Так, размышляя, Лира забрела в самую чащу, где белая дорожка разделилась на три направления, и они, извиваясь, терялись между густой травой. Она остановилась на этом перекрестке, и закрыв глаза просто слушала звуки, ловила кожей прикосновения ветра и солнца, и ни одна мысль не тревожила ей сердце. И в это благостное созерцание звуков и ощущений, в воскресшую и долгожданную тишину медленно вплеталась шероховатая тяжесть шагов. Лира открыла глаза и обернувшись, остолбенела. По тропе, которой она пришла сюда, приближался великолепный конь, в ореоле бриллиантовой пыли, облитый серебряным сиянием, в котором, как в коконе, матово блестела словно вылитая из обсидиана фигура. Его волнистые грива и хвост свисали до земли, мерно покачиваясь в такт царственной поступи. Лира затаила дыхание и немного попятилась, не в силах вынести оглушающий восторг от созерцания момента. Сейчас сказка для нее наполнилась смыслом и стала историей воплощения Замысла.

Косые лучи солнца рисовали на блестящем бархате его головы причудливые узоры, и в мягком их свете, вспыхивали ночною тьмой, темные сапфиры его глаз. И Лира, прильнув щекой к его точеной голове, едва различала крупный зрачок, который почти сливался с цветом радужки, необычного для лошади оттенка. То был ее любимый цвет, с трепетом хранимый любящим сердцем, цвет летнего ночного неба, в котором отражаются рассеянные звезды. Лира зажмурила глаза, боясь поверить в реальность увиденного. Одной рукой обнимая голову коня, другой собрала тяжелую охапку смоляной гривы, и погрузившись в нее лицом, вдыхала запах хвои, перемешанный с тонкими ароматами весеннего леса. “Что же нужно тебе еще?“ – спрашивала Лира саму себя, и от того вопроса распростерлась на всю ее душу сладостная боль, дивное щемящее чувство, созданное из двух начал, древних как сам свет – счастье обретения любви и горечь ее потери. Словно рождение и смерть встретились в ней, как два пенных вала, чтобы проникнуть друг в друга и отхлынуть назад. Одна противоположность чувства, набравшая запредельную инерцию, соединяясь с другой противоположностью, неизменно произведет абсолют, субстанцию, которая будет содержать самое сильное устремление души, увеличенное стократно. В этот момент Лира благодарила Творца, когда из встречи двух начал родилась вспышка. Тогда словно прозревший слепец, она ощутила великую силу любви Бога и часть его сути в своей душе. На минуту маятник остановился, пространство и время замерли, когда душа ее всматривалась в сапфировую бездну глаз коня. Восприятие реальности стало меняться, и когда вместо привычной красоты животного медленно стала проявляться другая фигура, а под руками почти ощущался прохладой шелк, разум поднял бунт. Лира тихонько вскрикнула и встрепенувшись, едва не упала. Вокруг все было по – прежнему, только безупречная белизна каменной крошки слепила ей глаза. Вытирая слезы, она обессилено опустилась на колени, а конь мягкими губами шевелил ее рассыпанные по плечам волосы, рыжие и длинные, как у тициановской Марии Магдалены.

Прекрасен призрак счастья, прекрасны мечты о нем и, возможно, кажущаяся недоступность и делает его таким притягательным, страстно влекущим, занимающим все мысли и сердце. Но вот оно, предстает неожиданно перед созерцающим мечты, во всей своей полноте, во плоти и блеске, воплощенной в действительность грезой. И что же делает душа, так долго и мучительно ожидавшая этого благословенного момента? Она сворачивается клубочком и трепещет от страха перед своей ожившей мечтой, а разум все твердит о невозможности и не верит в чудо. И потом душа скорбит о потере, о том мимолетном шансе от которого она убежала в испуге.

Конь дотронулся губами до ее щеки, шумно вздохнул, нетерпеливо переступая. Лира тяжело поднялась с колен, и заглядывая в ночную тьму его глаз, ощутила струящуюся нежность и оседающую на душу печаль. Таинство мгновения исчезало, как сон о золотых горах, наполненный необыкновенным голосом, но мир ее все же пошатнулся, хоть немного, но освободился от неверия в возможность чуда. Конь медленно двинулся по белоснежной дорожке, а Лира смотрела ему во след, обескураженная, с чувством легкой пустоты внутри, с ощущением непринадлежности к той яви, которую сознание привыкло воспринимать. Волшебное состояние проходило, иллюзорное бытие обретало плотность и испуганные мысли стали наполнять голову. Ей казалось, что краски немного поблекли, а может стали теми же, что и были мгновенья назад, но каменная крошка лишилась снежного блеска, зелень вокруг не играла насыщенными оттенками, а солнце зашло за облако или вовсе удалилось вместе с мистическим конем. В рощице вдруг потемнело и стало холодно, и Лира захотела уйти, выбрав одну из трех дорожек. Она стояла, опустив глаза, чувствуя смятение и усталость. Сердце звало ее следовать за красивым животным, а ноги не шли, скованные неверием, оставаясь послушные ожившему разуму. Наконец тело само выбрало путь, Лира повернула направо и вскоре вышла к открытому кафе, где и наткнулась на скучающую Викторию.

На поднятые в немом вопросе брови Виктории, Лира соврала, что заблудилась. Откуда – то появился улыбающийся Ролли и по – отечески пожурил Лиру за долгое отсутствие.

– Ролли, здесь есть фризы? – спросила Лира.

Он наморщил лоб.

– Насколько я знаю, нет.

– И все же, я бы хотела знать точно, – мягко настаивала она.

Тогда всемогущий Роли позвал одного из служащих и задал ему тот же вопрос.

– Сэр, фризов у нас давно уже не было и это я знаю наверняка, – сказал человек.

– Но может быть одного купили и вы не успели заметить?– не унималась Лира.

Человек широко улыбнулся.

– Я работаю здесь не один год, мэм, и всех лошадей знаю наперечет, а недавно мы приобрели лишь пятерых пони для детишек.

Ролли попросил показать новых пони и умчался снова, подружки остались вдвоем.

Лира закрыла руками пылающие щеки, ее лихорадило. Ей подали горячий кофе, а бледная Виктория дотронулась до ее виска холодной перчаткой, отчего Лира вздрогнула.

– Дорогая, с тобой все в порядке? – спросила она, проявляя признаки жизни.

Лира кивнула.

– Да, только немного замерзла, – она отпила из дымящейся кружки.

За столиком воцарилось молчание, каждый пребывал в своем персональном мире. Замороженная Виктория бесстрастно глядела на красивых грумов поверх головы подруги, которая обеими руками держала маленькую кофейную чашечку и, наклонившись, громко прихлебывала из нее. Вскоре неутомимый Ролли привел двух оседланных лошадей, пылко облобызал руку Виктории и пообещал «догнать их через мгновенье».

Дамы ехали в полной тишине. Лира, задумчивая и несколько обескураженная, пребывали в своих мыслях – ощущениях, Виктория в надменной печали опустила губы и остекленевшими глазами смотрела в никуда. Ни дать ни взять, кумушки, отставшие от похоронной процессии. Вдруг она повернулась к Лире с выдавленной, сквозь кожу, полуулыбкой.

– Лира, тебе надо завести мужчину, нельзя жить одной столько времени, – сказала она и сразу сделалась для Лиры чужой, глупой и несчастливой.

Лира будто и не расслышала ее фразу, но что – то пробурчала в ответ про собственное amor fati. Виктория покачала головой и приняла королевскую позу.

– Тебя никто не заставляет выходить замуж! Я говорю просто о встречах…Дорогая моя, ты либо тихо сходишь с ума от своих книг, либо переключилась с мужчин на животных. Лира, выходи из комы, молодость не вечна!

Лира вышла из комы и в этой чопорной и сухой даме не узнавала свою подругу.

– Что это на тебя нашло, Виктор? – спросила она. – Если ты не любишь его, не будь с ним, все просто! Ты превратилась в высохшее дерево и даешь мне рецепт как стать несчастной. Зачем себя так мучить?!

Виктория остановила лошадь. Уткнувшись лицом в свои белоснежные перчатки, она разразилась потоками слез.