— Я возвращаюсь на службу, мессир, и отправляюсь на войну. Вот рапорт, — Ариэль положил на стол перед магистром пергамент.

— Отправляйся, — равнодушно сказал магистр, даже не взглянув на рапорт.

Глава Ордена был, как всегда, безупречно одет и чисто выбрит, но на его мужественном лице больше не было решительности, только растерянность и усталость, хотя и не было понятно от чего он устал. Ариэль видел, что магистр не желает с ним разговаривать, но желания этого человека больше его не интересовали, и он задал вопрос, который раньше был бы понят, как неслыханная дерзость:

— Почему вы скрыли от жителей столицы, что идёт война?

— Потому что это не их проблема, — магистр, который раньше и не подумал бы отвечать на такие вопросы, сейчас всё же ответил, хотя и довольно раздражённо. — Ни к чему нервировать обывателей, сражаться — дело рыцарей.

— Но рыцари бегут с поля боя. Ведь к вам же приходили гонцы с просьбой о подкреплении.

— На Востоке достаточно сил для отражения агрессии. Гонцов послали трусы, которых я в своё время арестую, а пока посадил под замок этих бесстыжих гонцов.

— Освободите гонцов и направьте их в регионы, где ещё есть свежие силы Ордена, с приказом немедленно отправляться на восток.

— Ты, я смотрю, на моё место захотел? Так садись, а я пошёл.

— А куда ты пойдёшь? С дезертирами вино пить? Не советую. Там тебя просто забьют до смерти.

— Как ты смеешь так разговаривать с магистром!

— А я не вижу перед собой магистра!

Магистр как-то весь сразу сник, искоса глянув на Ариэля глазами побитой собаки. Он помолчал некоторое время, потом встал, прошёлся по просторному кабинету и вдруг неожиданно сказал:

— Помоги мне, Ариэль.

— Так я же для вас не больше, чем вирус чумы.

— Так и есть. Но сейчас кругом чума. Советы вируса будут очень кстати. Гонцов я отправлю. Но что делать с городом? Когда канцлер умер, мне пришлось взять на себя временное управление царством. Но я не знаю, что делать. Мне докладывают, что в городе массовые беспорядки. А как я их остановлю?

— Надо создавать городскую стражу.

— Из кого, каким образом?

— У вас остались ещё хотя бы пара-тройка верных сержантов?

— Да и с десяток ещё наберётся.

— Пошлите их в город, пусть они найдут среди лавочников лидеров отрядов самообороны и пригласят их к вам. Это стихийные вожди, они и создадут городскую стражу. Выдайте им как минимум кольчуги и шлемы, а, пожалуй, и мечи пора выдавать, в городе уже появились вооружённые дезертиры. Введите какие-нибудь специальные значки для городской стражи, люди должны знать, что имеют дело с представителями власти. Ваш опыт военного организатора плюс народная смекалка в сумме дадут не плохой результат.

— Хорошо. Но в городе уже почти иссякли запасы продовольствия, а село больше ничего не присылает.

— По деревням тоже надо послать вооружённые отряды, но ни в кое случае не отбирать у крестьян зерно силой. С крестьянами надо мирно договариваться, лишь для внушительности поглаживая при этом рукоять меча. Лучше всего этим отрядам набрать с собой хороших тканей, металлических изделий и всего того, что на селе не производят. Учитесь обмениваться. Начнёте отбирать зерно, и царство утонет в крови, сарацины ангелами покажутся.

— Тут столько всяких тонкостей… Оставайся в столице, Ариэль. Будешь моим заместителем, вместе порядок наведём. Сейчас не время для личных антипатий.

— Да при чём тут антипатии, мессир. Я — рыцарь, моё место на войне.

— А я, по-твоему, кто? Ты думаешь, меня когда-то учили царством управлять? Я ведь тоже рыцарь, но на войну отправиться не могу.

— Мессир, я уверен, что спасение царства придёт, как ни странно, с восточной войны. Сейчас там уже появились рыцари, которые прошли через кровь, но не сошли с ума и не забыли о Боге. Они тонут в море хаоса и безумия, им надо помочь сплотиться, и тогда они не только победят сарацин, но и всё царство спасут.

— Ну хорошо. Назначаю тебя главнокомандующим всеми вооружёнными силами царства. Действуй. Хотя я совершенно не представляю, как тут с гражданскими проблемами разберусь.

— Опирайтесь на стихийных народных вождей, мессир. Они уже горюшка хлебнули, и у них наверняка есть мысли, что надо делать. Дайте им статус, полномочия, создайте из них какой-нибудь чрезвычайный совет. А главное — возьмите себя в руки, мессир. Простите, что вынужден так говорить.

— Ничего. Ты — вирус, тебе можно.

— Я ухожу на войну, дорогая. Надо подумать, где бы нам тебя спрятать. Сейчас даже в монастырях недостаточно безопасно.

— Самое безопасное место — рядом с тобой, Ариэль.

— Рядом со мной скоро будут свистеть стрелы и мелькать клинки.

— А что будет свистеть и мелькать в тылу, ты не знаешь?

— Твоя правда… Мы переживаем не просто войну, а крушение царства. Участь женщин в столице может оказаться очень горькой, но на войне им тем более нечего делать.

— А кто у вас в Ордене лечит раненных?

— Никто… В Ордене никогда не было раненных. Если на учениях и случалось пораниться, так ведь бальзам мгновенно заживляет любые раны.

— Дай-ка руку, дорогой.

— Ариэль протянул руку, Иоланда мгновенно выхвалила кинжал и чувствительно порезала ему палец. Ариэль с удивлением посмотрел на жену.

— Какие-то чужие дядьки будут проливать кровь моего рыцаря, — шутливо прошептала Иоланда, словно обращаясь к ребёнку. — Это нечестно, я сама первая пролью его кровь. Помажь-ка пальчик бальзамчиком, мой хороший.

Ариэль помазал ранку бальзамом, который всегда имел при себе.

— Ну как? — полюбопытствовала Иоланда.

— Похоже, что никак. Такую незначительную ранку бальзам должен был вылечить сразу, но я вижу, что он не работает.

— Не то чтобы совсем не работает, бальзам по-прежнему способствует заживлению ран, но действует очень медленно, я уже проверяла и, полагаю, что в тяжёлых случаях бальзам теперь бессилен. И вряд ли он универсален в новых условиях. Мы теперь живём в обычном мире, дорогой, а не в волшебном царстве пресвитера. Ты представляешь, чем это обернётся на войне?

— Пока не очень, но ты-то как можешь это представить?

— Я включила воображение, Ариэль, я же творческий человек. Представь себе большой сарай, где на полу лежат десятки раненных. Они кричат от боли, просят их перевязать, просят, наконец, подать им воды. И кто всё это будет делать? Здоровым воинам некогда помогать раненным, им надо сражаться, кто же будет ухаживать за несчастными? Ты же сражался во внешнем мире.

— Я не участвовал там в затяжной войне, лишь в одном крупном сражении, после которого наших раненных попросту добивали. Никогда об этом не думал, но уже понимаю, что ты права. Ты хочешь помогать раненным? Но ведь это надо уметь.

— Я научусь. Мне есть, что делать на войне.

— И ты не боишься близкой смерти?

— Разлука это и есть смерть. Я не живу без тебя. А смерть — это всего лишь разлука. До встречи в Царстве Небесном. Мы не должны разлучаться, Ариэль. Да ведь мы и не сможем.

Рыцарь о многом хотел сказать жене. Например, о том, что там придётся шагать по лужам крови и блевотины, что перевязать одного раненного, это совсем не то же, что выдержать зрелище массовых страданий, что там она столкнётся с глубинами человеческого грехопадения и наслушается такого, к чему её уши совершенно не приспособлены. Он хотел ещё многое сказать, но не сказал ничего, потому что не было смысла. Он вдруг почувствовал, что она всё это и без него понимает, и даже если понимает не всё, то всё примет, как есть. Он осознал, что им суждено вместе пройти через земной ад, и никакая сила не сможет изменить того, что суждено. Они оба не были рождены для покоя. Им обоим не было смысла бояться и беречь себя. Надо было просто принять свою судьбу. «Когда ты успела так повзрослеть, моя маленькая девочка?» — прошептал Ариэль. Иоланда просто пожала своими хрупкими плечиками.