Я бросил взгляд в сторону двери. Она была закрыта на цепочку. Занавески были закрыты. Но моя тревога не исчезала. Нет. На этот раз она не имела ничего общего с тем, кто мог шнырять на улице.

Я чувствовал жар, будто мог внезапно вспыхнуть.

Я хотел рассказать Лэндону. Я действительно хотел рассказать ему. Но в то же время, это чертовски меня пугало. Что, если он подумает, что я ему вру? Или если он просто подумать, что я жалкий?

Я сглотнул горячий ком в горле.

— Дело не только в оружии. Во мне есть несколько вещей, которые отец возненавидел бы. Если бы узнал. Перед стрельбой… — я колебался, затем надавил, глядя в трещины на потолке, будто там была написана шпаргалка. — Я просто пытался держать рот на замке и, эм, притворяться тем, кем меня ожидали видеть. Я думал, что придётся продержаться хотя бы старшую школу. Затем, может быть, когда-нибудь в колледже, или когда я пойду работать, я смогу… быть собой. Только я чуть не упустил этот шанс, — я жевал губу, затем натянуто хохотнул. — Довольно трусливо, верно?

Мгновение тишины растянулось. Я наконец посмотрел на Лэндона. Он смотрел на меня напряжённо, на его лице смешалось сочувствие и отчасти осознание, которое я вряд ли мог вынести. Я перевёл взгляд обратно в потолок. Моё сердце колотилось так сильно, что у меня создавалось ощущение, что от этого может трястись кровать.

— В тот день в столовой… — начал он, колеблясь. — Ты попросил меня тебя поцеловать, — его голос звучал натянуто.

— Я гей, — сказал я. Мой голос был похож на шёпот, будто часть моего мозга сдерживала слова. Я попытался снова, более решительно. — Я гей. Это первый раз, когда я сказал это вслух. Ты первый человек, которому я рассказал.

Я нервно рассмеялся, пытаясь звучать так, будто это не столь важно.

Затем я осмелился посмотреть на лицо Лэндона. Он не смеялся.

***

Лэндон

Я смотрел на Брайана с открытым ртом.

Я должен был знать. И, наверное, знал бы, если бы последний месяц не убеждал себя так сильно, что Брайан хочет от меня только дружбы, что он никогда не будет заинтересован мной в таком плане. Было нелегко постоянно находиться рядом с ним и игнорировать то, какой он красивый, чувствовать его уязвимость и то, как он с трудом подавляет свой страх, и не испытывать желания обнять его и успокоить. Или, если честно, сделать намного больше этого.

Но я запихнул всё это в коробку и отставил в дальний угол своего сознания. И восхитительно в этом преуспел.

А теперь Брайан говорил мне, что он гей?

Что я должен был делать с этим?

«Быть другом, идиот. Вот, что тебе с этим делать».

— Ого, — произнёс я. — Ого. В смысле… ого.

Отличное сохранение достоинства под давлением. Это про меня.

Брайан моргнул, глядя на меня, и скрестил руки на груди, будто смутился.

— Я отчасти понял это, когда мне было двенадцать. Но я не понимал, насколько попал, пока отец не начал критиковать «вопрос гомосексуальности» после одного из своих радио-шоу. Я понятия не имею, что он сделает, если узнает.

— О боже, Брайан.

Теперь его накрыло, слова лились из этого обычно тихого парня.

— И дело даже не только в моём отце. Я был в футбольной команде, бейсбольной, баскетбольной… Думаю, некоторые мои товарищи по команде нормально бы к этому отнеслись. Но — посмотрите-ка! — я дружу с самыми большими лицемерами в школе!

— Брайан…

— Даже не спрашивай меня, как это произошло. Джейк был отличным парнем, но я боялся ему рассказать. Я понятия не имею, как бы он отреагировал. А из-за тусовок с Кэмероном и Гордо стало хуже. Я чувствовал себя как в ловушке, потому что не хотел раскачивать лодку, не хотел переставать заниматься спортом. Это единственное, по поводу чего мы с отцом ещё согласны. Он так гордится, когда я играю. И, наверное, я думал, что если вызову у него достаточно гордости этим…

— Брайан, — я накрыл ладонью его руку. — Ты не обязан ничего мне разъяснять.

Он наконец посмотрел на меня, с тревогой на лице.

— Я полностью замкнулся. Ты открылся, когда, в десятом классе? Я всегда восхищался тобой за это. Я был в девятом, когда ты открылся, и я был просто… в восторге от твоих стальных яиц, приятель.

Я сел прямее, чувствуя вспышку злости от того, как он принижал себя.

— Это не одно и то же. Моя семья меня совершенно поддерживает. Маме и папе всё равно. И в школе мне особо нечего терять, потому что я не был звёздным квотербэком.

Он явно сомневался.

— Но ты такой уверенный. Ты просто такой, какой есть, и тебя ничего не может тронуть.

Это было так мило.

— Спасибо. Я стараюсь. Но всем нужно своё время и свои причины. Ты знаешь, сколько гомосексуальных детей оказываются бездомными? Много. Не рассказывать своему отцу… Это не трусливость, Брайан, это реализм. У тебя впереди вся жизнь, чтобы открыться. Чёрт возьми, подожди, пока не поступишь в колледж! Подожди, пока не будешь в безопасности. Любой, кто говорит другое, не знает, что несёт.

Его лицо расслабилось, будто он принял то, что я ему говорил. Но его взгляд по-прежнему был встревоженным. Он судорожно вздохнул.

— Может быть. Но… я мог умереть вот так. Не зная, каково быть с кем-то, с кем я действительно хотел быть. Врать насчёт всего. Я не хотел так умереть, Лэндон.

— Я знаю, — прошептал я, чувствуя, как меня пробирает до самых костей.

Я не мог устоять и потянулся к нему. Я положил руку ему на шею и прижался к его лбу своим. С чем ещё Брайан должен был справляться? Не честно, что он должен был участвовать и в этой битве тоже.

— Ну, ты только что открылся мне, — сказал я, закрывая глаза. — Так что ты больше не в шкафу. Поздравляю.

Я начал отстраняться, но как раз тогда рука Брайана поднялась по моей к моей шее. Я замер. Меня окатило волной тепла, с ног до головы, пробуждая моё тело, несмотря на семичасовую поездку в машине. Мой пульс начал ускоряться, и член напрягся.

«Прекрати. Прекрати сейчас же. Это дружеское объятие, ничего больше».

Даже если Брайан был геем, это не значило, что я нравлюсь ему в таком плане. Только теперь я чувствовал себя чертовски неловко, отчасти опираясь на него, отчасти отстраняясь. В итоге я сел, но оставил руку на его шее. А его рука оказалась на моём плече, будто он не был уверен, должен ли убрать её.

Мы смотрели друг на друга. У меня пересохло во рту.

— Значит… — произнёс я напряжённым голосом. — Полагаю, когда ты попросил меня поцеловать тебя в тот день, я отчасти всё профукал. Должно быть, ты разочарован.

— Я не был разочарован, — быстро сказал Брайан. — Это много значило, — он явно нервничал. Его взгляд опустился на мои губы. — Но если ты говоришь, что хочешь повторить…

Он говорил, задыхаясь. Я заметил, как поднимается и опускается его грудь, будто он вернулся с пробежки. Он увлёкся этим. И, боже, мне очень давно хотелось его поцеловать. Я не собирался упускать шанс.

Я прильнул ближе, как и он, и крепко прижался к его губам своими. От этого чувства у меня заболело в груди. Меня охватила медленная волна тепла.

Кто-то вздохнул.

Я отстранился и посмотрел на него. Он нервно мне улыбнулся.

— Уже лучше. Мне стоит выставить оценку? Как на Олимпийских играх?

— Заткнись, — сказал я.

Я притянул его к себе, а он притянул меня, и на этот раз, когда мы поцеловались, был тёплый влажный жар и языки, и вспышка страсти, от которой я терял голову. Мы целовались и целовались, в томном ритме. Это продолжалось, пока каждая часть меня не проснулась, чувствуя покалывание от желания большего — больше контакта, больше кожи, больше всего.

Было почти удивительно обнаружить, что когда Брайан отвернул голову, мы просто сидели рядом друг с другом на кровати. И только прикасались руками к шее друг друга, ничего больше. По-прежнему полностью одетые. Но в моей голове было намного больше, чем просто поцелуй.