Наградой за все лишения нам стал май 1945 года. Но об этом я поделился с читателем в повести

«Погубленный талант».

У отца к его сорокалетию в 1943 году уже посере-брились виски, а в 1945 году он был седым уже наполовину. Сказалось нечеловеческое напряжение военных лет. Да и скончался он так и не дожив до «счастливой» старости. Отрадно одно: в основание нашей общей Победы и им был положен свой кирпичик. Теперь его образ занимает достойное место в Бессмертном полку.

Брат и сестра, подорвав своё здоровье в военные годы, прожили недолго. Валя, красавец мужчина, вылитая копия отца по внешности и по характеру, заслуженный мастер профтехобразования РСФСР, скончался в Москве от инсульта в возрасте 46 лет. Галя ушла из жизни в 53 года. А мама скончалась на девяносто втором году жизни, оставив мне в наследство, как старшему из детей, крепкое сибирское здоровье.

В какую же цену обошлась нашему народу победа в этой войне? Существует много источников, данные в которых существенно разнятся по людским и материальным потерям.

Официальные данные о демографических потерях – 26 миллионов 600 тысяч человек. Из них 20 миллионов – мужчины.

Численность мирного населения, истреблённого фашистами и их приспешниками на оккупированной территории СССР, – 7 миллионов 400 тысяч. Из них 217 тысяч детей. 5 миллионов 269 тысяч 513 советских граждан насильно вывезены на работы в Германию. Число преждевременно умерших от воздействия оккупационного режима составляет не менее 4 миллионов 100 тысяч человек. Данные о преждевременной смерти (особенно детской) в тылу отсутствуют. Их либо вообще нет, либо они строго засекречены. Общее число жертв среди мирного населения – 13 миллионов 700 тысяч. Военными трибуналами осуждено около 1 миллиона солдат и офицеров Красной Армии за трусость, отступление без приказа, мародёрство, измену, «самострелы», антисоветскую агитацию, дезертирство и проч. Из них расстреляно 135 тысяч, направлено в штрафбаты 423 тысячи, посажено в лагеря 437 тысяч.

В статье Б. Соколова «Сведение счётов» (журнал «Вокруг света» № 1 2012 г.) приводится ужасающая статистика соотношения потерь СССР и Германии. Общее число погибших и умерших: СССР – 43 448 000 человек, Германия – 5 950 000 человек.

В том числе: а) гражданских лиц: СССР – 16 900 000, Германия – 2 000 000; б) военнослужащих: СССР – 26 548 000, Германия – 3 950 000.

Президент Международного центра по розыску и увековечиванию памяти защитников Отечества генерал-полковник Кашурко в статье «Выстраданная Победа» приводит следующие данные. Ранено – 46 млн. 250 тыс. человек. Вернулись домой – 775 тыс. чел. с разбитыми черепами. Одноглазых – 155 тыс. Слепых – 54 тыс. С изуродованными лицами – 501 342 чел. С кривыми шеями – 157 565 чел. С разорванными животами – 444 046 чел. С ранениями в области таза – 630 259 чел. С оторванными половыми органами – 28 648 чел. С повреждёнными позвоночниками – 143 241 чел. Одноруких – 3 147 000 чел. Безруких – 1 млн. 10 тыс. Одноногих – 3 млн. 255 тыс. Безногих – 1 млн. 121 тыс. С частично оторванными конечностями – 418 тыс. 905 чел. Полностью безруких и безногих, так называемых «самоваров», – 85 тыс. 942 чел.

По немецким источникам, СССР потерял в войне 30 миллионов человек.

В пригородных поездах, на вокзалах, базарах, в портах и даже у кладбищенских ворот попрошайничали сотни тысяч калек из числа фронтовиков. Это в 1946 году поэтесса Анна Баркова отразила в стихах о бедах воинов-победителей. Позволю себе процитировать несколько строк из её «Песни победителей»:

В памяти нашего поколения эта война осталась навсегда, и её оттуда ничем не вырубить. Как мне кажется, исходя из многих данных, она даже повлияла в худшую сторону на генетический код нашего народа. Нечеловеческие лишения и величайшее нервное напряжение сделали своё дело:

после войны появилось поколение, уступающее довоенному в любознательности и умственном кругозоре, нравственности и моральных устоях, а главное – в физическом и психическом здоровье и долголетии.

В 1965 году я посетил Усть-Карск, где в 1950 году окончил семилетнюю школу. Наша бывшая преподаватель биологии и химии Августа Максимовна Цивинская, беседуя со мной, сказала так:

– Ты знаешь, Гена, я всё сравниваю нынешнее поколение учеников с вашим. Вы, несмотря на войну и связанные с нею лишения, как голод, холод, плохая одежда и тяжкий труд, в домашнем хозяйстве, да и в колхозе на воскресниках и в школе на заготовке дров – всё-таки были бойкими, подвижными и очень любознательными. И к тому же шаловливыми. Вспомни, как и тебя приходилось удалять с уроков за шалости. Но зато какие великолепные у тебя были знания! А как вы любили нашу природу! Проводили на ней всё свободное время. А современные ученики совсем другие. В них меньше энергии, они уже не шалят на уроках, как вы когда-то. У них не блестят глаза так, как блестели у вас. За партой сидят будто пришибленные. В них с детства заложен внутренний страх и нет той раскованности, что была у вас. Я не говорю, что они хуже или глупее вас. Они тоже умные, но по-своему. Но они уже другие, менее активные. В них нет той, вашей живинки. Вот это меня и тревожит как биолога. Что же с ними будет?! А главное, что будет с их детьми и внуками? И вообще, чем это откликнется в будущем?!

На этой тревожной ноте позвольте мне закончить свой рассказ. Живите и радуйтесь каждому новому дню!

Детство моё совпало с военным лихолетьем. Когда началась война, мне исполнилось восемь лет и я пошёл в первый класс в посёлке Вершина Дарасуна Читинской области, где мой отец был парторгом ЦК ВКП(б) на комбинате «Дарасунзолото». Принадлежал он к новому поколению партийных управленцев, не обременённых идеей «мировой революции» и пришедших на смену старой ленинской гвардии, уничтоженной Сталиным в результате кровавых чисток тридцатых годов. Назначен он был на этот ответственнейший по тем временам пост в конце 1939 года в возрасте 36 лет, после совещания в ЦК ВКП(б), где в числе других получил личное напутствие секретаря ЦК Маленкова Г. М. Стране для укрепления обороны требовалось всё больше золота, а поэтому отец дома почти не бывал, постоянно находясь на производстве, то в шахтах, то на обогатительной фабрике. Изредка появляясь, он успокаивал маму и меня и, сверкая своими карими глазами, восклицал: «Мы им ещё покажем кузькину мать! Победить Россию невозможно!»

Затем поочерёдно брал на руки и целовал моего пятилетнего брата Валю и двухлетнюю сестрёнку Галю. Меня же гладил по голове и приговаривал: «Будь умницей и слушай маму, если со мной что случится!» Что он имел в виду, оставалось только догадываться.

Осенью ввели карточную систему. Исчезли многие продукты, началось постоянное недоедание. Временами казалось, что чувству голода не будет конца. В некоторой степени выручала матушка-природа – на склонах окружавших посёлок гор поспел шиповник, и я со сверстниками после уроков бегал собирать его ярко-красные и сладкие плоды. А весной сорок второго года все стали садить картофель как спасительное средство от голода и основной источник питания.