыхало разгоравшееся пламя. Конан, сжав зубы, изо всех сил оттолкнулся, в отчаянном прыжке пытаясь достичь стен замка и в этот миг три огненных потока встретились на теле некровиверны, испепеляя плоть мертвого гада.
Некогда было горевать по созданию некромантов: сильно ударившийся о стену, Конан отчаянно пытался перевести дыхание и удержаться, уцепившись одной рукой за морду каменной мантикоры. Второй он лихорадочно шарил по воздуху в поисках опоры. Нащупав ее, Конан все же сумел подтянуться и перевалиться через парапет башни. Не успел он подняться на ноги, как на него обрушилась толпа вопящих дотракийцев. Киммериец услышал громкий женский голос, выкрикивавший приказания и догадался, что Мать Драконов приказывает взять его живьем. Он еще успел завладеть оружием одного из кочевников, убив двоих дотракийцев, прежде чем сзади что-то обрушилось на его голову и все погрузилось во мрак.
Сознание медленно возвращалось к нему, будто большая вялая рыба поднималась из морской пучины. Сначала пришла боль, разлитая по всему телу, отзывавшаяся в каждом мускуле при малейшем движении. Особенно сильно болела голова: Конан чувствовал кожей как кровоточит свежая рана, однако при попытке ощупать ее, киммериец осознал, что он связанпо рукам и ногам. Тогда же Конан почуствовал и холод камня, на котором лежал.
Стекавшая по лбу кровь слепила его ресницы, так что Конан с трудом раскрыл их. Его взгляд тут же уперся в изящные кожаные сапожки, выше начинались стройные женские ноги, обтянутые шерстяными штанами и полы темно-серого платья с разрезами. Конан поднял голову и увидел уже знакомое девичье лицо, обрамленное серебристыми волосами. В странных фиалковых глазах теперь не было и тени испуга – лишь надменное презрение и легкое любопытство. Конан усмехнулся и смачно сплюнул кровью на каменный пол, за получил сильный тычок под ребра и окрик на уже ставшим ненавистным дотракийском.
Перестань, Кхоно, произнесла Дейнерис, не отрывая взгляда от лежащего перед ней киммерийца,- не хочу, чтобы говорили, что мои люди избивают пленных. Поднимите его.
С десяток сильных рук вцепились в Конана, вздергивая его на ноги. Тот быстро оглянулся- его окружало около двадцати дотракийцев вооруженных до зубов и зло глядевших на могучего варвара. Конан вспомнил, что убил трех их соплеменников и понял, что они все только ждут, когда эта белобрысая королева отдаст приказ убить его.
Однако Дейенерис не торопилась с приказаниями. Она восседала на огромном троне, больше похожим на грубо обработанную скалу. Рядом с ней, в таком же темном платье, стояла симпатичная темнокожая девушка, со испуганным любопытством рассматривающая Конана. Справа от королевы стоял карлик со светлыми волосами и темно-русой бородой, тоже в черном костюме со знаком десницы на груди. Умные глаза, – один черный, второй зеленый, – пристально осматривали могучего северянина. Конан уже знал, что это Тирион Ланнистер, брат Серсеи и Джейме, убивший их отца и подавшийся на службу к Драконьей Королеве. Слева от нее стоял толстый человек с бритой наголо головой и хитрыми цепкими глазами.
Сама Дейенерис бесцеремонно рассматривала Конана, с явным одобрением скользя взглядом по его мускулистым рукам, широкой груди и плечам, покрытыми старыми шрамами и свежими синяками. Конан, в свою очередь, не менее откровенно разглядывал Дейнерис, обтягивающее платье которой позволяло оценить скрытые под ним соблазнительные формы. Без сомнения она была красивой девушкой, может даже самой красивой из всех, что когда-либо встречалась Конану, а уж ему было с чем сравнивать. Однако было в этой красоте, что-то неуловимо чуждое, наполняющее сердце смутной тревогой и одновременно гадливостью. Серебряные волосы, фиалковые глаза, безупречные черты лица выглядели некоей маской, за которой скрывалось нечто иное. Невольно, Конан вспомнил некоего торговца древностями в Немедии, в дом которого он залез в годы своей воровской юности, вспомнил и саркофаг из Стигии, а также холодную красоту лика того существа, что выбралось из Чаши, убив купца, польстившегося на сокровища саркофага. Дейнерис, конечно, выглядела более человечно, но все же, что-то неуловимо схожее сближало тот нечеловечески прекрасный лик с лицом Матери Драконов.
