– Эй, – я обернулась и позвала Катю, но та проигнорировала меня, сделав вид, что одна на подоконнике. Тогда я подползла, насильно обняла её и ткнулась в шею, пахнущую бергамотом и сандалом. Подруга повырывалась для вида, но быстро сдалась. – Ну, прости. Меня просто нервирует эта ситуация. Теперь я связана с Егором теснее, чем задумывалось. Мало того, что работа над интервью продолжится, то есть мы ещё будем видеться, так ещё и этот долг. Прости, что я такая чёрствая. Как там операция прошла?
– Слава сказал, хорошо, – ответила подруга, но голос ещё звучал обиженно. – Ладно, ты тоже меня извини, я на нервах уже который день, всякий бред несу. Я так за него переживала. Мы тогда крепко поругались, он не звонил, я думала всё, конец. А потом случилось это несчастье. Никогда не забуду его голос по телефону, когда он говорил, что деньги срочно нужны… Я думала, сама с инфарктом грохнусь, – воспоминания эмоционально окрасили её тембр. Я крепче стиснула миниатюрную подругу в объятьях.
– Всё будет хорошо, не беспокойся. И у его родственницы, и у вас.
– Ага, – шмыгнула она носом и захлопнула тетрадь. – Всё, не могу я больше эту муть учить. Завалю, так завалю, – она просунула конспект под задницу и обхватила меня тонкими руками в ответ. Так мы и сидели с ней некоторое время. – Ты сейчас куда?
– Не знаю, на работу мне только к пяти. Может, погуляю, может, домой.
– Артём сегодня на смене?
– Да, блин, – хихикнула я. Если Катька снова завела старую пластинку, значит, точно с ней всё нормально. – Только толку с него?
К коллеге-татуировщику она меня подталкивала уже давно. В принципе, он ничего, но меня смущало, что на десять лет старше. Видимо, его это тоже стопорило, потому что, хоть интерес к себе я замечала, но дальнейших действий мужчина не предпринимал.
– Да я тебе говорю, запишись к нему на сеанс. Пусть набьёт розу на груди или на заднице. А можно на лобке, тогда вообще не отвертится, – теперь уже потешалась Катюха.
– Бедняга, он же тогда работать не сможет, – улыбнулась я. – Не, я не хочу. Это слишком большая ответственность – вечные украшения на теле.
На ум невольно пришли руки Импа, покрытые множеством тёмных рисунков. Логотип группы, да, и я со своим аргументом, выпрыгивающим из декольте. Кажется, краска тронула щёки, и Катя захихикала, подумав, естественно, максимально пошлое.
– Пирсинг мне нравится больше, – я коснулась серёжки на брови, а потом заправила прядь за ухо, мочку и хрящ которого украшали маленькие колечки.
– Тогда ты предложи ему что-нибудь проколоть, – живой интерес подруги красноречиво отразился на лице.
– Ага, конечно, – фыркнула я. – Тебе там на семинар не пора? А то подбиваешь меня неизвестно на что.
– Так я выступаю в твоих интересах, – Катька прыснула в рукав. – Но я и правда, пойду уже. Удачного тебе вечера.
– Спасибо, – ответила я и, одёрнув платье, поспешила по лестнице вниз.
Я достала из сумки плеер, размотала наушники, но запустить музыку не успела – в просторном холле первого этажа увидела Славу.
Чёрные волосы застыли силой геля и торчали вверх по всей голове, как острые кончики «безе». Серая футболка под потрёпанной косухой, протёртые до белизны и местами рваные джинсы, видавший виды рюкзак. Типичный панк. Он тёрся прямо на сходе с лестницы и что-то рассказывал другу, отчего тот ржал не переставая.
Мне он был не нужен, и заговаривать я не собиралась, но они так громко хохотали, сгибаясь лбом к коленям, что я невольно остановилась.
– Привет, – сказала я, задумавшись, стоит ли добавлять, что сочувствую его горю.
Меня не услышали. История оказалась такая уморительная, что парни уже вытирали слёзы и общаться могли только междометиями и обрывками фраз. Я помозолила им глаза с полминуты, а потом надоело изображать статую, и я дёрнула Славу за рукав.
– Эй! Привет, говорю!
Наконец он обернулся. На сером, как газетная бумага, лице выделялись ссадины, на скуле исходил красными точками небольшой кровоподтёк. Под опухшими карими глазами темнели круги. Тонкие губы потрескались. Но если не обращать внимания на все эти украшения, парня можно было назвать симпатичным. Только вот мне не хотелось.
Никогда ничего не имела против панков, но почему-то неряшливость в одежде именно Славки меня раздражала. И цвет его глаз тоже, как некрепко заваренный чай. Да, я предвзята, но имела на это право. В их отношения с Катькой я не вмешивалась, но мне они исключительно не нравились.
– Салют, – ответил парень и заправил за ухо сигарету. Весь хрящ унизывали кольца, в мочке болтался чёрный крест. А вот пальцы у него дрожали, так что папироса чуть не выпала. Честно говоря, по его взгляду я вообще не понимала, узнал он меня или нет, но вскоре парень подтвердил, что не совсем всё плохо: – А где Катрин?
– На пару пошла.
– А-а-а-а, – протянул он и заозирался. – Я тоже щас пойду на свою.
– Сочувствую, что у тебя с тётей несчастье случилось.
– Чего? – парень удивлённо посмотрел на меня.
– Ну, у тебя же родственница в больнице, – в первый миг я даже растерялась. – Ты деньги экстренно ей собирал на операцию, или я что-то путаю?
– Ах, это! – Славка рассмеялся, почесал бровь и запустил руки в карманы. – Да-да, я тебя просто не расслышал. Деньги собрали, хороший хирург попался, всё ладно сделал. Никаких осложнений, теперь она точно поправится, – проговорил он быстро и на одном дыхании, как заученную фразу. А ещё смотрел куда-то мимо, что я обернулась, заинтересовавшись, кому там, за моей спиной, он рассказывал.
– А что у неё было? – спросила я, начиная что-то подозревать.
– Ой, не спрашивай. Я ни в жизнь не повторю двухэтажное слово диагноза, «лапа…», «холи…», – хохотнул он, но видя мой пронзительный взгляд, погасил улыбку. – Вырезали ей что-то, желчный или желудок. Короче, откуда-то оттуда.
Вырезали «что-то», прекрасно. Действительно, разницы никакой, один орган или другой, рядом же. И чего по сто раз брюшину вскрывать? Лучше оптом удалять, чтобы потом не заболело. Профилактика – залог здоровья. Я не знала, фигеть громко или тихо.
– А в какой больнице она лежит? Может, мы с Катей съездим, навестим её?
Наверное, по моим прищуренным глазам и жёсткому тону, Славка что-то понял, потому что теперь не отворачивался, а голос ужесточил:
– Не надо, спасибо. Ты и так много сделала.
– Моя заслуга здесь мизерная, – я качнула голову к плечу. – Но я передам Егору при встрече твою благодарность.
– Уж не забудь, – хмыкнул парень и засобирался. – Ладно, счастливо. Я на пару.
И он пошёл по лестнице вверх. Друг, всё это время молчавший, укоризненно посмотрел на меня и потопал следом. А я отошла к расписанию, но не видела названий предметов – они сливались в нечитабельную кашу. Все органы чувств отдали ресурсы мозгу, который зашуршал с небывалой силой.
Как можно забыть, что надо удалять, когда у тебя родственник под нож ложится, и ты собираешь деньги на операцию? Выглядело так, будто Славка только что «вспомнил» не до конца заготовленную легенду. Боже!
Я холодела от мысли, что всё это чётко спланированный обман с одной единственной целью – выкачать с дураков бабло. Вдруг были ещё жертвы?
Схватившись за голову, я отошла в сторону. Так, Игла, спокойно. Постарайся оценивать ситуацию объективно, а не через призму предвзятости. Да, ты не любишь Славу, но может, он просто на эмоциях «память потерял». Такое бывает, мозг любит обманываться. Не надо себя накручивать. А вдруг и Катька в сговоре? Но ведь они не знали, что я достану деньги. Кинули клич на дурака или намеренно звонили мне? Ведь у меня есть богатые друзья, она это знала. Чёрт, так и до паранойи недалеко.
Раньше надо было думать! Не просить денег у Егора, а вперёд во всём разобраться. Теперь, если всё, как я предполагала, кто-то крепко встрял. И это не Катя или Слава.
Я отошла к дальней колонне и прислонилась к ней, отворачиваясь от лестницы. Я не планировала скрываться, но чтобы переварить внезапно свалившуюся на меня информацию, понадобилась точка опоры. Пища для ума поступала ежеминутно и в совершенно неудобоваримой форме.
