— Ты пришла…
— Конечно. Как я могла не прийти? Вы же пригласили меня на экскурсию по опере. Я давно этого дня ждала. — Девушка подошла к груде обгоревших досок, которые когда-то были креслами и осмотрела верхние места. — Итак, где здесь ложа №5?
— Хочешь посмотреть? Тогда прошу. — Я протянул Розе руку, и мы вместе поднялись на этаж выше. Я шел, и картины прошлого, как приведения, мелькали перед глазами. Лицо стало влажным, не смотря на то, что в театре было холодно. Но я не мог при Розе проявить слабость. Нужно быть сильным, чтобы вернуть этому необычному цветку его былой задор и цвет.
— Вот мы и пришли. — Объявил я, толкая дверь в любимую ложу. Дверь с грохотом упала, и поднялся столб пыли.
— Фух, как давно тут не проходила мокрая тряпка. Спасибо, — попыталась улыбнуться Роза, когда я, как джентльмен, жестом пригласил ее войти в ложу. — А вообще, не понимаю, чего вы так прицепились к этой ложе? Что в ней такого?
Я не стал отвечать, да это было и не нужно: Розе открылся вид на весь зрительный зал. С моей ложи она хорошо видела сцену, даже кусочек закулисья. Она с минуту смотрела на все это, потом обернулась на меня. Глаза ее, зеленые, как луговая трава, засияли восхищением.
— Так вот она значит какая — знаменитая ложа №5, Ложа Призрака… Маэстро, это невероятно! Правда! Даже после пожара это место… Оно прекрасно!
Я про себя торжествующе улыбнулся: получилось! Его ученица снова веселая. Но надо закрепить успех.
— Хочешь посмотреть еще? — Роза кивнула, и мы под руку, спустились за кулисы.
Я водил ее по коридорам и с видом знатока и «директора» рассказывал, что и где находилось. Смешил историями с балеринами, которые видели мою тень и визжали, как резанные свиньи, не забыл о Карлотте и ее «ква» во время оперы «Иль Мотто». Тут уж Роза хохотала, как ребенок: громко и с душой.
— Вы… вы серьезно? Она правда квакнула прямо на сцене? — спрашивала она, не переставая смеяться. Я лишь молча кивал, улыбаясь ее веселью.
— Простите, я просто как представлю… это. — Роза посмотрела мне в глаза. Нет, не мне, а сквозь меня. На ее лицо опустилась невидимая вуаль фантазии, она видела что-то другое перед собой сейчас, не меня.
— Знаете, учитель, может сейчас кажется, что это место такое пустое и одинокое. Но я чувствую запах грима, дешевых сигар, алкоголя… Слышу смех юных балерин и пошлые шуточки нетрезвой труппы. Зал наверняка еще помнит ароматы дорогих духов, кислинку и шипение шампанского, смех и перешептывания сливок общества…
Я слушал и смотрел на свою ученицу, не зная, что сказать. Порой она замечала то, что ускользало даже от моего взора.
— Может выйдем на сцену? — предложил я.
Девушка вздрогнула, видимо мое предложение вывело ее из состояния меланхолии.
— Пойдемте. Учитель… можно вопрос?
— Конечно. — Я поправил перчатку на левой руке.
— Я уже давно просила вас устроить мне экскурсию в Опера Популлер, но вы отказывались. Что заставило вас изменить решение?
Бах! Ловушка захлопнулась! И что отвечать? Нет, я не могу испугать ее правдой… смутить (все время забываю, что она ничего не боится!). Что же делать?
— Маэстро? — Роза наклонилась в мою сторону. Мы остановились в коридорчике, где до сих пор висели лоскуты от занавеса.
— Почему? — я шумно выдохнул. — Понимаешь, во всем, что тут произошло, виноват я. Ну, ты знаешь. Мне… страшно было подниматься в прошлое, где только боль, крики и… — я замолчал, потому что Роза взяла меня за руку. Темное, узкое помещение и мы с ней так близко друг к другу… Я смутился, глаза девушки напротив, ее искренняя улыбка заставляли мое сердце стучать быстрее. С трудом, проглотив ком в горле и прокашлявшись, я вышел на сцену.
— Странное чувство. — Призналась ученица. — Стоишь на сцене, и сердце в пятки уходит от волнения. Сыграйте что-нибудь, Маэстро.
Меня дважды просить не нужно было. Я начал ходить в углу сцены в поисках рычага. Я когда-то давно припрятал под половицами сцены целое пианино. Не помню уже зачем, но сейчас оно было как нельзя кстати. Слава Богу, оно не пострадало при пожаре. Я скинул полотно, открыл клавиши и нажал парочку. Все идеально! И тишину разрушили тихие звуки песни «Think of me» из Ганибала. Не знаю, почему я захотел сыграть именно ее. Просто соскучился по нежной и невинной музыке. Моя новая музыка, Музыка Жизни, которую я начал писать после наших с Розой прогулок рано утром, до рассвета или под луной, была такой же нежной и более настоящей. Пока я писал, создавалось ощущение, что я лежу на луговой траве, вдыхаю горьковатые ароматы и слушаю песню ветра. Я оторвал глаза от инструмента и увидел… как Роза, застыв на центре сцены, стояла, раскинув руки, и светилась! Да, ее кожа источала уже знакомым мне голубоватым светом с белым ореолам. Я зачарованно смотрел на девушку, не переставая играть. Кажется, любование Розой пробудило во мне огромную силу и вдохновение. Никогда прежде эта мелодия не звучала под моими пальцами так… с такой любовью! Но мою идиллию подпортил следующий поступок Розы. Точнее то, как она посмотрела на меня, когда повернулась лицом: невообразимое обожание, даже любовь, восхищение. Она глуповато улыбалась.
«Она смотрит на тебя так из-за твоей музыки… — твердил внутренний голос. — Ты властвуешь над ней и ее магией!»
Я всеми силами гнал эти мысли, из последних сил надеясь, что чувства, написанные на лице моей ученицы, настоящие. Боже, как сейчас она похожа на Кристину! Та тоже сначала смотрела с блаженством на лице, обожанием, любовью. Была готова отдаться морю ночной музыки. Тогда мне этого, казалось, было достаточно. Но теперь… Роза, что ты делаешь со мной?! Наш зрительный контакт затягивался: я все играл и играл, подгоняемый нежным чувством в сердце, а сияние Розы становилось от этого все насыщеннее. Как же мне хотелось ее поцеловать… Тут этот рай на земле нарушили голоса. Да, как же глупо было надеяться, что любопытные люди оставят мою обитель в покое. Я быстро нажал на рычаг, пряча пианино, и потянул еще не пришедшую в себя Розу прочь. Обратно к зеркалу. Но голоса становились все громче. Они нас услышали! Проклятье! Я с этими… совсем забыл об осторожности.
— Роза, держись. — Я придержал ее за талию, рванул канат, и нас дернуло наверх. Воздушных лестниц уже не было, но остался один потайной уголок, за пустой рамой. Мы встали в глубине убежища, окруженные темной тканью, прижавшись друг к другу. Я все время ощущал на себе взгляд Розы, но сам не решался посмотреть на нее.
— Они не собираются уходить. Маэстро, позвольте кое-что сделать.
И не дожидаясь моего ответа, Розу окутал бирюзовый туман, и на ее месте появилась большая красивая кошка. Животное мелодично мяукнуло и ловко прыгнуло на край рамы. Люди внизу ее заметили. Я слышал, как они ругаются, смотрел, как Роза, прекрасно играя роль, пошла по тонкой перекладине, потом спугнула голубя и лениво потянулась, мяукнув так громко, что посетители оперы рассмеялись. Потом развернулись и пошли в зал, смеясь над тем, что приняли кошачий хор за звуки пианино.
Мы шли по туннелю молча. Точнее молчал только я, а Роза взахлеб говорила о прекрасно проведенном дне. В моей голове пролетал вихрь, просто торнадо мыслей. И центром его была одна: после всего, что я увидел сегодня, испытал… Что толку себя обманывать?! Я влюбился в юное зеленоглазое существо, которое боготворило меня и было готово на любые безумные поступки. Она единственная смотрела на меня без страха, отвращения и жалости. Эх, никогда не думал, что смогу полюбить другую… Думал, что Кристина навсегда останется в моем сердце. Нет, она конечно осталась, но любовь, безумная и разрушающая, как пожар в сухом лесу, угасла наконец. Оставила мне только жалкий уголек от сердца и закаптившуюся душу. Пока не пришла Роза и не взяла уголек от сердца нежно, как живое существо. Благодаря ее заботе, оптимизму и доброте, я узнал другую сторону любви. Ту, что проснулась во мне только после жертвы Кристины… Но мог ли я осмелиться мечтать о взаимности от Розы?
