Замок?

Детство?

Он отстранился от матери и внимательно посмотрел в ее безмятежные глаза.

- Как ты, мой милый? – спросила она, но он уже не мог успокоиться.

Мать никогда бы не сказала, что его мечты – чепуха.

Чепуха только то, что он не может вспомнить, о ком эти его мечты и надежды.

Чепуха, что нужен только покой, а тепло надежды не нужно. Чепуха все, о чем он думал все это утро, чепуха, что он выскочил, думая только о тишине снаружи и внутри, вот это все чепуха, так быть не должна и не может.

- Хорошо, – ответил он медленно, но она покачала головой.

- Что-то тревожит тебя, – произнесла она осторожно. – Я же твоя мама, я вижу. Что случилось?

Тревожит, конечно. Но он имеет право на эту тревогу.

Видимо, все эти мысли отразились на его лице, потому что она обеспокоенно коснулась его лица, и он тотчас отшатнулся.

- Кто ты? – прошептал он в ужасе.

Она широко распахнула глаза.

- Я – твоя мать, Тор, я…

- Моя мать…

Он вдруг побелел.

- Мама погибла, – выдавил он.

Он вспомнил, он вспомнил, как хоронили его мать, как ладья с ее телом отплывала все ближе к горизонту, как она вспыхнула ярко, когда ее коснулась огненная стрела, как она упала с края Асгарда.

Асгард!!! Вот где шуршало платье матери по каменным полам!

Тора вдруг пронзила острая боль.

- Ты – ненастоящая, потому что мать мертва и никогда не вернется, – проговорил он, и голос его дрогнул.

- Успокойся, Тор, давай поговорим…

- Нет, – он скинул с себя ее руку, сделал несколько шагов назад. – Не говори мне успокоиться, потому что…

Потому что твое спокойствие неестественно, потому что это спокойствие мертвеца.

Комок в его груди разрастался с каждой секундой, будто обжигая его, заливая горячим светом.

Он не может успокоиться, потому что он надеется жить и увидеть

Увидеть Валькирию!

Он широко распахнул глаза и сделал резкий глубокий вдох.

- Брунгильда, – выдохнул он ее странное и смешное имя. – Валькирия.

- Что?

Голос Фригги звучал совсем не мягко. В нем появились железные злые нотки, и Тор отступил от нее на несколько шагов назад. По лицу Фригги будто пошла трещина. Снег под ботинками Тора уже не светился желтым – он наливался красным, будто бы окровавился.

Фригга протянула к нему руку, но он отскочил.

- Не прикасайся.

И он вскинул свою руку в ожидании секиры, и тут существо – кем бы оно ни было – бросилось на него.

Но он боялся ударить в ответ, потому что оно все еще было в обличье матери, и он отпрыгнул, еще, развернулся и бросился к кораблю, а оно не отставало не на миг, но наоборот – будто бы появлялось сразу за ним, перед ним, со всех сторон, и он даже не понимал, куда бежать.

Секира коснулась его руки, и он ударил ее наотмашь, и существо взвизгнуло и потеряло всякое обличие, упало на землю и слилось со снегом, растворилось в нем.

И Тора оглушило так, что он упал на колени.

Все мысли и чувства повседневности вернулись обратно и накатили такой волной, что он не смог устоять на ногах.

Где Локи и Хильда?

Почему они все еще здесь?

Почему он не звонил Валькирии ни вечером, ни с утра?

Вот же черт!

Он вскочил, немного пошатываясь. Неясно, что это было, – галлюцинации, существа, магия? Но надо спасать остальных.

Он бросился в ту сторону, где видел Локи.

Локи разговаривал с отцом.

Они словно наверстывали все упущенное за эти годы. Локи говорил о своих переживаниях, даже самых никчемных, чувствуя, как все сказанное тотчас улетучивается, растворяется, исчезает и оказывается таким далеким и неважным, что его охватывало настоящее счастье – надо же, бывает так, что тебя ничего не разрывает, не грызет, не убивает изнутри. Он даже не мог в это поверить. Раньше всегда рассуждения о счастье приводили его в ступор – неужели люди могут просто просыпаться с хорошим настроением, с силами что-то делать, с причинами просыпаться?

А сегодня он наконец проснулся не только потому, что его организм отдохнул достаточно, о и потому, что ему хотелось проснуться, хотелось нового дня.

Хотелось поговорить с отцом. Он не думал, о чем, зачем и почему ему этого хочется. Просто хотелось.

Он и сам удивился легкости, с которой встал с кровати и вышел на улицу, легкости, с которой теперь вздымалась его грудь. Это было так непривычно, что страшно было поверить.

Ему было хорошо, действительно хорошо, так хорошо, как уже не было долгое, очень долгое время.

Но не могло же быть все так просто.

Эта мысль звенела тревожной ноткой на фоне всего его хорошего самочувствия, на фоне его разговора с отцом.

Он не помнил, почему, но точно знал, что так хорошо все не бывает. Он смутно помнил, что когда-то проходил через что-то чудовищно страшное, и оно не давала ему покоя, даже теперь, когда это все закончилось, и он нашел свой покой.

Чего же такого он ждет? Почему не может жить спокойно?

Он не помнил.

Поэтому когда какой-то смутно знакомый человек попытался схватить его за плечо, встряхнуть, что-то сказать, он только лениво отмахнулся, продолжая слушать отца.

- Локи, ты меня слышишь?!

Он обернулся с раздражением. Что ему надо?

- Не мешай нашему разговору, будь добр, – отрезал он.

- Локи, там, перед тобой, никого нет, там только этот странный синий снег…

Ну хватит с него.

Локи легко выхватил кинжал и направил его на этого навязчивого парня.

- Я же сказал не мешать.

Парень чуть отшатнулся, нахмурившись; вокруг него заблестели молнии.

- Брат, ты не оставляешь мне выбора, – угрожающе проговорил он.

Локи поудобнее перехватил кинжал, готовясь к бою…

…как вдруг парень развернулся и направился от него в противоположную сторону.

Локи вскинул брови. Уходит?

Странный.

Он пожал плечами и обернулся к отцу. Тот улыбался своей мудрой улыбкой.

- Так что ты говорил? Я хотел о чем-то с тобой поспорить, – протянул Локи, опускаясь прямо на снег.

Тор увидел Хильду смеющейся. Она разговаривала с кем-то так увлеченно, что ему даже было неловко ее прерывать, но у него не было выбора.

- Хильда, – мягко позвал он, и девушка оглянулась. – Хильда, ты должна пойти со мной.

Она улыбнулась растерянно.

- А кто вы?

- Тор, – он искал в ее глазах хоть какой-то отклик. – Я – твой друг, помнишь? Нам нужно идти.

- Я не помню вас… А куда идти?

Вот это да, подумалось Тору. Она настолько доверчива, в отличие от Локи, что ее он уговорит пойти за ним, даже если она его не вспомнит. Насколько же разные эти двое, и оба ему дороги, и обоих надо спасти.

На этой противоположности он и хочет сыграть.

- Нужно спасти Локи, твоего друга, – он чуть покривил душой, назвав его так, ибо не имел ни малейшего представления, кем вообще Локи может быть для Хильды. – Прошу тебя. Мне нужна твоя помощь.

Девушка оглянулась назад, на тучу розоватого снега.

- Ну что ты, Астрид, так ведь нельзя…

Астрид? Ее сестра?

Тор зажмурился, понимая, из какой иллюзии он пытается вырвать девушку, какую боль он может причинить ей.

А что же видит Локи… И если он наконец-то в мире с самим собой, может… Может, не стоит их спасать?

Еще чего! – возмутился Тор этой мысли. Лучше уж настоящие трудности, чем это липовое счастье и спокойствие мертвецов.

- Прошу тебя, Хильда, – умоляюще проговорил он, и девушка дрогнула.

- А можно Астрид пойдет с нами? – робко попросила она. Тор оглянулся на угрожающе витавший рядом ворох снега и судорожно кивнул. Он увидел одурманенные глаза девушки и понимал, что то, что она согласилась идти за ним – уже шаг к спасению, но пока она не может вырваться, ей не хватает стимула, и Тор искренне надеялся, что его нехитрый план сработает.

Если сработает, то он вытащит сразу и брата, и подругу.

Должен, должен сработать!