Томас удивлённо вскинул брови, открыв рот, и хотел было сказать что-то, но слова застряли в горле комом. Он чувствовал себя неловко, опять. Как в первый день пребывания в новом классе. Сангстер сильно нахмурился: он был зол на Дилана, чертовски зол, поэтому не хотел начинать диалог, лишь кинул на соседа испепеляющий взгляд, резко отвернулся, схватил первый попавшийся листок и начал медленно рвать его на маленькие кусочки. Звук рвущейся бумаги раздражал, но темноволосый решил не подавать вида, что его это бесит.

Вскоре пришел учитель, начался урок. Спустя минут десять, мужчина заметил, что Дилан сидит в капюшоне, и тут же приказал его снять. Парень несколько секунд колебался, вцепившись пальцами в ткань, стиснул зубы и наконец стянул вещь с головы, игнорируя любопытные взгляды, устремленные на него. А там было на что посмотреть: на скуле алел огромный синяк. Сжав ручку так, что пальцы сводило, О’Брайен принялся писать что-то в тетради, не поднимая головы.

Гнев на лице Сангстера сменился удивлением и даже испугом. Прекратив своё занятие, которое заключалось в терроризировании несчастного куска бумаги, светловолосый сгреб обрывки в кучу и повернулся к Дилану.

— Что с тобой случилось? — Томас продолжал в упор смотреть на О’Брайена, но уже без ненависти. Наоборот, в глазах плескалось заметное беспокойство за брюнета. После, наверное, минуты упрямого молчания, парень нахмурился и, незаметно схватив Дилана за локоть, указал взглядом на дверь. — Мистер Дэшнер, можно выйти?

Мужчина коротко кивнул и смерил двух подростков пронзительным взглядом. Томас, все еще удерживая О’Брайена за руку, потянул его к выходу. Поначалу тот пытался упираться, но, поймав на себе суровый взгляд учителя, покорно поплелся за парнем. За дверью он сразу же остановился, облокотился о стену спиной и посмотрел на блондина, нахмурившись.

— Ну и зачем ты меня вытащил?

— Чтобы ты мне рассказал, что, блять, с тобой произошло, — Томас кивнул на разбитую скулу и уже почти зажившую губу.

— Упал, — равнодушно бросил брюнет, с вызовом смотря на Сангстера.

— Не ври мне! — парень резко ударил кулаком о стену, отчего костяшки тут же заныли. Его рука находилась буквально в нескольких сантиметрах от лица Дилана. — Не смей врать мне, — рыкнул блондин, щеки которого уже пылали от гнева, дыхание сбилось, ноздри широко раздувались. Но уже через пару секунд светловолосый виновато посмотрел на брюнета. — Черт, прости… — вздохнув, извинился Томас, оттолкнувшись от стены, и запустил пальцы в волосы. Впервые за столь долгое время он снова сорвался. И все началось с этого, сука, брюнета, с россыпью шоколадных родинок на лице.

— Все сказал? — холодно поинтересовался О’Брайен, скрещивая руки на груди и пытаясь не обращать внимания на бешено колотящееся сердце: внезапная вспышка агрессии нехило его испугала. Врать не хотелось, но валить на блондина свои проблемы не хотелось еще сильнее. Томас сжал руки в кулаки и бросил разъярённый взгляд на одноклассника.

— Да, все. А вот ты мне ничего не рассказываешь, — скулы парня напряглись, он еле сдерживал себя, чтобы не наброситься на стену снова и не добить и без того пострадавшие костяшки.

— Томас, — Дилан сделал глубокий вдох, чтобы не сорваться: внутри постепенно закипала злость. — Я же сказал тебе не лезть сюда. Ты даже не представляешь… Найди себе компанию. Нормальную компанию.

Темноволосый, не дожидаясь ответа, вернулся в класс, хлопнув дверью. Сангстер шумно выдохнул: возвращаться в класс он не собирался. Не хотелось сталкиваться с неразговорчивым одноклассником, который каждый раз так сильно трепал ему нервы. Нет уж, сдаваться Томас не собирался и менять компанию тем более. Так и простояв в коридоре до конца урока, разглядывая вновь кровоточащие костяшки, он зашёл в кабинет уже после звонка. У них был ещё один урок с мистером Дэшнером, поэтому парень просто плюхнулся за парту, не желая смотреть на О’Брайена. Он не понимал, почему брюнет не расскажет ему правду. Это чертовски злило его.

Дилан внутренне сжался, когда блондин сел рядом. Очень тянуло курить, и было похуй, что за ночь он выкурил, кажется, полторы пачки. Хотелось сказать хоть что-нибудь, но это бы перечеркнуло весь отталкивающий образ, который он строил, а этого нельзя было допустить. Впутывать Сангстера во все это брюнет не мог. Не имел права рушить чужую жизнь. Незаметно выудив зажигалку из бокового кармана рюкзака, О’Брайен поднялся с места. Уже поднимаясь, парень, зная, что будет себя за это проклинать, наклонился к блондину и тихо, как-то тоскливо, попросил:

— Пожалуйста, береги руки, принцесса.

А потом быстрым шагом скрылся в коридоре.

Томас грустно хмыкнул и против воли расплылся в улыбке, вопреки ненависти к брюнету, которая прожигала грудную клетку и грозилась лавой разлиться по полу кабинета. Парень посмотрел на свои костяшки и вспомнил, как брюнет обработал их ему. «Ты пидор», — громко заявил внутренний голос, теперь уже без вопросительного знака. Всем пидорам пидор.

Дилан сидел на ледяных ступенях и курил, жадно глотая дым. Руки немного дрожали, то ли от эмоций, то ли от количества кофе и никотина в его крови. С трудом заставив себя остановиться после третьей сигареты, парень вернулся в класс и упал на свое место. Синяк из красного становился темно-лиловым, особенно сильно выделяясь на бледной коже. Брюнет глубоко вздохнул, зашелся кашлем, закрыл глаза. Поморщился, осознав, что от него несёт как от пепельницы.

Томас посмотрел на соседа, вдыхая запах сигарет. В последнее время он слишком сильно привык к этому запаху, и ему блондину чертовски нравился. До каминг-аута, конечно, ещё было далеко, но такие мелочи слишком сильно влияли на эмоции Томаса. Сангстер запустил пятерню в волосы, взлохматив их, и в это же время прозвенел раздражающий школьный звонок на урок.

С трудом просидев ещё сорок пять минут, Томас пулей выскочил из кабинета: ещё пять уроков ему было просто не выдержать, если этот чертов табачный дым вновь ударит в ноздри. Светловолосый выбежал на улицу, на ходу застегивая кожанку. Он не выдержал. Опять закурив сигарету дрожащими руками, Сангстер с удовольствием вдыхал в себя серый дым, который слишком сильно напоминал об О’Брайене. Парень тихо выругался, убеждая самого себя, что он вовсе не гей. Пока еще получалось.

Дилан прилежно отсидел оставшиеся уроки, большую часть из которых он просто проспал. Несколько раз у него возникало желание написать Томасу, но каждый раз брюнет стирал сообщения типа «ты где шляешься?», «ебаный прогульщик», «куда запропастился, принцесса?». Один раз О’Брайен почти решился, напечатав просто знак вопроса, но стер и это, со вздохом засунув телефон в карман. На физре он чуть не умер и следующие два урока пытался выровнять дыхание: всё-таки не стоило смешивать кофе и сигареты, еще и в таком количестве.

Только в своём подъезде брюнет позволил себе обессиленно упасть на ступени закрыв глаза. Впереди были тяжелые выходные.

Томас тем временем закупился всякой отравой вроде чипсов и кока-колы. По крайней мере это казалось решением получше, нежели вливать в себя алкоголь. Удобно расположившись на диване, парень включил телевизор и вновь грустно улыбнулся. Раньше пес всегда приходил к нему, устраивался рядом, пытался играться со штанинами, и сейчас без любимого питомца в квартире было как-то слишком пусто и неуютно.

После трех часов в холодном подъезде Дилан все же незаметно проскользнул домой и моментально заперся в своей комнате. Атмосфера в квартире как всегда давила, в глубине души колыхнулся страх. Неожиданно для себя, брюнет достал телефон и нашел нужный номер.