Комната оказалась кухней, в которой, по счастью для меня, три спортивного вида амбала увлеченно следили за перипетиями футбольного матча. Судя по тому, что на меня ни кто не обратил абсолютно никакого внимания, мое появление совпало с каким-то переломным моментом в игре. Словно подтверждая мое предположение, комментатор разразился прямо таки дикими воплями, их моментально подхватили и парни. Образовавшийся таким образом шум и скрыл разразившуюся далее борьбу, в результате которой все трое оказались на полу, а я потирал ушибленную больную руку. Освободив себе ногою проход среди разлетевшихся по всему полу коробок, я аккуратно выглянул из кухни — все было спокойно.

Дальнейшая моя экскурсия по квартире отправила в ласковые объятия сна еще двоих, толком не успевших оказать мне сопротивления молодчиков. Но из разговора с водителем, я знал, что здесь обитали семеро, а значит, где-то был еще один.

Не дав мне возможности попечалиться о его неясной судьбинушке, он набросился на меня сзади. Нужно отдать ему должное — дрался он весьма неплохо. Прежде чем я смог одолеть его, он даже повалил меня на пол. Это был тот самый, которого я и приметил в машине.

Переводя дыхание я, на всякий случай, еще раз осмотрелся в квартире. Помимо весьма солидного арсенала, имея который можно смело развязывать небольшую войну, не обнаружилось ничего интересного. Хотя, словно бы предчувствуя мой визит, квартиранты предусмотрительно приготовили целую упаковку мощных пластиковых хомутов, которыми я их же и связал. Затем я перетащил их всех в одну комнату и принялся приводить в чувства своего старого знакомого.

— Да ты хоть понимаешь, во что вляпался? — были его первые слова, преисполненные, хоть и вялого пока, но этакого едкого возмущения, вкупе с присущим ему, видимо, от самого рождения, чувством безнаказанности.

Вместо ответа, я приложил его локтем в солнечное сплетение, восстанавливая его немоту, приносящую мне гораздо больше удовольствия, нежели эта столь самоуверенная разговорчивость.

— Я его еще ни о чем не успел спросить, а он уже вещает. — проговорил я, обращаясь будто бы к кому постороннему.

Судя по тому, что дальше высказывать малоинтересное для меня мнение он не решился, мой намек был понят правильно. Я усадил его в кресло, повернутое таким образом, чтобы можно было держать в поле зрения остальных, начинавших уже ворочаться пленников. Затем я уселся на табурет прямо напротив кресла и окинул долгим взглядом своего собеседника.

— У меня сложилось стойкое ощущение, что во время нашей прежней встречи в квартире моего ныне покойного друга, ты был не до конца честен со мною. Сейчас у меня есть все шансы добиться полной откровенности.

Он смотрел на меня исподлобья и прямо таки на глазах наливался гневом и бессильной злобой. Этот факт меня даже радовал.

— Поведай ка мне, дружище о том, во что я, по твоим же словам, вляпался. Только подробненько и самого начала.

Несмотря на мою вежливость, правдиво и полно отвечать он начал только после того, как я сломал ему две фаланги на указательном пальце правой руки. По моему, окончательно оформившемуся сегодня убеждению, ему давно следует сменить профессию на ту, в которой не нужно будет давить на курок.

— Ты же прекрасно понимаешь, что я действительно не так уж много и знаю. Меня срочно вызвали на прошлой неделе в пятницу, как потом выяснилось, для твоей поимки.

— Кто вызвал?

— Алекс. Он американец. Бизнес у него тут. Изредка прибегает к моим услугам. Ничего серьезного. Пару раз выслеживал и ловил его должников. Однажды пришлось участвовать в рейдерском захвате. Мокрухи до этого не было ни разу.

— Я тебе не судья. — прервал я. — Рассказывай дальше.

— На инструктаже присутствовал еще один парень. По-моему он француз, потому что со страшной силой картавит…

— С этим я тоже уже знаком. — снова возвращая его в колею разговора, заявил я.

— Задача нам была поставлена найти тебя и эту проклятую сумку. Я кинулся объявлять тебя в розыск через ментов, а тот второй отправился к тебе на хату. Но там ты их легко облапошил и сумел улизнуть.

— Как они вообще вышли на меня?

— Этого я не знаю.

— Продолжай.

— Потом, когда тебя потеряли, мне дали наводку на того самого. Говорить он не стал, а когда мы еще и узнали, что он из ФСБ, то сам понимаешь, оставить в живых его было нельзя.

Он ненадолго замолчал, но распознав отсутствие терпения (равно как и понимания с сочувствием тоже) в моих глазах, поспешил продолжить свое повествование.

— В общем, после твоего отъезда, нам ничего не оставалось делать, как ждать вестей от ментов. Но наводочка пришла с другой стороны — на телефон твоего друга позвонила какая-то баба и…

— Постой. — прервал я. — Так она не одна из вас?

— Нет конечно. — удивился собеседник. — Я ее первый раз тогда и увидел. Это уже потом мы за ней начали охотиться.

— Постой-постой. Давай ка подробнее с этого места. — попросил я, переварив услышанное.

И он продолжил свой рассказ. Спустя час с небольшим, когда наш разговор уже можно было считать состоявшимся, я услышал характерное для вибросигнала телефона жужжание. Определить, местонахождение телефона не составило труда — он находился в кармане штанов моего собеседника. Я, не теряя времени, извлек его от туда. На экране виднелась надпись на английском: «Алекс».

— Я сейчас приму вызов, поставлю на громкую и ты ответишь.

Он с вновь появившимся неизвестно от куда-то упрямством, замотал головой. Пришлось быстро напомнить ему, что я думаю о его мнении.

— Хорошо. — согласился он в итоге. — Только говорить буду по-английски.

— Хоть по-немецки — я и его понимаю. Только учти: обманешь меня — живым тебе отсюда не выйти. Понятно объяснил?

Он кивнул, и я принял вызов.

— Почему так долго не отвечаешь? Все нормально?

— Да. Не волнуйтесь. — вот уж в ком действительно умер неплохой актер! Ни тени волнения в голосе. Сплошное спокойствие.

— Нашлась эта баба. Она созналась, что знает, где сумка. Твоя задача доставить ее ко мне.

— Бабу?

— Сумку. — в трубке послышалось досада.

— А бабу куда?

— В расход. Только чтобы потом проблем не было. Смотри: в этот раз не облажайся! — проговорил он назидательно, но без каких бы то ни было особых эмоций. А затем продиктовал адрес и завершил вызов.

Я немного помолчал, переваривая полученную информацию и стараясь трезво оценить новые факты. Если заявления о непричастности Марины к их, так сказать, банде, прозвучавшие до этого звонка, и могли служить цели повторно загнать меня в ловушку, то услышанный мною сейчас разговор, точно указывал на ее невиновность. Может быть от этого, а может и от осознания того, что я, наконец, напал на верный след, на душе стало как-то спокойнее и теплее. Тем не менее, я до сих пор не задал самого важного вопроса.

— Кто вам слил информацию о предстоящем посещении тайника?

Мой собеседник пожал плечами.

— Это мне тоже неизвестно. Алекс лишь упомянул, что этот источник навсегда останется вне подозрений.

— Вечного ничего не бывает. — сказал, я размышляя о своем. — Как мне найти твоего картавого друга и этого вашего Алекса?

Запомнив, названые мне в ответ три адреса, я вызвал полицию, сообщив им о связи моего звонка со стрельбой на Кутузовском, затем отключил телефон и сунул его к себе в карман. Удостоверившись напоследок в надежности хомутов на руках пленников, вышел из квартиры. В провожающих меня глазах застыла бессильная злоба.

Выйдя из подъезда, я не стал дожидаться встречи с органами, а сразу направился в сторону оставленного мною микроавтобуса, где по мне, уже должно быть, истосковался, прикованный к рулю водитель. И каково же было мое удивление, когда, буквально перед моим носом, у микроавтобуса отворилась водительская дверь, и из нее пробкой вылетел тот самый водитель. Только вот слез радости от встречи со мной на лице заметно не было, зато руль, который ему каким-то чудом умудрился открутить, был виден отчетливо. Деру он дал так, что аж пятки засверкали, и бросаться за ним в погоню я посчитал делом бесперспективным.