Белль с Румпелем переглянулись и нежно обняли Розу.

— С днем рождения, родная…

Наше время. Сторибрук

Вся больница сотрясалась от криков. Шел уже шестой час. Румпель ждал в коридоре. Он не мог стоять спокойно, поэтому расхаживал по коридору и рычал на каждого, кто просил его перестать. Мужчина хотел бы помочь Белль, но врачи его не пустили к роженице. К тому же на пятом часу родов начали происходить странности: на небо набегали тучи, гремел гром, сверкали разноцветные молнии, которые били в деревья, асфальт, свет во всем городе мигал. Темный ничего не замечал, только прислушивался к крикам жены, но когда ее голос перешел в первый крик ребенка… Румпель как зомбированный прошел в палату, где медсестра укрывала новорожденную в одеяльце.

— Поздравляю. — Сказал доктор Вэйл. — У вас дочь.

Мужчина, так давно не ощущавший подлинного счастья, сейчас был самым счастливым человеком на свете. Особенно когда девушка передала ему дочку. Темный был готов расплакаться от радости и умиления.

— Роза… моя Розочка…

Врачи неожиданно засуетились вокруг уставшей Белль. Она тяжело дышала, почти хрипя. И тут Роза заплакала.

— В чем дело? — недовольно спросил Голд, отрывая глаза от дочери. Ответ отпечатался на лице его жены: Красавица была бледна и неподвижна.

— Вызывайте реаниматологов! — скомандовал Вэйл. — Быстрее! Пульс замедляется, мы ее теряем!

Чтобы дать жизнь дочери, Белль потратила все силы… Мир Румпельштильскена в один миг рухнул. Все вокруг замедлилось, почти остановилось. Мужчина так и продолжил бы стоять без движения с дочерью на руках, смотрел на тело жены, размышляя и проклиная судьбу за несправедливость… Если бы не жжение в области сердца. Из внутреннего кармана вылетел лист бумаги, оставленный Розой. Он развернулся, и Темный увидел, как на бумаге начали проявляться слова.

Отдай меня маме в руки

Мужчина тупо смотрел на слова, пока голос дочери в голове не ударил его, словно ток:

«Ну же! Делай, как я написала! Ты обещал!»

Дрожа, как осиновый лист, Голд подошел к угасающей Белль и осторожно вложил ей в руки горячее тельце. Женщина почувствовала движение рядом с собой, поэтому из последних сил приоткрыла глаза. Лишь бы хоть на мгновение увидеть дочку… А малышка, едва оказавшись на руках у матери, перестала плакать, зашевелила ручками. Вдруг ее нежная кожа стала излучать нежное, как дымка, голубое сияние. Потом оно окутало и Белль. Приборы перестали громко пищать: состояние молодой мамы приходило в норму.

— Родная? — Румпель наклонился к Белль. Женщина распахнула свои голубые, как небо глаза. — Теперь все хорошо…

— Румпель? Что произошло? — Красавица рассеяно посмотрела на малышку в своих руках.

— Она знала… — забыв о присутствии врачей, маг расплакался. То ли от счастья, то ли от облегчения. — Роза дала мне записку с инструкциями, потому что знала, что ты при ее рождении окажешься при смерти. Малютка тебя исцелила.

Белль посмотрела на ребенка в своих руках, поцеловала ее, ощутив приятный пряный запах нежной кожи, и тоже заплакала.

— Первое сотворенное Розой чудо… Наша дочка, Румпель…

Мужчина улыбнулся жене и осторожно обнял двух самых дорогих ему людей.

— Спасибо, Белль. Спасибо за дочку. — Он поцеловал ее.

— Что такое? — Красавица заметила шок в глазах мужа, когда он отстранился от нее.

— Роза… — Голд провел над головой женщины ладонью, шепотом констатируя факт, — она не просто тебя исцелила. Она сделала тебя бессмертной!

Прошло всего три дня, и Белль выписали. Она чувствовала себя превосходно и не выпускала дочь из рук ни на секунду, если только Румпель не протягивал руки к дочери. Новорожденная Роза была невероятно спокойной и на вид ни чем не отличалась от обычных детей. Но силой от нее веяло за версту. По очереди или толпой к счастливому семейству наведывались родственники и друзья. Цветами была заставлена вся палата. Даже Морис, когда услышал о рождении внучки, пришел навестить их с дочерью. Белль была рада видеть отца, хотя и чувствовала, что он не может скрыть своего разочарования и ненависти от мысли, что ребенок этот от Темного. Морис так и не решился взять Розу на руки, хотя малышка и так в его присутствии вела себя беспокойно. Когда счастливые родители выходили из больницы, на крыльце они встретили Эрика.

— Поздравляю. — Сказал он, протягивая Белль букет красных роз.

— Спасибо. А вот и Роза. — Женщина показала Призраку новорожденную. Мужчина удивленно рассматривал маленького человечка в одеяле на руках матери. Это малютка должна вырасти в красивую, нежную и смелую девушку, которую он любит всем сердцем и душой и которая полюбит его. Его — Призрака Оперы…

«Как смешно и грустно… К тому времени, как Роза повзрослеет, мне будет… Нет, она не захочет связывать судьбу с человеком вдвое старшее ее. Ей нужен молодой, здоровый и спокойный молодой человек, который сделает ее счастливой. А я…» — поток мыслей оборвался, потому что малютка зашевелилась на руках матери и открыла впервые глаза. На Эрика, такого счастливого и грустного одновременно смотрели большие, заспанные разномастные глазенки — голубой и карий. И мужчине показалось, что Роза улыбнулась ими…

20 лет спустя. Зачарованный лес

— Куда ты опять? Неужели к нему? — спросил Румпель, увидев дочь вечером после возвращения.

Девушка спустилась в столовую в красивом голубом платье и синей шифоновой накидке, которая крепилась на шее серебряной брошкой. Волосы темными прядями, которые отливали золотом, струились по спине. Она проигнорировала последний вопрос отца.

— Просто у меня сегодня певучее настроение. К тому же вечер сегодня особенно прекрасен!

Роза ехала по дорогам Зачарованного леса и прислушивалась к звукам ночи. Они были тихими, нежными… Такими же как ЕГО музыка… Именно на поиски Эрика, своего Маэстро Хранительница и отправилась. Но нигде не было никаких следов. Девушка уже было отчаялась, как вдруг заметила, что Филипп свернул с дороги. Он привез ее к красивому озеру. Светлячки летали над зеркальной гладью маленькими золотыми облачками. Роза спешилась и опустилась на колени перед самой водой. Это место напоминало поляну, где они были на их первом настоящем свидании. В голове зазвучала незнакомая доселе мелодия, но которая идеально подходила для ее последней песни.

Вниз я лечу, душа моя, как я устала!

Как тяжко на сердце от груза великой Судьбы.

Хочу замереть здесь в тишине, ожидая,

Когда ты придешь и принесешь с собою покой.

Ты протягиваешь руку, и я могу свернуть горы,

Ты протягиваешь руку, чтоб побродить по бурному морю.

Ты силы мне даруешь объятьями!

Ты протягиваешь руку, чтобы сделать меня иной.

Нет жизни, когда вокруг голод и страх!

Измученное сердце бьется неровно.

Но ты придешь, и мое наполнится радостью!

И тогда мне покажется, что я — сама Вечность.

Ты протягиваешь руку, и я могу свернуть горы,

Ты протягиваешь руку, чтоб побродить по бурному морю.

Ты силы мне даруешь объятьями!

Ты протягиваешь руку, чтобы сделать меня иной.

Ты протягиваешь руку, чтобы сделать меня иной…*

Еще не смолкли звуки песни, как Роза услышала голос Маэстро:

— Браво… Брависсимо! Великолепно!

Девушка поднялась на ноги: к ней из темноты, как и всегда, вышел Эрик с букетом лаванды в руках. Только теперь он не был похож на Призрака Оперы. Пусть и в черном, без маски, но просто мужчина, учитель, восхищенный голосом своей ученицы. Ее возлюбленный…

— Ты пришел… - Роза шагнула ему навстречу. - Я пела для тебя. Песню эту я посвятила тебе.

Эрик был тронут до глубины души: еще никто не посвящал ему песен. Он протянул букет любимой.