— А ты не лезь под колеса! — вызывающе ответил мальчик, потирая ободранную ногу.
Испуг прошел, и он радовался, что Болеславу досталось. В другую минуту Валя не упустил бы случая, чтобы посмеяться над полицаем, но сейчас это было опасно. Не обращая внимания на боль в ноге, мальчик начал поправлять съехавшую набок корзину. Неожиданно Болеслав схватил его за руку.
— Погоди! Ты чего везешь? — настороженно спросил он, заметив тусклую металлическую часть, видневшуюся под редким слоем хворостинок.
— «Чего, чего»! — передразнил Валя, вырвавшись из рук Болеслава. — Пушку везу! Не видишь разве — инструмент Витькин.
Он быстро вскочил в седло и помчался к лесу.
* * *
Как-то утром к Котикам зашел Коля Трухан. Валя обрадовался и удивился ему. Но виду не подал. В последнее время мальчики совсем не встречались. После того как Валя заметил, что Коля и Степа избегают его, он к ним не ходил. Не хотят — и не надо! Он первым никогда не полезет. И сейчас, стараясь казаться безразличным, Валя сказал:
— А, это ты?
И снова занялся своим делом, словно рядом никого и не было.
— Я шел на работу, ну и зашел. Дай, думаю, узнаю, как вы тут с Витькой живете, — сказал Коля.
— Как живем? Как все… — тем же безразличным тоном ответил Валя.
— Да… — протянул Коля, помолчал и, вдруг многозначительно улыбнувшись, прошептал: — Гостинцев для дяди Степы приготовил?
Валя от неожиданности вытаращил глаза:
— Так это ты?
Коля, хитро улыбаясь, кивнул. Валя не скрывал разочарования. Он-то думал увидеть настоящего подпольщика. И вдруг — это Коля, просто Коля, его дружок! «Вот, значит, почему они сторонились меня!»
— Пойдем покажу, — с нотками обиды в голосе сказал Валя, — там, за сараем, и в лесу. Много набрал. Один не донесешь, я помогу.
— Не надо, сам управлюсь, — отказался Коля. — Да ты не дуйся! Сам понимаешь!
— А я и не дуюсь, — обиженно ответил Валя.
Он показал Коле искусно замаскированные тайники и вернулся домой.
— Сынок, — встретила его Анна Никитична, — Усатенко, сотский наш, приходил. Велел тебе в школу записаться. Все, говорит, дети, которые не работают, должны учиться. Говорит, немцы такой приказ вынесли.
Валя уже слышал от Диденко об этой немецкой школе.
…В середине апреля состоялось городское собрание учителей. Пошел туда и Диденко.
Собрание открыл бургомистр Кольчинский. Немцы откуда-то привезли с собой этого старого, сухого учителя и посадили в городской управе. То и дело любезно кланяясь в сторону гебитскомиссара Ворбса, Кольчинский выражал благодарность германской армии, «освободившей украинский народ от большевиков», заботящейся о его «благе и процветании». Затем выступил гебитскомиссар.
Высокий, сухопарый, щеголеватый Ворбс, исполненный собственною достоинства, говорил о величии германского райха, силе и мощи немецкого оружия, о скорой полной победе. Потом Ворбс не упустил случая напомнить о великой миссии немецкого народа, призванного установить на восточных просторах райха (здесь, на Украине) «орднунг» — новый порядок. Райху нужны преданные работники (пусть бы уж прямо говорил: рабы!). Воспитывать их призваны собранные здесь учителя. Немецкие власти никому не позволят бездельничать. Дети должны помогать германской армии, а если учителя вздумают… и пошел грозить!
Диденко нащупал в кармане плоскую рукоять пистолета. Сдвинул предохранитель. Зажал пистолет в широкой ладони и вытащил руку из кармана. Внешне Диденко казался спокойным. Он напряженно смотрел на Ворбса. До дверей всего три шага… Выстрел будет неожиданным. Часовой не успеет схватить его. Степан медленно поднял руку и тут же опустил ее. Нет! Он не имеет права так рисковать собой. Если даже и удастся скрыться (а на это надежды мало), подпольный комитет осудит его поступок…
— Сынок, Усатенко сказал, кто не пойдет, с того штраф возьмут, сто марок.
— Ну и пусть штрафуют! Я не пойду.
* * *
Наташа набрала в лесу полную корзину сосновых шишек и собиралась уходить, как вдруг увидела яму, наполненную чем-то похожим на мыло. Ни минуты не раздумывая, она высыпала шишки и доверху набила корзину «мылом». Поднялась, отерла руки о платье и в это время заметила Валю Котика. Он стоял на холмике, заложив руки в карманы, и улыбался. Вот так встреча! Ведь он тоже шел сюда, к этой яме. Несколько дней назад ее показал Вале Диденко. От него мальчик узнал, что здесь зарыто. Как же Наташа попала сюда? Валя быстро сбежал с холмика.
— Ты чего делаешь?
— Я мыло нашла.
— Чего?
— Мыло!
— А в лес за чем ходила? — сдерживая смех, спросил Валя.
— Урок делала. Нам задали на дом шишек собрать.
Валя рассмеялся.
— Это вы так учитесь?
— Конечно. Мы все лето будем собирать разные ягоды и траву всякую, а осенью — желуди. Учительница говорила, германской армии все нужно.
— А зимой что собирать будете? Снег? — насмехался Валя.
— Зимой мы учиться не будем, только летом и осенью.
— Ну и школа! А уроки вы учите? Читать, писать?
— Учим. Только в учебниках все замарано тушью. Про Ленина, про большевиков — все зачеркнуто. II портреты вырваны… А еще мы закон божий учим. Батюшка-поп учит, в черном халате…
— Они все черные. За что же вы молитесь?
— За Гитлера, против Советской власти и чтобы фашисты победили скорей. А мальчиков еще учат дрова пилить. А кто плохо молится, того бьют и на колени ставят.
— И тебя бьют?
— Бьют! Я всегда молитвы путаю, нарочно.
— Правильно делаешь!.. Слушай, Наташка, ты им… махорки насыпь в ягоды. Или пойдете в лес, ты упади и рассыпь ягоду. Пусть злятся!
— Побьют! — уверенно сказала Наташа.
— Ну, ладно, заговорились мы. Беги к нам, отдай это Витьке.
— Ишь ты! Отдай Витьке! Как будто я для вас собирала. Нам самим мыло нужно, белье стирать.
— Глупая ты, Наташка. Это же не мыло вовсе, а тол.
— Ну и пусть! А если нам стирать нечем.
— Вот заладила: белье стирать! Говорят тебе, это тол, понимаешь, тол! Ну, как его… в общем, партизаны из него мины делают, поезда взрывать. Только ты, смотри, помалкивай.
Наташа испуганно захлопала глазами и отстранила корзину.
Много толу перетаскали в тот день Валя и Наташа. А спустя несколько дней в Шепетовке узнали о крупном крушении воинского эшелона на перегоне Кривин — разъезд Бадувка. Витя Котик и двоюродный брат Коли Трухана Борис Федорович, работавшие на железной дороге, ездили на расчистку и восстановление пути, они-то и рассказали подробности. Кто-то заминировал железнодорожный мост. Взрыв огромной силы разнес в щепы несколько вагонов.
Только много времени спустя стало известно, что это первая крупная диверсия, совершенная Антоном Захаровичем Одухой вместе с подпольщиками из Стриган.
«ПРОЩАЙ, СЕНЯ!»
Анна Никитична, беспомощно опустив плечи, тихо гладила Валю по голове. По щекам ее катились слезы. Где найти слова, чтобы успокоить сына? Она растила его честным и ласковым, учила радоваться людям, верить в них. Как и всякая любящая мать, она желала в будущем для сына счастья и радости. Бывали дни, когда трудно приходилось семье. Но Анна Никитична всячески скрывала это от детей, старалась сделать так, чтоб ничто не омрачило их детства. Она хотела, чтобы Валя не знал боли и страданий.
И разве она могла подумать, что ему такое придется увидеть? Какие матери вскормили этих фашистских извергов?..
— Не плачь, сынок, не плачь, — тихо шептала Анна Никитична.
— Мама, что они делают, мамочка! — сквозь слезы со стоном спрашивал Валя.
Он уткнулся лицом в подушку и вздрагивал всем телом. Вот уже почти год изо дня в день он видел вокруг себя слезы и кровь, горе и страдания. Но все это померкло перед лицом той страшной трагедии мирных, ни в чем не повинных людей, свидетелем которой мальчик стал сегодня.
…Валя находился недалеко от базара, когда услышал, как кто-то рядом сказал:
