– Ага, есть! Павлова Анжелика Николаевна.
Я, увидев насмешливое изумлённое лицо, только и смогла резко развернуться и пулей вылететь на улицу. Сбежать.
Какой неудобняк! Ну Ольга! Ну погоди! Ну зачем же так! Как ему теперь объяснить, что это не моя дурацкая идея – поменять фамилии. Ну Денисенко! Держись! Да, представляю, что он теперь думает. Ох!
Растрёпанная, запыхавшаяся, я ворвалась в домик. «Тук-тук-тук», – простучали каблучки по деревянной лестнице. Я рванула дверь, другую, включила свет и замерла… Шурка с Виталиком! Шурка, обнаженная, хрупкая, маленькая лежала на кровати. Испуганные карие глаза смотрят на меня. Виталька, голый до пояса, перед ней на коленях. Раздраженно обернулся к двери, лениво встал. Взгляд скорее злой, чем смущенный.
Да, не вовремя. Я смутилась. Пытаюсь вспомнить, когда же они ушли с танцев. Вдруг мне становится смешно: вот ведь одна глупенькая переживала-переживала, а зря. Тут поводов для переживания намного больше. Засмеявшись и уже овладев собой, смогла смело глянуть на них и твёрдо сказать:
– Могли бы и дверь закрыть! – Повернулась и вышла.
Да, а куда пойти? Возвращаться? Ну уж нет. Я остановилась на крыльце. Еще неизвестно, как Султан принял известие о еще одной жене. Засмеет наверняка. Да, влипла я. Интересно, а Виталик знает, что Шурочка хочет быть Андрющенко Александрой? Всё-таки когда они смылись? И что она в нём нашла? Да, он высокий, но какой-то костлявый, нескладный, лично мне к нему прижаться не хочется. Ну да, зато к Султану прилипла, как липучка. Так там такая спина, что за этой спиной от всего мира спрятаться можно. Да и плечо – вполне надёжная опора. Он сантиметров на десять меня выше, но такой крепкий, что я кажусь сама себе маленькой по сравнению с ним, маленькой и хрупкой.
Интересно, они там трахаются? Или я их спугнула? Долго мне ещё торчать здесь? Ага, вышли. Что-то долго вы, дорогие, одевались.
– Анжела, нашим не говори про нас, пожалуйста.
– Уговорила.
– Спасибо. Понимаешь, я люблю его.
– Понимаю. Это меня не касается.
Они обнявшись, ушли, а я стояла и думала. Нет, Шурка определённо сошла с ума – такое ему разрешает. Хотя действительно: меня это не касается.
Я зашла в комнату, зажгла свет. Чем заняться? Я побродила между кроватями, постояла у стола. Литровая стеклянная банка с полиэтиленовой крышкой. В крышке прорезь для денег. Это штрафная копилка. Ольга выдумала её, чтобы отучить нас «от недостойных выражений», как она объяснила. С той поры все, кроме неё, регулярно пополняли нашу копилочку. Белоснежка соблюдала свои принципы. Интересно, что бы она сказала, увидев сегодня Шурку? А могла бы она оказаться на её месте? Вряд ли, она такая рассудительная. Я отвернулась от стола, подошла к кровати, достала из-под подушки письма. Как раз никто не помешает читать.
«Анжела, здравствуй!
Всё не пишешь и не пишешь. Ты бываешь действительно невыносимой. Ты обиделась на что-то? Но я не сделал ничего плохого. Да, мы иногда не понимали друг друга. Иногда я был не прав. Но всё решалось благополучно. Объясни, в чём дело сейчас. Если я виноват, я исправлюсь. Мне трудно без тебя, без твоих писем. Я никогда не жалуюсь, ты же знаешь, но здесь не курорт, и единственное, что может поддержать меня – это твои письма. Анжела, не будь врединой, пиши.
Здесь одни парни, а разговоры всё про девчонок. Большинство не верят, что подружки дождутся их. Некоторые спорят с ними, говорят, что есть верные девушки, которые умеют ждать. А я всем говорю, что моя злючка будет только моей, что только я могу её укротить. Люди в жизни часто делают ошибки, может случиться, и ты наделаешь их. Я знаю, это бывает, сам не святой. Знай, что бы ни случилось, я пойму тебя и не брошу. Мне больно писать это, но ты можешь встречаться с парнями, ходить на танцы, в кино. Ты свободна, делай что хочешь, только (ты слышишь!) не выходи замуж. Я не верю, что кто-то может полюбить тебя сильнее меня. Вряд ли ты будешь счастлива с другим. Ты и сама это знаешь.
Я люблю тебя. Целую. Сергей».
Называется, дал отпущение будущих грехов. Ах, мой милый сказочник, если бы ты думал так на самом деле! Это очередная ложь. Ты лгать мастер. Ты всегда знал, что я хотела слышать, и говорил мне это.
Я уснула, вспоминая Федота, наши встречи, наши отношения. Я не хотела рвать отношения, написав, что ждать не буду. Хоть он мне и не нужен, я отвечу на его письма, потому что мне нужно куда-то вернуться в случае неудачи. Всё равно что консервы на черный день. Можно хранить сколько угодно. Два года – большой срок. Всё может случиться, может быть Федот и будет мне нужен. Завтра займусь консервацией.
На следующий день все величали меня не иначе как Павлова Анжелика Николаевна. Я пыталась это игнорировать, но в конце концов, сорвалась и нагрубила Степану. Он решил обидеться, легко поднял меня и забросил на кучу мешков с картошкой, стянул с ног мои сапожки, взял их подмышку, повернулся и пошёл, бросив напоследок:
– Посиди и подумай о своём поведении.
– Стёпа, подожди, сапоги отдай.
– Нет.
– Ну Стёпа… Ты хочешь, чтобы я целый день здесь просидела?
– Ага! – И ушёл.
Ёлки! Что ж делать? А ничего. Буду отдыхать здесь.
Сапоги минут через десять принёс Павлов, подал мне, поймал меня, когда я, надев их, спрыгнула вниз.
– Буянишь, Маркиза. Жалуются на тебя.
– Знаешь, это была не моя идея сменить фамилию! Мне не нравится, когда за меня решают, а потом смеются надо мной!
– А что, тебе не нравится моя фамилия?
– Не в том дело…
– Ну тогда привыкай и не злись. Тебе всё равно никуда не деться. Это судьба.
– Не решай за меня!
– Ну что Вы, Маркиза, как я смею, – и, смеясь, пошёл прочь от меня.
За неделю я привыкла не обращать внимания и не сердиться, если меня называли Павловой. Привыкла, что Андрей всегда рядом. Я была благодарна, что он не загонял меня больше в угол, не пытался повторить вечер, когда я выпрыгнула от него в окно. О себе он рассказывал мало, на мои допросы о семье отшучивался, меня тоже не расспрашивал, предпочитал разговор на нейтральные темы. Благо, их хватало. Рассказчик он был хороший… да и сейчас неплохой, только слушают его другие.
А тогда он развлекал и смешил меня, не отпускал ни на шаг от себя, был терпелив и внимателен.
Ира, наблюдая за нами, как-то сказала:
– Анжела, если ты не порвёшь с ним, дело закончится свадьбой. Подумай, нужно ли это тебе.
И я думала, но ничего не могла понять. Не могла просчитать варианты, так как было слишком много неизвестных величин. Что ж, будем выжидать. Победит тот, кто окажется более терпелив.
Так прошёл сентябрь. В октябре, перед самым отъездом, у Стёпы был день рождения. Обыкновенная пьянка в бане с продолжением. Никто посторонний этого не должен был знать, так как руководство пило вместе со всеми. Девчонки оказались брошенными ради пива и прочего. Поскучав немного, мы решили утешиться чем-нибудь вкусненьким. Выгребли из тумбочек все запасы, открыли копилку и заслали Денисенко с Филимоновой в магазин. Они вернулись с тортом и пряниками. Нас с Ирой отправили в столовую, вскипятить чай.
Вот тут-то и ждал меня сюрприз. Я, наверное, позеленела от злости, когда, открыв дверь, увидела весёлую компанию, стол, накрытый газетой, на нём пиво, рыбьи кости, несколько бутылок водки. Пьяные мужики, некоторые старшие девки, тоже очень весёлые. Но взбесило меня зрелище пьяного Султана с полуголой Оксаной на коленях. Пьяный окрик:
– Эй! Быстро закрыли дверь!
Ну и что делать? Хлопнуть дверью? Бросить в них чайник? Заорать? Глупо. Смешно и глупо. Это значит – снова дать повод смеяться над собой. Прячем, комкая поглубже эмоции. Зовём на помощь иронию и надменность. Так, маска готова, Анжела, действуй!
– Пьянствуете? Ну-ну, – стараюсь быть спокойной, прохожу, набираю в чайник воды.
