– А если не денется? – Марфа Васильевна строго смотрела на дочь.

– Всё! Разговор окончен! Мы не дадим ему жизнь свою ломать! – сорвалось у Марии Ивановны, но сразу опомнившись, она бросилась к матери. – Мамочка, ты прости. Один он у меня. Ну пусть он живёт, как все люди. Я внуков хочу. Понимаешь?

– Смотри, дочь, не перестарайся… – вздохнула баба Марфа.

Расставание было трудным. Утро выдалось дождливым, казалось, что даже сама природа не рада этому расставанию. Баба Марфа то и дело вытирала платком слёзы, дочь Мария, целуя мать, плакала. Один Серёжка стоял у калитки, опустив голову. О чём он думал в ту минуту – знал только он и Господь. Давече он допоздна засиделся в церкви, наедине со своими мыслями, не имея ни сил, ни желания покинуть святую обитель.

– На всё воля Божья, – перекрестив паренька на прощание, сказал отец Иоанн.

Одиннадцатый класс. После лютой зимы наступила оттепель. Долгие морозы сменились долгожданным весенним теплом. Снег ещё лежал на холодной земле, и ледяные ветра нет-нет да напоминали о себе. Мартовское солнце постепенно пригревало землю.

Сергей с головой погружался в учебники. Летом предстояло поступление в МГУ. Каждый вечер он звонил бабушке, справляясь о её здоровье, и время от времени, втайне от матери, позванивал отцу Иоанну.

Жизнь текла размеренно, без каких-либо острых углов, пока…

– Серёж, бабушка нынче померла, – Это звонил отец Иоанн. – Давеча заходил к ней – вроде всё хорошо было, а сегодня с утра ноги сами к ней понесли, да поздно. Приедешь?

– Да. Да, конечно, – проглотив комок в горле, выдавил из себя Сергей.

– Матери скажи…

– Господи! Мама. Мамочка! – рыдала у гроба Мария.

– Дорогая, не убивайся так. У тебя сердце. Тебе беречь себя нужно, – успокаивал жену Максим Петрович. – Все мы смертны. Все там будем рано или поздно.

Серёжка стоял возле гроба в полном оцепенении. Что он переживал в тот момент – одному Богу известно. Он хоронил не только свою любимую бабушку и своё детство, но и частичку себя.

Бабуля лежала в простом сколоченном гробу и казалась такой маленькой и щупленькой старушкой – больше похожей на крупную куклу. Сергей гладил её холодные руки, стараясь согреть их…

– Крепись, сынок. Молись за неё, – Отец Иоанн отпел Марфу Васильевну по всем правилам. На похороны пришло много народу. Все знали друг друга, а поэтому провожали в последний путь всем миром.

– Что с домом думаешь делать? – спросила во время обеда соседка Марию.

– Ой, не знаю. Не до него сейчас, – Мария, опухшая от слёз, гладила рукой фотокарточку матери. – До лета постоит, а там посмотрим.

За обеденной суетой никто не заметил отсутствия Сергея. Хватились только вечером, когда мгла опустилась на село.

– Нет его на речке, и к соседям не заходил, – Максим Петрович был не на шутку взволнован.

– Бедный мальчик. Он так любил Марфу Васильевну, – дед Митрофан, стоя у нового штакетника, курил самокрутку.

– Да вы его в церкви ищите. Он и летом оттуда не вылезал, – вставила свои пять копеек деревенская девушка.

Мария побежала к церкви. Сергей стоял на коленях перед иконой Иисуса Христа и читал Псалтырь, акафист «У Бога все живы». Его чтение прервал голос матери.

– Хватит! Поиграли – и будет! – Мария решительным шагом подошла к Сергею и вырвала книгу из рук. – А вы! Что вам нужно? Что вы моему сыну вдолбили в голову? – закричала она Иоанну, вошедшему в церковь. – Он у меня один! Понимаете?

– Мама, что ты! Ты ведёшь себя неподобающе. Мама, опомнись! Отец Иоанн, простите её! – Юноша был в отчаянии. Он любил и мать и отца Иоанна и не хотел вражды между дорогими его сердцу людьми.

– Неподобающе? – кричала Мария. – А красть единственного сына – это подобающе? Разве этому учит вас ваш Бог? Не отдам! Костьми лягу, но сына не отдам. Так и знайте.

– Мама, мамочка, успокойся. Отец Иоанн, простите её. Она не понимает, что говорит.

– Бог простит, – тихо произнёс Иоанн. – Отведи её домой, это в ней горе говорит.

На крики прибежала Любушка, соседи, и Максим Петрович. Взяв под руки, Марию отвели в избу, напоили валерьянкой и уложили спать.

– Сынок, – Максим Петрович приобнял сына за плечи. – Сынок, ну что ты там будешь делать в этой церкви? Ведь там совсем другая жизнь. Ну хочется тебе верить, ну верь ты ради Бога. А совсем отказываться от мирской жизни – это никуда не годится. Мать только доведёшь. Одумайся. Посмотри вокруг… красота-то какая. Девчонки вокруг тебя табунами кружатся, ну чего тебе не хватает?

– Папа, – Сергей чувствовал, что пришло время сказать правду. – Я хочу служить Богу. Понимаешь? Я не знаю, как тебе это всё объяснить…

– Вот не знаешь, и не объясняй. – прервал его отец. – не будем об этом. Думай о матери.

Сергей остался один сидеть на скамеечке. Его душа от безысходности всё вернуть назад разрывалась на тысячи кусочков. Как много он ещё хотел сказать бабушке, как много он для неё сделать не успел. Она понимала его как никто другой. Как он будет теперь жить дальше? В голове то и дело всплывали то слова матери, то отца.

– Может, они и правы? Может, нужно смотреть на жизнь по-другому? Но как?

Ход его мыслей прервала старая кошка, запрыгнув на руки к Сергею.

– Совсем ты одна осталась, – паренёк погладил Мурку, из глаз потекли слёзы. Сейчас его никто не видит, сейчас ему можно побыть немножечко слабым. Сергей обнял кошку, уткнувшись в неё головой, и расплакался, дав волю своим чувствам.

– Общее количество баллов – 98! Вот это успех! Да с таким результатом тебе не в Москве учиться, а в Гарварде! – Мария Ивановна летала от счастья. – Сынок, ты у нас умница.

Она накрыла богатый стол. Деликатесы сменялись домашней стряпнёй: запечённые утки, рыба под шубой, копчёности и т. д. и т. п.

– Да он у нас молоток! – радовался Максам Петрович. – В понедельник же едем в Москву! Будем поступать! Ура! – Отец откупорил бутылку шампанского. – За тебя, сынок! За твою светлую голову! За твоё светлое будущее!

– И за наше светлое будущее! – Мария передала Сергею бокал шампанского и поцеловала его.

Бокалы зазвенели от прикосновения.

– Как колокола. Звук такой же чистый и звонкий, – в раздумье произнёс Сергей.

Сделав вид, что никто ничего не услышал, мать продолжала подавать на стол. Вскоре подошла Любовь Петровна – родная сестра отца, с мужем, потом подтянулись соседи, и вскоре за столом собралась большая и дружная компания.

– Мы кого-то ещё ждём? – спросил Сергей, показывая на два лишних прибора.

– Да, – замялась Мария Ивановна. – Я пригласила свою подругу.

«Подруга» не заставила себя долго ждать.

– Заходи, заходи, дорогая. Знакомьтесь! Это Настенька! Мы с её мамой вместе работаем. Мама прийти не смогла, ну да ничего. Молодец, что ты пришла! А то бы я обиделась, – расплылась в улыбке Мария Ивановна.

Она поставила стул возле Сергея, ловко отодвинув родную тётку.

– Серёжа, поухаживай за гостьей! Ну, за моего гениального сына! Ура!

– Урааа! – подхватили присутствующие. – За тебя, Серёга! За твою золотую голову!

– Вам положить уточки? – Сергей вежливо обратился к молоденькой гостье.

– Да, спасибо! – Настенька стесняясь отпила шампанского.

– А Настенька тоже едет поступать в Москву. Так же?

– Да. Вот только не знаем, когда. Может, через недельку-другую.

– Хочешь, поедем с нами? – тут же предложила Мария Ивановна.

– Да мне неловко, – ещё больше смутилась Настенька.

– Брось! И поживёшь у нас. Мы Серёне в Москве купили квартиру! – лукаво улыбаясь, раскрыла свои карты Мария.

– А почему мы не знаем? – возмутилась Любовь Петровна.

– Да что ты придираешься? – оборвал её муж. – Купили и купили. Молодцы! Наливай, будем обмывать квартиру.

Вновь зазвенели бокалы. Пиршество постепенно подходило к концу. Несмотря на большое количество выпитого спиртного, все твёрдо стояли на ногах. Во время проводов гостей не обошлось без дружеских поцелуев с признаниями в любви.