— ...Одного не пойму, почему вы приводили на приёмы в моем доме лишь своего сына? — интересуется Драко, сложив руки на груди. Гермиона бросает на него озадаченный взгляд, не понимая о чем он, и тогда Драко поясняет ей: — Как только я увидел лицо этого Регулуса младшего, вспомнил, что пару раз видел его на приёмах в Малфой-мэноре с мадам Робер, которая представляла его как своего то ли племянника, то ли крестника, точно уже не вспомню.
— Несмотря на моё отчуждение, мой сын все же тянулся ко мне, и я пару раз в мирное время брала его с собой в Лондон. Но вот Айола... — Джозиан горестно поджимает губы. — Она ненавидит меня всем сердцем... Особенно она возненавидела меня после того случая год назад...
Она резко замолкает, неуверенная стоит ли им рассказывать подробности.
— Что произошло, мадам Робер? — участливо подталкивает её продолжать Гермиона.
— ...Случилось то, что испугало меня, и я совершила не лучший поступок, о чем жалею. Я хотела как лучше, но своими действиями я очень ранила Айолу, а вместе с ней и Регулуса... Они оба были слишком юны... Я знаю, какого это, — расплывчато лепечет Джозиан, не глядя ни на одного из слушателей. Драко и Гермиона непонимающе переглядываются, потеряв суть её слов. И тогда Гермиона решает подойти ближе к мадам Робер и утешительно взять её за руку. Женщина обращает на неё рассеянный взгляд и тут же берет себя в руки. — Суть в том, — продолжает она, стирая с лица слезы, — что после того случая, они разочаровались в жизни. Они загорелись идеей воссоздать ритуал, о котором как-то услышали из моего разговора с Нарциссой. У Айолы возникла идея изменить этот мир, подстроив его под себя... А Регулус... он всегда готов был пойти за ней куда угодно. — Встречая их хмурые выражения лиц, Джозиан спешит дополнить: — Вы должны понять, они жили в изоляции на домашнем обучении и никого, кроме друг друга, не любили... — Она вдруг осекается и, что-то для себя осознавая, отчаянным голосом тихо заключает: — И в этом виновата я... Я плохая мать.
Гермиона не берётся судить её. Она не представляет, какого было бы ей, если бы она в свои девятнадцать лет потеряла любовь своей жизни и осталась одна с двумя маленькими детьми. Не удивительно, что Джозиан не выдержала всего этого.
Ни для кого не секрет, жизнь особенно жестока именно к хорошим людям. Она ломает, забирая близких. Проверяет на прочность, совершенно не заботясь, что однажды всего этого напора может оказаться чересчур много. И ты уже не сможешь восстановиться, уже не сможешь смотреть на мир как на нечто прекрасное, когда внутри тебя не остаётся ничего, кроме зияющей раны.
Гермиона видит по глазам Драко, что он изменил свое мнение о Джозиан.
Люди хрупкие создания. Чтобы уничтожить какого-то, не обязательно убивать. Всего-то-навсего нужно забрать самое дорогое. Потеря и одиночество медленно съедят человека заживо изнутри, выковывая из него бесчувственное каменное изъявояние снаружи.
И только тот, кто когда-то чувствовал запредельно много, способен иссякнуть полностью и уже не чувствовать вовсе.
Саундтрек: Heathens – Twenty One Pilots
Пока Гермиона вводит в курс Гарри, Драко наконец выпадает случай поговорить с мамой.
— У тебя же совсем недавно был день рождения! — раздосадованно вспоминает Нарцисса, сидя напротив сына на диване в гостиной Джозиан. — Я хотела послать тебе твой любимый яблочный пирог, но мне даже сову отправить не позволили...
— Ничего, мам, я и не ждал от тебя никаких поздравлений, ты же была в плену... — уверяет ее Драко и с лёгкой улыбкой припоминает: — А пирог мне приготовила Гермиона.
— Да? — приятно удивляется Нарцисса, бросая на беседующую в стороне с Поттером Гермиону любопытный взгляд. — ...Она хорошая девочка, тебе очень повезло с ней.
Лицо Драко украшает улыбка, когда он также переводит взгляд на Гермиону, которая сейчас в другом конце комнаты в красках пересказывает Поттеру то, что им пришлось увидеть в омуте. А заметив на себе их взгляды, неловко улыбается в ответ, гадая о чем Малфои говорят и почему так смотрят на нее.
— Я знал, что ты поймёшь... — говорит Драко, возвращая взгляд к матери. — Ты, в отличие от отца, всегда меня понимала.
Сердечно накрыв его ладонь своей, Нарцисса на мгновение о чем-то задумывается.
— Кстати, об отце... Думаю, мне стоит отправиться к нему во Францию.
— Что? Зачем? — Драко не верится, что, когда он только нашёл её, она тут же собирается исчезнуть.
— Как это зачем, Драко... Каким бы ослом твой отец ни был, он мой муж. К тому же не думаю, что я могу вернуться в Малфой-мэнор.
— Ты можешь пока остаться в доме у Гермионы, я уверен, она будет не против, — решительно предлагает он. — А позже я смогу найти для тебя другое безопасное место.
— Сынок, ты ведь живёшь сейчас с ней. Я не хочу вам мешать... Тем более я нужна Люциусу, — убеждённо стоит на своём Нарцисса. — Он же сейчас совсем один. И Мерлин знает, что там с этой его затеей покорить французское правительство... Вероятно, он уже предупредил их об угрозе. — В глазах Нарциссы зарождается беспокойство. — А вдруг он снова пьёт? Вдруг не принимает свои лекарства?
Драко фыркает.
— Он не приложил никаких усилий, чтобы найти тебя. Уверен, он сейчас живёт себе припеваючи и уже выжег меня из всевозможных гобеленов.
— А что, по-твоему, он мог сделать, Драко? — строгим голосом начинает причитать Нарцисса. — Стать гангстером, как ты? Он очень волнуется за меня, я это знаю. Пока не прознали про возможности моего обручального кольца, мы много говорили... Он хочет все исправить. И, может, твой отец и погорячился из-за твоего выбора, но он никогда не откажется от тебя, Драко, поверь, — заверяет она, заглядывая в его недоверчивые глаза. — Ты его единственный сын. Дай ему время.
Драко в этом очень сомневается. И, честно говоря, до Люциуса ему сейчас не было абсолютно никакого дела. Но, стоит признать, Нарциссе сейчас действительно будет безопаснее всего с ним во Франции. Когда же она пытается уговорить и его тоже отправится во Францию, прихватив с собой Гермиону, Драко категорически отказывается. Им нет смысла скрываться, чтобы потом все равно проиграть, когда уже весь мир будет у ног наследников Блэков. Да и желания у них такого не возникало, тем более, когда сегодняшняя дуэль показала, кто из них сильнее в бою. Ко всему прочему, они были не одни. Англо-итальянская мафия была в их распоряжении, горя желанием отомстить за Джонни Диллинджера.
Выслушав от Гермионы всплывшую историю Регулуса Блэка и Джозиан Робер, Гарри также остается под впечатлением от их трагичной участи. Получается так, что Верховные приходятся Драко кузенами, отчего последний не особо остается в восторге. Они не знают о них многого, но ненависть за их поступки никуда не пропадает, а в особенности уверенность, что Верховные, проиграв им в этот раз, на достигнутом не остановятся. Они обязательно будут искать мести. Так что Гарри, Гермиона и Драко находят не лучшей идеей долго задерживаться здесь и оставляют составление стратегии по борьбе с ними на лучшее время.
Джозиан со своими полномочиями заместителя министра, по просьбе Нарциссы, сотворяет для неё межгосударственный портключ до Франции. Нарциссе остаётся лишь самой его настроить на шато Малфоев в Ницце. Гарри забирает хранившего молчание Рона в Нору. Нарцисса, скрепя сердце, прощается с Гермионой и Драко, обняв и поцеловав сына и его девушку в щеки. И, так же распрощавшись с Джозиан, берётся за портключ и исчезает.
Мадам Робер, которую многие знали исключительно как железную леди, предстала в совсем ином свете: будучи ранимой, она стала сломленной и впоследствии — холодной. И Гермионе было её жаль. В ней не было злого умысла. Изначально, Гермиона на подсознательном уровне смогла понять её суть, и поэтому доверяла.
Они с Драко тоже собираются уходить, но перед этим Гермиона останавливается, чтобы напоследок сказать Джозиан:
— Я не считаю вас слабой, мадам Робер.
