Пока мы ждали, я отправил сообщение Брайану.

Лэндон: «Я собираюсь идти на площадку. Просто хотел сказать, что мне жаль, что здесь нет тебя, и я надеюсь, что у нас всё будет в порядке, когда я вернусь домой. Позвоню тебе после шоу. Люблю тебя».

Боже, я так хотел, чтобы он был рядом — сидел со мной на площадке или просто улыбался мне с заднего плана. Показывал мне большие пальцы. И в тот момент я понял, стоя в том коридоре, что если бы до этого дошло, я бы выбрал Брайана. Было очень круто прилететь в Нью-Йорк и попасть на главный канал новостей. Но важно было участвовать в контроле за оружием, и, может быть, я мог заниматься этим, не появляясь в эфире. Это казалось бессмысленным без Брайана, без осознания того, что он стоит за моей спиной, что он в «моей команде», как он выразился. В этой битве должны были участвовать мы двое, вместе.

Я чуть не написал ему это осознание, но было слишком поздно.

— Всем убрать телефоны! — Джеймс, помощник продюсера, был привлекательным и активным темнокожим парнем, который постоянно говорил по своей гарнитуре. — Можете положить их в карман или оставить у меня, — он протянул миску, что вызвало у нас смех. Я решил, что не хочу переживать, что телефон будет торчать в кармане или случайно зазвонит, так что положил его в миску, как и большинство других.

Дверь открылась, и Джеймс повёл нас через проход, окружённый людьми, к яркому свету в парке через дорогу. Там была платформа с высокими стульями для интервью, два стула слева для ведущих и семь справа. Я был высоким, так что Джеймс сказал мне занять стул на заднем ряду.

Прежде чем я понял, мы вышли в эфир. Ведущие всех нас представили, а затем начали задавать вопросы родителям учеников Сэнди Хук, Полу и Джейн. Моя нервозность исчезла, прохладный воздух прояснил мне голову, и я влился в их историю. Хоть вокруг была толпа, свет создавал на площадке что-то вроде пузыря. Было так ярко, что я особо не видел зрителей вокруг нас. Я едва мог разглядеть спины двух охранников, которые стояли на нашей стороне баррикады.

Пока Пол говорил о боли того дня в Сэнди Хук, я осознал звук сирены. Поначалу я подумал, что это часть нормального шума Нью-Йорка. Но звук стал громче, очень громким. Звучало так, будто сирены двигались к парку.

Одна из ведущих, Аманда, приложила руку к уху.

— Простите, — сказала она, прерывая Пола. — Мне говорят, что есть угроза безопасности, — она послушала ещё несколько секунд, бледнея. — Да, простите, дамы и господа, мне говорят, что мы должны покинуть площадку.

Джеймс вдруг оказался рядом с камерами, отчаянно махая нам руками, вместе с охранником.

— Уходим! — рявкнул охранник. — Сейчас же!

«Что? Что происходило?»

Я посмотрел на Эмилио, который сидел рядом со мной. Его лицо стало серым, и он выглядел поражённым. Прежде чем я смог потянуться к нему и помочь, что-то со свистом пролетело мимо моего лица, и позади меня взорвался свет. Кто-то из зрителей закричал.

За мгновение я вернулся обратно в Уолл. Здесь стрелок.

Страх распространился по моему телу, и я камнем упал на сцену. Я скрутился в клубок и закрыл голову руками.

«Боже, нет. Пожалуйста, боже, только не снова».

— Вставай! Вставай! Идём! Идём! — кто-то потянул меня за руку.

Я поднял взгляд и увидел крепкого охранника с мрачным лицом. Я позволил ему меня поднять. Он обвил меня рукой, наполовину прикрывая меня и защищая, и мы побежали, пригнувшись. Я понятия не имел, где я, или куда мы идём. Мой разум был наполнен чисто шоком и страхом.

Он толкнул меня за дверь, и я оказался снова в коридоре здания CNN. Снаружи была какофония сирен, криков и громких инструкций полиции.

Я повернулся и увидел Эмилио, который обхватил себя руками, пока по его лицу текли слёзы.

Он обнял меня.

— Всё хорошо. Всё хорошо. Мы в безопасности, — сказал он, будто пытаясь убедить меня. Меня всего трясло. Я едва мог стоять, едва мог дышать.

Даже в Уолл я не был таким сломленным, таким слабым. Будто мой организм просто внезапно отказал, когда та пуля пролетела мимо моей головы.

Я мог умереть. Я мог умереть прямо там.

— Кто-нибудь ранен? Кто-нибудь ранен? — рявкнул Джеймс. Он ходил от одного из нас к другому, оглядывая нас и похлопывая по нам. — Все в порядке?

— Кто стреляет? Кто стреляет? — слегка истерично продолжала спрашивать Лорен, девушка из старшей школы Санта Фе.

— Просто все успокойтесь, — сказал Джеймс, сам говоря уж совсем не спокойно. — Там сотня копов, и они обо всём позаботятся.

Начала проникать информация. В полицию передали предупреждение о снайпере, и когда они приехали, снайпер начал стрелять. Ни в кого из нас не попали, но, возможно, ранили кого-то из толпы, потому что выстрелы определённо были. Дона и Аманды нигде не было видно, но Джеймс сказал, что они в безопасности.

Он провёл нас в гримёрку, где по-прежнему оставались наши закуски, будто не прошло совсем никакого времени.

Джеймс слушал, что говорят в его наушниках.

— Ждите здесь, ребята. Мы можем вернуть вас в эфир, но прямо сейчас нам нужно снять то, что происходит на улице.

Я просто смотрел на него, онемев. Джейн разрыдалась, а Лорен резко опустилась на пол.

Джеймс выглядел ошеломлённым.

— Вот чёрт. Простите. Простите! Конечно, вы не можете… О боже. Мы не будем снова снимать вас на камеру, ребята. Не переживайте об этом. Позвольте мне… Я попрошу кого-нибудь принести вам выпить и, боже. Просто позаботьтесь друг о друге, ладно? Я кого-нибудь пришлю.

Он поспешно вышел. Эмилио направил меня к дивану, и мы сели.

Я чувствовал, как вокруг нас, удушая, копятся мои воспоминания из Уолл, все наши воспоминания, все наши потери. Мои мысли вернулись обратно к столовой, где я прижимал свою футболку к ране Брайана.

Вооружённое насилие было таким беспорядочным. Не то место, не то время, дюйм сюда, дюйм туда. Пачка таблеток от кашля в шкафчике. И если бы Брайан умер, я никогда не узнал бы его.

— Думай о чём-нибудь приятном, — сказал Эмилио, поглаживая мою руку. — Этому я научился. Думать о чём-нибудь приятном.

Я пытался сказать, что я в порядке, но мой голос не работал, и я понял, что меня по-прежнему сильно трясёт.

Что-нибудь приятное. Я подумал о стихе, который Брайан подарил мне на рождество, с названием «Лев».

Я помнил этот стих наизусть. Чёрт, я чуть не съел бумагу, так сильно он мне нравился. Сейчас я повторял в голове строчки, снова и снова. «Ты улыбаешься мне, и я могу свернуть горы, нырнуть на дно моря, просто чтобы достать тебе жемчужину».

Снова и снова.

К тому времени, как одна из помощников пришла с миской с нашими телефонами, я чувствовал себя чуть более под контролем.

— Кто-то пищит как сумасшедший, — сказала она, передавая миску.

Это был не мой телефон, потому что я свой отключил. Но когда включил его, то увидел кучу сообщений от мамы и от Брайана. Мама смотрела шоу в прямом эфире и истерила, хоть по новостям и говорили, что все присутствующие на площадке в порядке. Я отправил ей сообщение, чтобы дать знать, что я в порядке.

А Брайан…

Боже, Брайан.

Я извинился и нашёл кресло в тихом углу гримёрки.

Брайан поднял трубку на первом же гудке.

— Лэндон! О боже! Ты в порядке?

— Да. Я в порядке. В порядке, — я по-прежнему не был сам на себя похож.

— Честно? Тебя не ранили в панике или…

— Я в норме. Правда. Боже, Брай. Я просто хочу прямо сейчас тебя обнять.

— Я тебя тоже! Ты смотрел новости? Говорят, один из них мёртв. Сказали, «тот, кто моложе», так что, должно быть, они имеют в виду Гордо. А старшего они взяли под арест. Это Фишбиндер. Они были в отеле напротив парка.

— Что? Гордо? Что?

— Гордо Стэхлер и мистер Фишбиндер. Они были стрелками в Уолл. И это они напали на шоу.

У меня кружилась голова.

— Ты… серьёзно? Откуда ты всё это знаешь?

В трубке раздался смех Брайана, яркий, резкий и слегка сумасшедший.