© Николай Мороз

На каждый шаг тьма огрызалась выстрелами, всполохами огня, из углов навстречу кидались тени. Под ногами хрустело бетонное крошево, в воздухе клубилась пыль вперемешку с черными хлопьями. Месиво колыхалось перед глазами точно кисель, липло к маске, и тереть его было бесполезно. Денис махнул перчаткой пару раз, но лишь размазал по стеклу ошметки, и теперь смотрел на полосатый мир точно тигра из-за решетки. Справа раздался грохот тошнотворный хруст – Пашка с ноги выбил дверь, оттуда повалил черный, вовсе уж непроглядный дым, завоняло горелой резиной и вдобавок завыла сирена, точно корабельный ревун в тумане. Пашка матюкнулся скорее от удивления, шарахнулся вбок и Денис едва успел увернуться. В дверном проеме позади послышался грохот шагов, Денис с Пашкой одновременно обернулись, Пашка точно сеттер повел носом, в смысле, маской, и уверенно ломанулся в черные клубы, Денис бросился следом. Ничего перед собой не видел, лишь непроглядные завихрения, раскрашенные сине-красными отблесками врубившейся вдруг сигнализации, налетел со всей дури на стенку и едва устоял на ногах от качественного пинка по голени.

– Туда давай! – сдавленно проорал Пашка из-под перемазанной черной копотью маски, Денис дернулся вбок и оказался на свободе. Ну, как на свободе: тут дыма было поменьше, его стремительно уносило сквозняком куда-то вверх, сине-красные огни погасли, и сигнализация завывала в спину, а не била по ушам. Зато впереди оказалась лестница, даже с перилами, правда, погнутыми, но ступеньки, хоть и засыпанные мусором, уводили вверх, а не в бездну, как с другой стороны здания, откуда кое-как пробились сюда. Пашка невежливо спихнул Дениса с дороги, бросился вперед, загремел чем-то тяжелым. Денис не отставал, и через пару мгновений тоже уперся в приличную такую баррикаду: на площадку между третьим и четвертым этажом рухнула потолочная плита, и проползти можно было лишь в буквальном смысле – на брюхе. Дым быстро уходил в ту самую дырищу, в черных клубах мелькнула тень, потом еще одна. Пашка рухнул на пол, перекатом оказался у стенки и выстрелил вверх, потом еще раз, потом еще.

– Пошел! – услышал Денис и кинулся штурмовать завал, пролез кое-как, стараясь не повредить оружие и поглядывая вверх, но тени не показывались. Скатился вниз с той стороны, дождался Пашку, оба вскочили и закрутили головой по сторонам. Дым почти весь унесло северным ветром, он забирался под маски и одежду, холодил кожу, прочищал мозги. Было тут довольно темно, коридор терялся в полумраке, в его торце маячило широкое светлое пятно, а все звуки глушил вой сирены, что, казалось, заревела еще громче. Пашка боком прошел вдоль провала в полу, оббежал тупик и кинулся обратно. Денис всматривался в темноту, примеривался, куда бы половчее закинуть единственную оставшуюся гранату, дабы развеять все свои сомнения относительно наличия живых в зоне поражения. Ну, или мертвых, как получится. Пашка снова опередил, пальнул в полумрак и бросился туда. Раздался громкий хруст, скрежет, матюки, но с другой стороны. Пашка обернулся на бегу, притормозил, махнул Денису:

– Быстрее, успеем, должны успеть! У них патронов тоже в обрез!

И оба ломанулись по коридору, что оказался узким для двоих в полной защите: то и дело толкали друг друга, налетали на стены, слева сама собой открылась дверь, и оттуда выскочил кто-то невысокий и дико злой. Подставил, было, Денису подножку, но не рассчитал, растянулся поперек коридора. Денис врезал нежданной преграде ботинком под ребра, перемахнул и помчался дальше. Светлое пятно в торце коридора росло, ширилось, обретало очертания: стало прямоугольным и довольно широким, что твои ворота. Панорамное окно, как оказалось вблизи, вернее то, что от него осталось: сам проем и обломки деревянной рамы. Дальше красиво шел снег, падал в бездну, за стенами висела мутная плотная пелена, и словно ничего другого в мире кроме нее не осталось.

Пашка шарахнулся вбок, на миг пропал из виду, топот сзади не смолкал, послышались щелчки. Денис выстрелил туда раз, другой, и тут Пашка снова нарисовался в секторе обзора, показал Денису кулак с зажатой там желто-зеленой тряпкой, кинулся в проем. И так застыл столбом, отличной мишенью, попасть в него, как в одиноко стоящего слона, мог бы и ребенок. Денис подлетел, врезался Пашке в спину, но тот мертвой хваткой держался за уцелевший обломок рамы.

– Пошел! – Денис толкнул Пашку в спину, но с тем же успехом мог побиться о ближайшую стенку, например. Пашка не шелохнулся, только аккуратно отодвинулся от края и отвернулся.

– Нафиг, – послышалось невнятное из-под маски, – это без меня. Пусть лучше пристрелят…

Денис глянул вниз – ни подоконника, ни балкона там не оказалось, только белесая муть от неба до земли, ветер кружит ее, кружит, да все на одном месте. Пашка вжимался в стенку и по шажочку – по два, отступал от края. Денис еще раз глянул вниз, в полумрак коридора: оттуда ломились человек пять, на первый взгляд, так что шансов не оставалось.

– Без меня, – еле шевеля губами, повторил Пашка. Даже под маской было видно, как он побледнел, лоб покрылся испариной. Пашка протянул Денису желто-зеленые лохмотья и вовсе закрыл глаза.

– Без меня…

Хлопок разрыва заглушил слова, порывом ветра принесло вой сирены, тот резанул по ушам, Денис поморщился. Из рамы точно сами собой вылетел фонтанчик мелкой щепы и осыпался на стекла масок.

– Да ладно тебе, – Денис запихнул яркую тряпку в нагрудный карман и вытолкнул Пашку из окна. Оглянулся на застывшие тени, махнул им и шагнул в белую бездну.

От падения аж дух захватило, желудок подкатил к горлу, потрескавшийся кирпич стен и хлопья снега слились в тошнотворную круговерть. Сделалось жутко холодно, точно в полете все одежки разом слетели, дыхание перехватило, перед глазами медленно проплывали раскуроченные оконные проемы: один, второй, третий. Ветер дунул в лицо, маску запорошило снежной пылью, кирпичи и черные глазницы окон пропали из виду. Мелькнула елка с обломанной верхушкой, пропала, Денис повернул голову и неловко рухнул в сетку между вторым и первым этажами. Организаторы не подвели, сетка спокойно выдержала двоих мужиков, летевших с четвертого этажа, почти с крыши. «Гамак» приятно спружинил, закачался, точно в детстве, Денис повалялся так еще немного, гася истинно щенячий восторг. Давно такого не было, последний раз, наверное, еще в школе, когда зацепером на электричке две станции проехал и ошалел от скорости, ветра и дикой какой-то свободы. Даже орал тогда что-то, помнится, и махал ошалевшим пассажирам электричек на параллельных путях. Правда, тогда было лето, и ветер дул теплый, но все равно очень похоже. Денис встал на колени и помахал парню, что на фоне черных дымных клубов живописно стоял на коленях в проеме окна на втором этаже и призывно махал руками в ответ.

– Вставай, пока Костя не приперся. – Денис толкнул Пашку, но то не шелохнулся. Так и лежал на боку с неловко подвернутой рукой, пейнтбольный «калаш» валялся на краю сетки.

– Паш, пошли. Хорош придуриваться.

Та же реакция, вернее, полное отсутствие. Инструктор в окне вытянулся в струнку и вроде как собирался спрыгнуть к игрокам, но опасался, что троих сетка точно не выдержит. Денис подобрался к Пашке и тронул того за плечо, перевернул на спину.

Пашка не шевелился, глаза у него оказались приоткрыты, под веками виднелась белая полоска, прошитая алыми жилками. Губы в крови, она струйкой стекала на подбородок и пропадала под курткой. Денис сорвал с Пашки маску и хлопнул по щекам, когда за спиной раздалось шипение. Это инструктор, так и зависший в проеме на карачках, что-то быстро говорил в рацию и не сводил с Дениса глаз.

– Паш, ты чего? – Денис всмотрелся в его бледное лицо, – ты живой? Паша, не шути так.

Тот будто ждал, приоткрыл глаза, глянул сначала в небо, потом на Дениса и шумно, глубоко вдохнул.

– Не дождетесь, – Пашка попытался сесть, но руки скользили по сетке, а зубы выбивали отчетливую дробь. Пашка вытер перчаткой кровь, скривился и снова попытался сесть, а руки скользили, точно лапы у щенка. И сам Пашка, невысокий, но крепкий, жилистый, прошедший две войны мужик, сейчас напоминал бестолкового щенка: нескладный, нелепый, мутный взгляд, нерезкие движения. Денис помог ему сесть, заглянул в глаза. Пашка наощупь сгреб с сетки горсть снега и вытер себе лицо. Помогло: взгляд стал осмысленный, зубы стучали не так громко.