— Съешьте, шоколад поможет. Верное средство от дементоров. Ешьте, он не отравлен, а я схожу к машинисту.
Люпин покинул купе, друзья принялись есть шоколад и заговорили.
— Я… я д-думала, что это с-смертофальд какой-нибудь, а он… а оно оказалось дементором… — прозаикалась Гермиона.
— А кто из них опаснее? — робко поинтересовался Гарри.
— Оба опасны, каждый по-своему… — выдавил оживший Рон. Он был ещё бледен, но со щек сошла зеленоватость и на его лицо постепенно возвращался розовый цвет.
— А этот… — Гарри задрал голову к багажной полке и прочел на чемодане: — Люпин, он нормальный или как? Какого лысого брауни он притворялся спящим? Тут вокруг творилось черт-те что, а он… притворяется. Спит он, гад!
— Ну, может, он думал, что… демонтёр пройдет мимо? — неуверенно предположила Гермиона.
— Дементор, — поправил Рон.
— Один черт! А правда, почему он притворялся спящим? — на всякий случай обиделась Гермиона.
— Вот что! — окончательно решил Гарри. — Пойдемте отсюда, других ребят поищем. Лично я переживаю за Полумну, как она перенесла эту жуткую встречу?
— А я Джинни проверю… — сориентировался Рон.
И они покинули купе, а вернее, сбежали от подлого Люпина, которого не разбудили ни остановка, ни морозный холод, ни падение Гермионы на него… Учитель называется, ага.
Старый, дряхлый поезд доковылял-таки до пункта назначения. Ребята с тоской глянули на косые и частые струи дождя и отправились мокнуть. Старшие курсы мокли недолго — до карет, а первоклашкам не повезло, им предстояло путешествие по озеру на лодочках, вот уж ирония из ироний — под ливнем на воде.
Полумна села рядом с Гермионой и оживленно сказала:
— А я и не знала, что фестралы возят школьные кареты. Интересно, Сервантес тоже будет их возить, когда вырастет?
Рон поехал с братьями и сестрой. И место Рона рядом с Гарри занял Невилл. Вытер мокрое лицо и виновато сообщил:
— Не поверите, но я в обморок хлопнулся…
— И было отчего! — мрачно поддержал его Гарри. — Я вот от ужаса вообще голову потерял, профессора пинать начал…
— Правда? — немного успокоился Невилл.
— Правда, — подтвердила Гермиона. — Я к нему на колени упала, а потом тоже от страха рехнулась, стала его за плечи трясти и кричать ему в лицо.
— А зачем? — не понял Невилл.
— А он спал, крепко так, сладко. Жаль было его будить, — съязвил Гарри.
— Лунные люди крепко спят и быстро просыпаются… — произнесла Полумна странную фразу.
Никто ничего не понял, ну да и разбираться было некогда. Они приехали в Хогвартс и под мощным ливнем, нагнув головы, перебегали от карет под крышу замка. А что касается лунных людей, то на разгадку этой загадочной фразы у них ещё целый год впереди. Третий курс начался.
Синоптик спокойно трусил на окраину Литтл Уингинга, к своему убежищу — большому оврагу. Прибежав туда, он моментально насторожился, почуяв чужой запах, овраг был занят крупным черным псом. Глухой рык вырвался из горла стройного ларчера — чужака следует прогнать, он незаконно занял территорию! Черный великан неопределенной породы презрительно оскалился, нагло и самоуверенно полагая, что с рыжей дворняжкой он справится одной левой…
Собачьи драки обычно шумны, и только абсолютно глухой её не услышит, вот и сбежались на шум все собаки с округи, по крайней мере те, кто смог или был на воле. Среди этой разномастной братии были и бульдоги Дурслей, а так как Синоптик всё лето бегал с ними, то… Что ж, собакам тоже известно чувство локтя и дружбы. Их дружный гавк можно было перевести как — наших бьют! — после чего они со всей бульдожьей страстью ввязались в свалку. Пёс-пришелец понял, что не справится с тремя псами. Бой велся по исконно собачьим правилам: рыжий его кусал, бил клыками и рвал, а бульдоги, вцепившись в плечи и шею известной хваткой, мерно жевали, перебирая челюстями складки шкуры, непреклонно пробираясь к горлу с целью просто и банально придушить его. Оставалось только одно — бежать. И черный бродяга, сделав мощное усилие, стряхнул с себя псов и ударился в позорное бегство.
Оказавшись за пределами городка, он долго зализывал раны, обиженно поскуливая, потом деловито встряхнулся и потрусил по обочине дороги, держа путь на север.
====== Тридцать седьмая глава. Первый день учебного года ======
Гарри разбудил громкий и очень звонкий скрип. С трудом вырвавшись из теплых объятий сна, Гарри прислушался — очень знакомый звук. Такой звук обычно стоит фоном на закате солнца и песен цикад, неумолчный лягушачий хор. Гарри пощупал кровать, не желая открывать глаза, вместо привычного хлопка и льна его пальцы нашарили незнакомую гладкую материю, похожую на шелк, но, к счастью, не шелк, а что-то близкое к нему — ведь шелк очень и очень скользкий. Его спящий мозг нехотя продрался сквозь сонную одурь и напомнил, что вчера они приехали в Хогвартс, посидели в Большом зале, посмотрели на очередное распределение, посмеялись над новичком Деннисом Криви, который свалился в озеро, промок и которого Хагрид закутал в свою кротовую жилетку, чем малютка Деннис страшно гордился. Вспомнив о кротовом жилете, дремлющее сознание поплыло дальше, вяло вертясь вокруг вопроса: а сколько кротов ушло на шубу и жилет Хагрида? Ведь крот очень маленькое животное размером с полевую мышку, питается червяками и никогда не видит солнечного света. Далее сонное воображение нарисовало распяленную шкурку размером с детскую ладонь, а потом гиганта Хагрида в длиннополой шубе… На этом моменте остатки сна сделали ручкой и растаяли без следа, оставив назойливую мысль о том, что на пошив хагридовой шубы ушло как минимум десять тысяч кротовых шкурок. Плюс ещё жилет. Тьфу. О чем только спросонок не думается… И этот скрип, осточертевший лягушачий хор. Откуда в замке лягушки, где квакают? Гарри снова прислушался — кваканье доносилось из-под его кровати. Так, ладно, разобрались — у него под кроватью квакают лягушки. Осталось понять, откуда там взялись лягушки? Но тут пришло внезапное озарение: да не лягушки это, а жаба Невилла! Поняв это, Гарри протестующе застонал, зарываясь под подушку:
— Тревор! Кто-нибудь, заткните Тревора!..
— А где он, Гарри? Я тоже его слышу, но не могу сообразить, где он квакает, — раздался сиплый со сна голос Невилла.
— Под моей кроватью, — глухо ответил из-под подушки Гарри.
Пауза, шуршание, шаги, стук коленок об пол. И затем:
— А его тут нет. Гарри, что за чудеса? Я слышу Тревора, но самого его не вижу…
Странная загадка жабы-невидимки заставила Гарри сползти с постели на пол и заглянуть под кровать. И правда пусто, никакого Тревора, лишь коробка с Люси. Хотя… Охваченный внезапной догадкой, Гарри протянул руку и вытянул коробку, куда и заглянули вместе с Невиллом. Тревор сидел тесно прижавшись к панцирю Люси и старательно выводил жабьи серенады. С минуту мальчики изумленно таращились на невообразимую земноводно-пресмыкающуюся пару. Потом Гарри, скосив рот на сторону, едва слышно, осторожно спросил:
— Слушай, а чего это он? В замке полшколы учеников держат музыкальных жаб, они с ними в хоре выступают… Почему бы Тревору к ним не пойти свататься, в смысле к жабам, а не к хоровикам.
— Н-не знаю, — виновато покраснел Невилл, протянул руки и взял Тревора, однако стоило ему поднять жабу и пронести над краем коробки, как Люси потянулась следом. Она предельно далеко вытянула шейку, провожая Тревора печальным взглядом. Невилл неуверенно замер и вопросительно глянул на Гарри, тот нерешительно проговорил:
— Похоже, я ошибся… Это Люси ищет друга, а Тревор отозвался, пришел к ней дружить.
Невилл кивнул и посадил Тревора обратно в коробку, где он тут же прижался к панцирю черепашки и снова заквакал-запел, а Люси втянула голову «в плечи» и блаженно прикрыла глазки, слушая незатейливую песенку удивительного друга.
После положенных утренних процедур Гарри решил перед завтраком отнести черепаху Филчу, а то замотается за день и забудет про неё. Придя к каморке, Гарри постучался. Дверь тут же распахнулась, и на пороге вырос Филч, всё такой же худой, высокий, седой. Завидев Гарри, старик заулыбался, протянул жилистую руку и втянул гостя в комнату. Поставил перед собой, взял обеими руками за плечи и любовно оглядел, как давно не виденного внука:
