— Вроде вот этого вашего? — спросил бастулон, кивая на стройку у края гавани, на стене которой в одном месте выложили уже и зубчатый парапет.

— Даже побольше. У нас-то поселение рядом, так что за подмогой, если нужна — только свистни погромче. А там — нужен такой, чтобы мог в случае чего и штурм отбить, и осаду выдержать. А то мало ли, как сложатся отношения с дикарями?

— Особенно, когда их ПОНАДОБИТСЯ испортить? — понимающе кивнул купец, — Да, к этому времени нужен будет уже хороший форт…

Случайный инцидент, от которого никто не застрахован, может стать причиной для небольшого вооружённого конфликта, но серьёзные войны требуют веских причин и по пустякам не начинаются. Повод — другое дело. Ни один завоеватель никогда в истории не стремился выглядеть вероломной сволочью. Ну как тут прикажете поднимать и вести людей на соседа, если ты не в состоянии убедить их в том, что "наше дело правое"? А для этого надо, чтобы "они первыми начали". Поэтому и не обходятся войны без провокаций, дающих столь необходимый для их начала повод. Чувство собственной правоты — великая сила. Позже, конечно, правда один хрен вскроется, но победителей не судят и сам факт их неправоты всегда им простят. А вот жертвы ни в чём не повинных своих при провокации того повода их родня хрен простит, так что ни к чему они. Факта нападения — достаточно.

— А вам-то здесь этот форт зачем? — спрашиваю генерал-гауляйтера, — Лучше бы волнолом хороший из этих камней навалили.

— Будет и волнолом, но позже, как форт достроим. Люди хотят, чтобы было хоть какое-то фортификационное укрепление.

— Так ведь дурацкое же оно получается. Выглядит-то солидно, видно сразу, что работу вы сделали большую и серьёзную, но какая от неё защита? Если уж на то пошло, так само поселение лучше бы стеной какой-нибудь обнесли.

— Да в том-то и дело, что всё поселение мы только "какой-нибудь" и обнесём, а хочется не какой-нибудь, а хорошей. Но хорошая — это и работа такая, что нам она не под силу, и архитектор для этого нужен хороший, да и не нужна нам эта стена, если уж по уму рассудить. И нападать на нас некому, и защищать здесь хорошей стеной нечего. А форт — он маленький, его мы осилим, а выглядит — ты и сам признал, что солидно.

— Так смысл-то его тогда в чём?

— Так в этом как раз и смысл. Нетонис, мы слыхали, тоже стеной обнесён, хоть и ему тоже защищаться не от кого, и наши люди тоже что-то такое хотят. С укреплениями — это город, без укреплений — хоть и каменная, но всё равно деревня.

— А вы, значит, в городе хотите жить? — и ржу, глядя на эти чисто деревенские жилые постройки за окном, и наши ржут, и Дамал хохочет, да и сам генерал-гауляйтер от него и от нас не отстаёт.

— Ну, люди ведь все работы сделали, какие были запланированы, ну и как стали думать, чего бы ещё сделать, так они и попросили что-нибудь хорошее, городское, чтобы всё как у людей было, — объяснил наместник, — Ну и вот как тут было им отказать?

— Тем более, что тебе и самому не терпится, чтобы к вам тоже гетеру настоящую поскорее распределили, — подгребнул я его, напоминая о той, направленной в Тарквинею, на которую он тогда пускал слюну.

— Ну, "гречанку" — это, конечно, рано, — признал он, отсмеявшись вместе с нами, — Архитектора бы нам сюда хорошего, чтобы дома построить такие, как в Оссонобе. Хоть один для начала, чтобы люди увидели, как начинает сбываться их мечта. Потом, конечно, водосбор улучшить, а то обидно делается, сколько воды сейчас зря в море стекает, когда большую часть года её нет. Это же все понимают. Потом — храм, рыночную площадь, за ней — городскую управу, после неё ещё пару хороших инсул, ну и хотя бы парадную часть городской стены с воротами и двумя башнями по бокам — вот тогда не стыдно уже будет и "гречанку" к нам просить.

— А волнолом нормальный?

— Да будет он уже давно. Я ж сказал — сразу после форта. Форт без архитектора, считай, осилили, так неужто волнолом несчастный не осилим?

— Хорошо, насчёт архитектора я поговорю с Фабрицием. А насчёт "гречанки"…

— Свой настоящий "гречанка" очень надо! — генерал-гауляйтер передразнил не только ломаный турдетанский, но и интонации мулатки из тех шлюх, что обедали с нами, — Хорошо одеться научи, хорошо говорить научи, хорошо танцевать научи, всех хороший манера научи, всех умный сделай! — мы рассмеялись, — И ведь эта черномазая права, — он снова перешёл на нормальный турдетанский, — И бордель гетера сделает поизысканнее, и порядочные женщины будут больше следить за собой и за своими манерами, а то ведь эта захолустная вульгарщина прёт из всех щелей!

— Ну, ты уж сгущаешь краски, — хмыкнул я, — Есть, конечно, такое дело, но для деревни на отшибе у тебя тут всё очень даже прилично. Ты вот завидуешь при виде того, сколько всего отправляется в Тарквинею, но ведь там и потребности другие — и сам остров большой, и дикарями заселён, которых надо окультуривать, а это тебе разве испанцы?

— Здешние женщины очень прилично выглядят, — подтвердил Дамал, — Не хуже, чем в городах Бетики — я даже не ожидал, клянусь ляжками Иуны!.

— Так это как раз та "гречанка" помогла, которая в Тарквинею направлялась, — пояснил наместник, — Хоть и пробыла у нас всего-то ничего. А вот была бы своя…

Тут я, признаться, очень уж серьёзных изменений не увидел, и на мой взгляд, в куда большей степени повлияла исходная подготовка двух последних пополнений Горгад, в обучении которых в лагере близ Оссонобы принимали участие и "гречанки" выпускного потока Школы. Или дело в гораздо большем авторитете звания, которым ещё не обладали на тот момент шикарные и уже прекрасно образованные, но всё ещё ученицы? Пусть и не столь большие, но какие-то сдвиги по сравнению с весной всё-же просматриваются.

— Вот именно! — подтвердил мою мысль генерал-гауляйтер, когда я её озвучил, — И мы-то, матёрые и разумные мужики, склонны принимать во внимание и авторитет, чего уж тут скрывать, а уж молодёжь и бабы — и подавно. Эта ученица — она может быть ничем не хуже, а может быть и гораздо лучше иной гетеры, и сама она без пяти минут гетера, и от того, что её торжественно опояшут этим золочёным пояском, она не станет ни умнее, ни образованнее, ни красивее, чем была уже и так. Но это понимаем мы с вами, а многие ведь как судят? Без этого пояска гетеры она ещё никто ровным счётом, просто сопливая девчонка, и не яйцам курицу учить, а вот с пояском — уже величина, целая гетера. Как вы это называете? По-обезьяньи? Да, это по-обезьяньи, согласен, но я здесь управляю теми людьми, которых ко мне прислали, и других у меня нет. И если для лучшего воспитания таких людей нужна опоясанная этой золочёной полоской кожи гетера — значит, она нужна моей колонии и мне как её наместнику.

— Так это, значит, всё дело в золочёном ремешке? — прикололся Володя, — Макс, а давай пришлём ему этих ремешков на всех шлюх. Ну, будут застёжки на них не в виде звёздочек Школы, а другими — да похрен. Какая из этих тутошних кошёлок разбирается в таких тонкостях? — генерал-гауляйтер и купец долго хохотали, когда я, отсмеявшись сам, перевёл им шутку спецназера с русского на турдетанский.

— В архитекторе Фабриций тебе, думаю, не откажет, но не знаю, получится ли в ближайшую весну, — предупредил я наместника, — Учеников у Баннона мало, а строить нам нужно много чего, и они все у нас идут нарасхват. Поэтому не обижайся, если архитектор прибудет к вам не в эту весну, а в следующую.

— Да я-то что? Я всё понимаю, но люди просят. Заметь, рабочих не просят, сами готовы всё строить, просят только архитектора грамотного, чтобы хорошо всё придумал и хорошо всеми работами руководил. Ну как тут не пойти им навстречу? Я Фабрицию и сам напишу, но и ты уж поговори с ним тоже, чтобы в самый конец очереди нас не задвинули.

— Поговорю, обещал же. Но только вот что — не уверен я насчёт инсул как у нас. Понимаешь, хорошая инсула — это же не просто коробка в несколько этажей. Это прежде всего удобства — водопровод и канализация.