Видимо, от мыслей Цири снова напрягалась, потому что Мистле чуть повернулась в ее сторону, а потом заговорила снова.

— Знаешь, Фалька, если ты нас боишься, держи при себе оружие, например тот кинжал, что Кайлей подарил. Только не пускай его в ход без повода, теперь-то ты сможешь…

Убить. Мистле не закончила, но Цири знала, что она имеет в виду. Да, теперь она сможет. Наверно, в случае опасности рука не дрогнет ни перед кем: ни перед Кайлеем, ни перед самой Мистле. Может, об этом был сон?

Девочка кивнула, принимая совет, зная, что ее кивок почувствуют плечом, на котором покоилась ее голова.

Кивнула и задумалась, а что было бы, если бы Цири смогла тогда? Мистле больше не приглядывала бы за ней, не улыбалась бы по утрам. А сама она не боялась бы ее шагов по ночам. Хотя Крысы наверняка вышвырнули бы ее за порог, если не в реку. Потом поняла, что она убила бы Кайлея, а Мистле даже не подошла бы к ней в ту ночь. И все сложилось бы совсем иначе. Впрочем, ей все равно не было бы места в Крысах.

Они просидели почти до утра, пока Мистле не ушла к своему лежаку, подарив Цири короткий сухой поцелуй в лоб.

С первым рассветным лучом ведьмачка приладила клинок к голенищу сапога.

***

Кинжал стал для Цири почти амулетом, она не расставалась с ним ни на минуту. Ночью он лежал под скрученной в рулон шкурой, заменяющей подушку, и в особо беспокойные минуты она нащупывала его и водила пальцами по камням рукояти, или сжимала ее — это приносило покой, как в далеком детстве приносили игрушки, которые она брала с собой в постель. Днем — висел на сапоге, независимо от того, чем была занята разбойница — в битве, за обедом, в путешествии. Однажды он действительно спас Цири — во время стычки с нисарами ее окружили несколько мужчин, один выбил хлипкий меч, другой схватил за волосы и потащил за своей лошадью. В этом была его ошибка — уже через пару мгновений он был заколот собственным мечом, а Цири после боя пришлось идти к цирюльнице — подравнять обрезанные под разную длину пряди. Теперь ее волосы были немногим длиннее волос Мистле.

Мужчины-Крысы долго притворно вздыхали или же наоборот, делали вид, что принимали за «своего парня», сально подмигивая при виде красивых деревенских девушек. От этого Цири очень хотелось все-таки применить кинжал на Крысах и выколоть кому-нибудь из них глаз. Искра шутила про ощипанного соколенка. Мистле только одобрительно улыбалась, да пару раз мимоходом оглаживала мягкий серый пух, которым стала прическа Цири. Если бы не все это, сама она не обратила бы внимание на изменения в своём облике.

Зато тем случаем Цири гордилась — сообразила в нестандартной ситуации, так прикрепила кинжал, что он и не выпал, и легко выскользнул при необходимости, научилась доставать его из любого положения и умудрилась не отхватить себе кусок кожи с затылка. Конечно, ее, скорее всего спасли бы и так — Мистле, все ещё наблюдающая за ней во время боя, готовая в любую минуту прийти на помощь или добить тех, на кого у Цири не поднялась рука, уже бежала к ней, мечом отмахиваясь от нисаров, как от назойливых мух, и остановилась лишь тогда, когда Цири, перемазанная кровью и грязью, с укоротившимися вразнобой волосами, повернулась к ней и победно махнула кинжалом. Но все-таки Цири помогла себе сама, и это делало ее еще увереннее и спокойнее.

Последние дни были особенно трудны — охота на Крыс шла с, казалось, утроенной силой. Спать, даже в самых тайных крысиных норах, приходилось по очереди — кто-то всегда оставалась сторожить вход.

Цири сидела у неприметной расщелины в скале, за которой начиналась сложная сеть пещер, служившая ночлегом Крысам. На коленях она держала меч, наконец, подобранный по росту и силе. С ним она смогла полностью раскрыть свои боевые умения, обретенные на Мучильне, так что Крысы не без восхищения поглядывали, насколько это было возможно, на ее ловкий танец промеж врагов. Возможно, кто-то и узнала в этом ведьмачий стиль, но вопросов к ней не было.

В руках девочка привычно крутила свой кинжал. Он был красив и смертоносен, ярок и безжалостен. Как Крысы. Как Кайлей, подаривший его, как Мистле, посоветовавшая использовать, как теперь и она сама. Кинжал вмещал в себе ее боль и ее счастье. Ее безопасность и ее неволю.

Камни на рукояти переливались в тусклом свете растущей луны, блики на них напоминали то фиалковые глаза, то каштаново-рыжие волосы, то серебристую щетину. Где сейчас те, о ком напоминают лишь отблески? Цири слышала в поселениях и от Крыс слухи, много разных слухов. Но они были путаные и противоречивые, так что все трое могли быть где угодно — от могилы до императорского двора.

Размышления прервали тихие шаги. Не смотря на то, что исходили они из пещеры, Цири напряглась, убрала кинжал, сжала рукоять меча. Из пещеры вышла Мистле.

— Разве после меня твой караул? — спросила девочка, устраиваясь обратно.

— Нет, просто не спалось, решила полюбоваться луной в твоей компании.

Цири пожала плечами. Мистле, вопреки своему обыкновению держаться поодаль, села рядом с ней. Девочка не протестовала.

Сидели долго, греясь неровным теплом подруга подруги. Молчали, потому что молчать было самым спокойным и правильным. Казалось, любое слово могло нарушить равновесие, которое начало восстанавливаться между ними.

Цири еще помнила первую ночь у Крыс. Не думала — простить или не простить, а просто помнила, и это воспоминание отдавало ночным холодом. Но Мистле была той, кто понимала ее и улавливала настроение с полуслова, а то и вовсе без них, кто молча наблюдала со стороны с восхищением и тревогой, кто накладывала самую большую порцию похлебки, когда была ее очередь готовить, выбирала удобную одежду, взамен заношенной, приходила безошибочно в самые тяжелые минуты и просто молчала. Не поучая, не требуя, не обещая — просто была рядом. Когда живешь среди шумных Крыс, когда все, кто обещали быть рядом, исчезли, когда всю жизнь кто-то решала за нее, кем ей быть, что делать и по какому пути идти, эта тишина была благодатью.

Девочку клонило в сон от окружившего ее тепла и спокойствия, но она держала глаза открытыми, не смотря на то, что голова вполне опустилась на удобно расположенное плечо Мистле. Цири была готова просидеть так вечность, как бы ни хотелось пойти на свой лежак и проспать до рассвета.

Но ничто не вечно. По-эльфьи бесшумно из расщелины вышла Искра и, фыркнув, отправила обеих спать.

В пещере Цири остановилась у лежанки Мистле, задумчиво скользя взглядом по истершимся от времени шкурам.

— Фалька?

— Знаешь, Мистле, ночь такая холодная, а в этой пещере ужасненько сыро, — слово, которое Цири использовала, казалось, несколько жизней назад само слетело с ее губ. Это вызвало усмешку не только у Мистле, но и у нее самой.

— Ты действительно этого хочешь?

Цири улыбнулась, покачала головой

— Не этого.

Короткий кивок — Мистле снова поняла, что именно девочка имеет в виду. Она откинула верхнюю шкуру приглашающим жестом.

Все, что им сейчас нужно — легкий, не обязывающий поцелуй, и заснуть сплетясь и согревая подруга подругу. Кинжал Цири, конечно, положила под подушку, но сжимала во сне она руку Мистле.

Им оставалось надеяться, что у них еще будет время обсудить недосказанное и сделать все правильно.