Жирафа у него когда-то была. Познакомились на каком-то не то девичнике, не то мальчишнике. Часа три сидели рядом. Уже влюбился до колена. Потом пригласил на танец. Поднялась - на голову выше его. Он ей в пупок дышит. Она даже не видела, как он покраснел. Все повторял: "Французский вариант". Хотя при каждой встрече надеялся: "А вдруг она уменьшится?" Бывает же женщина: высокая, высокая, а потом раз - и маленькая! Когда туфли скинет.
Что там еще за столом сидело?
Собака, готовая привязаться к каждому, кто ее приласкает.
Свинья, распространявшая вокруг себя аромат итальянских духов. Маленькая, чистенькая, быстро раскусившая, где что вкусней, и ловко поедая именно это, успевая складно болтать: языком и короткими ножками с модными копытцами.
Верблюдица, которая жевала, не раскрывая рта. А разговаривала только выдвинутой вперед нижней губой.
Муха, которая жужжала, никого не слушая, и все про своего мужа: какое он у нее дерьмо и как она его любит.
Особи, идеальной для охоты, там не было. Такой, чтобы сразу стало ее охота. Идеал был лишь в воображении Хромова: тело змеи, глаза газели, ласковость кошки, преданность собаки и выносливость слона. Хотя у такой красотки всегда хвост поклонников и муж с рогами.
Перебрав все варианты, Хромов остановил свой выбор на Змее. К тому же она сидела рядом. Что-то плеснул ей в бокал. Что-то подбросил в тарелку. Завязался серьезный разговор о продуктах питания.
От ее упругой шелковистой кожи исходил пьянящий жар. Он предложил выпить на брудершафт. Обвила его руку. Потом плечо. Через взаимный поцелуй в Хромова проник яд желания.
Вдруг взглянула на часы и резко поднялась:
- Мне пора!
- Проводить?
- Нет. Меня муж встретит.
"Муж у тебя - уж!" - подумал Хромов ей вслед.
Минут через десять после ухода Змеи раздался звонок, и в квартиру, играя стройными загорелыми ногами, вошла Лань.
- Садитесь, здесь свободно! - сделал он предупредительный выстрел в воздух.
Лань, улыбнувшись глазами (газели!), села к нему.
Навел на нее бутылку водки:
- Налить?
- Нет.
Осечка.
- Что-нибудь покрепче?
- Алкоголь не употребляем.
Эта пуля пошла за молоком. Алкоголь - старое, надежное оружие, пробивает даже бегемотиху. Но Хромов, опытный егерь, ничем не выдал своего замешательства.
- Что-нибудь положить?
- Я сама. Хотя - вон ту рыбку.
"Лань питается рыбкой", - заключил Хромов.
Когда ему оказывали сопротивление, он шел напролом. Или отступал. Во всяком случае, развязка ускорялась. Через некоторое время он спросил:
- Что вы делаете сегодня вечером?
- Так сейчас уже вечер!
- Ну - сегодня ночью?
- Глупо и пошло, - сказала она.
На этом охота за Ланью окончилась. Победила Лань.
Он выпил. Охотник должен пить, чтобы почувствовать уверенность. Но не слишком много, чтобы самому не превратиться в животное.
И тут он увидел Мышку. Ее почти не было видно из-за стола. Он даже не заметил, когда она прошмыгнула.
Ловить мышей он не любил. Мыши были ему не по вкусу. Она сидела по-тихому и внимательно слушала пожилого охотника о каких-то его подвигах на постройке собственной дачи.
- А почему ваша дама не пьет?
Мышка опустила ресницы:
- Никто не наливает.
У нее неожиданно оказался низкий голос, как у режиссера.
- Коньячку?
Мышка кивнула. Челка хлопнула ее по бровям.
Он подсел ближе. Чокнулись. Выпили. Конечно, Мышка - не Лань. И даже не Пони. Но на один вечер - это допустимо.
Грянули танцы. Он ощущал под своими ладонями ее хрупкую спинку. Собственно, на ее спинке умещалась лишь одна его ладонь. Вторую он пристраивал то сбоку, то ниже. Попискивала от удовольствия. Ему казалось, что он превратился в великана. На все соглашалась, тихая, скромная, серенькая.
- Предлагаю отсюда слинять!
Она кивнула. Все. Считай, он уже ее убил. Через шесть недель она сообщила ему, что его заряд в ней пророс. "А почему бы и нет?" - подумал он. На свадьбе его вдруг пронзила мысль: "А может, это не я охотился на Мышку, а Мышка на меня?"
Однажды ему показалось, что у него на лысине появились рога.
Он подошел к зеркалу: оттуда на него смотрел Козел.
Чулок
У меня нога заболела. Прихожу к врачу. Она мне температуру измерила и говорит:
- Нормальная. Тридцать шесть и шесть.
Я говорю:
- Так значит, сорок два - в сумме?
Она мне как даст по ноге молотком!
- Здоров, - говорит.
- Здорово! - отвечаю.
Она говорит:
- Это вы здоров!
- Как же, - говорю, - я здоров, если вы меня по здоровой ноге ударили?
Она говорит:
- Что ж вы не ту ногу суете?
Я говорю:
- А по той больно будет.
Она говорит... Как же это она сказала-то? Слово еще такое красивое. Божественное... А-а-а!
- Вот еще, - говорит, - олух царя небесного!
В общем, велела мне завтра приходить.
- Только, - говорит, - ногу хорошенько вымойте: будем накладывать грязь. Лечебную.
Я говорю:
- Так я ж брюки испачкаю.
Она говорит:
- А вы наденьте под них чулок.
Я говорю:
- Где ж я чулок возьму?
Она говорит:
- У жены попросите. У своей второй половины.
Я говорю:
- У меня нет второй половины. У меня только первая.
Она говорит:
- Какая именно?
Я говорю:
- Мужская. Если не верите, у меня доказательство есть. Вот в медкарте написано: пол мужской.
Она говорит:
- Да это я уже давно заметила. Невооруженным глазом. Что вы полумужской, полоумный. Бегите скорей за чулком в галантерейный магазин.
Прибегаю в магазин. А там уже закрываются. Я ломлюсь. Продавщица мне говорит:
- Что это вам из галантереи так срочно понадобилось? На ночь глядя. "Цветочный" мы уже весь продали. А "Тройной одеколон" только на троих отпускаем.
Я говорю:
- Мне срочно нужен чулок.
Продавщица говорит:
- Мы по одному чулки не продаем.
Я говорю:
- Но у меня ж одна нога болит.
Она говорит:
- Так вы еще и для себя?!
Я говорю:
- Да. У меня жены нет.
Она говорит:
- А чулок-то тогда для чего?!
Я говорю:
- Грязь на ноге прикрыть.
Она говорит:
- Так вы что, испачкались?
Я говорю:
- Нет, завтра только.
Она говорит:
- Вот завтра и придете.
