Неожиданно сорвавшись с места, Йонас побежал вглубь плато, а Эгле в это время – во дела! – уже бежала в направлении тайги. Нагнав её на спуске, остановил, и свободной рукой стал подзывать Матвея. Планшет остался во внедорожнике, хотя спрашивали удивлённые глаза, и чем-то внезапно и очень взволнованная Эгле по-своему отвечала супругу: указывала пальцем, попеременно, то на тайгу, то на свое ухо.
Подошел Матвей.
– Чует шо-то…, – успокаивая дыхание, сказал он больше себе самому. – …Ты Шамана слышишь? – спросил так, будто знал, кто там – в тайге.
Платок на шее Эгле всполохнул жёлтым светом.
– Одно кодло, бля…, – а шо я говорил?!
Матвей сделал шаг в сторону, навёл ствол на тайгу, но в прицел увидел лишь отблески красного цвета…
– Свали! …Уйди, – прикрикнул он на Эгле, – я не собираюсь стрелять…
Эгле не двинулась с места, а Йонас, подбив в ту же минуту ствол карабина вверх, выдернул его из рук Матвея, так же умело, как и загнал патрон в патронник тем же самым, одним, движением руки.
«Полуавтомат!» – сообразил Матвей, дожидаясь пока Йонас с Эгле первыми ступят на скальную тропу спуска с утёса.
Прохлада Подковы уже студила их возбужденные лица, когда из тайги выбежал Шаман. Он приближался стремительно, неся в зубах что-то белое и писклявое. Позади него упруго семенила рысь, рябая от крапа. Эгле пошла им навстречу, словно ждала этого, Йонас последовал за ней, а Матвей даже не удивился тому, что, отойдя метров на пять, тот сбросил свой карабин в траву. Но Шаман, оббежав супругов, своим не иначе летящим движением нацелился на Матвея и тот запаниковал. Бежать не стал – просто не смог, только закрыл глаза и приготовился снова – в Ад. Что-то ещё боролось в нём со страхом, но лишь до того момента, покуда страх не лёг ему на кроссовки и не зашевелился… Этот же страх, спустя какой-то время, раздёрнул ему веки, вернув солнечный свет и дыхание – в ногах лежал и пискляво скулил рысёнок, но ни Шамана, ни Йонаса с Эгле нигде уже не было видно.
В очередной раз Матвея прострелила догадка: ещё поживёт, но теперь и он – в кодле! А глядя на то, как рысёнок волочит задние ноги в не зажитых ранах, даже знал, что ему теперь делать…
…Вернувшись домой, он грубо, но не со зла успокоил восторг жены Ульяны, когда она сразу же потянулась руками к рысёнку, точно к младенцу, какого им, в бездетный дом, принёс аист и передал через Матвея. Да и не привыкать ей к таким манерам своего мужа. Но и тени от восторга не осталось на её розовощёком лице, когда тот спросил голосом, не предполагающим возражений:
– Где бутыль с бабасиками?
И, хотя он знал, где прячет Ульяна трёхлитровый бутыль с деньгами, всё же спросил об этом – Ульяна вынесла его, и румяны с её лица тоже исчезли.
Вытряхнув на стол стопки денег, перевязанные красной нитью, согласно номиналу купюр, он, ничего не объясняя, разделил их на две части – одну часть рублей рассовал себе по карманам, а другую так и оставил на столе. А когда рысёнок напился молока, практически искупавшись в нём от жажды и дикой жадности, суетливо ушёл с ним, опять же, ничего не сказав.
Остановившись несколько раз, по пути к дому Йонаса и Эгле, Матвей, не похожий на себя приветливым добродушием, позволил детишкам подержать, немножечко, рысёнка в руках…
…От утёса ветер принес знакомый Лису громоподобный рык. Ненавистный ему с того самого момента, когда он услышал его впервые. И даже оттуда он ему угрожал. Это раскатистое рычание говорило ему ещё о том, что Шаман напал на воинов откуда-то сверху, а их ответный отчётливый визг, придушенный неожиданностью его атаки, что через минуту-другую стая лишится очередных двух взрослых волков. …Раздался выстрел – короткий шипящий звук, а эхо – тут как тут: с болью одного из воинов!.. Значит, и двух минут не понадобиться.
Лис кинулся на Марту – у него осталась одна, может быть, и две попытки, но теперь только её убить. Да он затянул с этим: волчица зашла в воду по грудь, и ждала его там. Передние лапы вожака, коснувшись воды, прогнулись и набежавшая волна окатила до самого хвоста, потушив в нём решимость. Чудовища, отобравшего у Лиса власть над озером, поблизости не было, да оно могло появиться в любой момент. И в озеро волчица забежала именно поэтому.
Задрав морду, Лис тягуче завыл. На его зов тут же отозвались воины – двое мчали к нему берегом, и один – из тайги, сзади. Только не добежав до своего вожака двух прыжков, все трое, заскулив, помчались обратно – от утёса, берегом, взрывая лапами песок нёсся Шаман. Заметив брата, Марта выбежала из воды и, швырнув своими задними лапами мокрым песком в морду того, кто застыл в нерешительности, помчалась навстречу своей звериной радости.
Лис остался один. Не побеждённый и в этот раз, но его власть над территорией ускользнула от него, точь-в-точь, как белая волчица: триумфально! Сражаться на смерть не входило в его планы. Он покидал озеро и берег, не торопясь и, тем более, не паникуя, а в тайгу вбежал с высоко поднятым хвостом, чтобы убежать никем незамеченным и не уличённым в побеге…
…Йонас и Эгле застали Матвея, сидящим у них на крыльце. На коленях у Агне спал рысёнок. Не сговариваясь все засобирались – Матвей первым уселся во внедорожник, через минуту к нему присоединилась остальные.
Развернувшись, от утёса, «Крузак» мелко дрожал кузовом, а Матвею понадобилось немного времени, чтобы вспомнить кое-какие слова. И ещё немного времени, чтобы правильно выстроить из них смысловую цепочку:
– Едем в Тангар. …Это километров сто отсюда. …Знаю …одного костоправа …по зверью. Если нужно будет, я там останусь. …Поехали!
…Возвращению брата Марта была рада. Шаман не противился её игривой радости, но свою сдерживал – запах Лиса определил ему путь и нужно было спешить пока дул встречный ветер.
Рысь была где-то рядом. Её никто не видел, даже Марта, а это – преимущество внезапности! На внезапность своего появления в стае Шаман и рассчитывал. А на таёжную кошку – тем более: уж она-то помнит, кто мучил и чуть было не утопил её едва живого рысёнка!..
Марта трусила за ними тайгой, не зная об этом, да за холмом могло лишь быть лежбище Лиса и его воинов, а холм с обугленным остовом осины она только что пробежала. Потому вздыбилась и накатила от хвоста до ушей её белая шерсть, морда оскалилась, а лапы будто ничего и не касались – сама тишина уносила волчицу всё дальше и дальше. В прыжке от неё бежал Шаман. Его вид угрожал всем, и это то, чего в нём не было раньше. Похожий и не похожий на себя прежнего, этим он немало удивил, но, вместе с тем, в нём не осталось покоя. Терзаемый, не понятно, чем, он буквально проламывал собой кустарники на пути, а свалы и валежник перепрыгивал так, будто научился летать. И для Марты он, действительно, научился этому за то самое время, покуда они были порознь.
Перьев горлиц и куропаток под лапами становилось всё больше и больше – значит, недалеко уже и логово стаи Лиса. Шаман и Марта разбежались на стороны, между ними, точно проросла из земли – рысь. Рыжевато-дымчатая она и днём, в чередующихся лучах солнца, была не видна, а кисточки на ушах – таёжные первоцветы, да и только!
К лежбищу стаи подошли с трёх сторон. На подступах к нему – ни единой живой души, оттого Шаман и Марта, сойдясь в центре поляны, остановились и завалились в траву: они опоздали – Лис увёл свою стаю чуть раньше.
На лай Шамана примчалась рысь. Пришло время с ней познакомиться Марте. …Высокие ноги, сильное туловище. Короткая, плотная, ловкая. Голова небольшая, широкие желтовато-серые глаза, круглые зрачки. По бокам короткой морды – длинная белая шерсть. Эта белая шерсть и такая же на брюхе, украшенная не густым крапом – всё, что понравилось белой волчице. Да и рысь не подошла к ним ближе, чем приближалась до этого к Шаману, а Марта, заметив на брате не совсем ещё зажившие раны, и вовсе утратила к ней интерес.
…Вечерело, когда Шаман, поднявшись на утёс, расположился на привычном для себя месте и в привычной для кедрачей позе: на задних лапах, голова опущена, глаза закрыты. Давненько его не видели на плато. В артели поговаривали – ушёл в тайгу. А Игорёша так и вовсе лупил мамкины глаза и божился при этом, что хитрый и коварный Лис добрался всё же до горла чужака. Брехня, значит – и не то, и не другое! Так они сейчас думали: те из них, кто со двора видел чёрного волка живым и невредимым. Да никто и не верил в эти разговоры. Пришлыми волками с весны гудела вся округа, а это сотни километров от Кедр во все стороны. Да и центр посёлка мало-помалу стал перемещаться к утёсу. По крайней мере, сюда зачастили, как никогда до этого, и не только кедрачи. Болтали всякое. Увидеть Шамана – берегись недруга: где-то совсем рядом, увидеть Марту – бойся простуды или еще чего-то в этом роде. Болезни, словом, бойся. А если вместе их увидишь, да гоняющимися друг за дружкой – скоро проблемы разрешатся сами собой. Только бы не выли – это плохо!
