– Да какой дурак может ему довериться? – задался про себя вопросом сэр Икс, пытаясь рассмотреть того, кто стоит рядом с сэром Игреком и кому он так льстиво улыбается. И сам себе ответил. – Наверняка тот, у кого он денег занял. – Немедленно сделал всё объясняющий вывод, было успокоившийся сэр Икс, пока ему на ум не приходит другая, сбивающая его с толка мысль. – А ведь дураков среди избирателей всегда было больше. И значит, сэру Игреку можно не переживать за исход выборов. – Сэр Икс аж потемнел лицом, от таких маячивших перспектив перед своевременно сориентировавшимся в избирательных раскладах сэром Игреком, а не перед ним, не готовым преклонить свою гордыню перед избирателями и подать свою руку всякому дураку, за коих он всех кроме себя считает. И кто спрашивается после этого дурак. Ответ очевиден.
И на этом, пожалуй, сэру Иксу можно было отчаяться, чего он и хотел сделать, направившись прямиком к Президенту, чтобы шепнуть ему на ухо, что тут за его спиной делается, но тогда какая может быть интрига в предстоящих перевыборах Президента, и сэру Иксу по наущению случая, немедленно приходит в голову новая мысль, которая всё и расставляет по своим местам и даёт ему свой шанс на победу в президентской гонке. – Да кто ж ему даст в долг? – удивляется самому себе и своей наивности сэр Икс, с этим выборами совершенно забыв о наличии всем известного на сэра Игрека компромата – он всем свои долги прощает.
– Ну, а раз таких людей среди членов клуба по определению быть не может, то у меня появляется большой шанс на победу. – Подведя итог своим рассуждениям, сэр Икс улыбнулся и, повернувшись к ожидающему его ответа мистеру Сенатору, многозначительно ему кивнул. И с этого момента можно сказать предвыборная гонка началась, где каждый из кандидатов, что удивительно и неудивительно одновременно, шёл на свой выбор под одним и тем же лозунгом: «На его месте должен быть я!».
Так вокруг сэра Икса сплотились все те члены клуба, кто придерживался левых убеждений, – те, кто вместе с ним сидел по левую руку от нынешнего президента, – ну а за сэра Игрек соответственно встали горой все те, кто оказался уже с ним по правую сторону от президента. Но это всё касается только лишь наиболее радикально ищущих для себя поддержки со стороны сильных мира сего. Что же касается тех, кто не видел причин занимать ту или иную позицию, и даже редкую оппозицию в единственном числе, которую занимал товарищ Гвоздь, у которого на всё про всё, была своя непоколебимая никакими искушениями точка зрения, то они, как и при всяких политических раскладах бывает, до последнего сомневались и выжидали, что же кандидаты такого экстраординарного предложат, что перетянет их здравомыслие в сторону другого, его не столь многообещающего противника.
Что же насчёт товарища Гвоздя, то попытки его перетянуть на свою сторону неоднократно тоже пробовались (и наверное, если кому-то из кандидатов, удалось бы заручиться его поддержкой, то исход выборов был бы предсказуем), и всегда почему-то в баре, куда его под надуманным предлогом заманивали доверенные лица того или иного кандидата. Где они, через обильное принятие на грудь провоцирующих на изменчивость взглядов напитки, и приступали к перековке товарища Гвоздя. При этом доверенные лица кандидата, зная вспыльчивую натуру товарища Гвоздя, не спешили ему в лоб задавать прямой вопрос: «А ты нашего кандидата уважаешь?», – а после череды последовательных смен пустой посуды на полную и обратно, ударив кулаком по столу, с глазами на выкате, в чём, несомненно, преуспел сеньор Феррари, обрушивали на Гвоздя смесь вопросительного сомнения и своих слюней.
– Вот ты мне скажи! – Орёт на весь погребок сеньор Феррари. – Ты меня уважаешь или нет? – И судя по взгляду сеньора Феррари, где его глаза, под воздействием выпитого, подчинившись физическим законам глядели, не просто раскосо, а в так называемом раздвоении, то тут сразу и не сообразишь, на кого он сейчас смотрел. Так что товарищ Гвоздь имел полнейшее право отклониться от первоочередного ответа, сославшись на то, что пока тот тип, на которого сеньор Феррари сейчас смотрит, не ответит, то и он не проронит слова, пока не разберётся с тем наглецом, который посмел проигнорировать своего лучшего друга, сеньора Феррари. Что прибивает сеньора Феррари на чувствительность, и он немедленно хватает мимо проходящую официантку за её юбку и усаживает себе на колени, чтобы сказать ей то, как он уважает товарища Гвоздя, за которого он любого здесь в этом погребке умоет.
Ну а официанты, а в особенности официантки, народ такой, что они вечно не того от посетителей ожидают, что и на этот раз в полной мере проявилось на лице удивлённой официантки, которая совершенно не рассчитывала на такие откровения со стороны сеньора Феррари, который сперва ей показался куда более деятельным мужчиной. И с этой оценкой, правда в отрицательном контексте, также был полностью согласен и бармен погребка Костя, в чьи планы давно уже входила близость с пойманной сеньором Феррари официанткой, а тут такое дело, что без вызова подмоги, своих друзей из охраны, не разберёшься.
Ну, а как только старший смены группы быстрого реагирования Витёк, прибыл в погребок на помощь своему другу бармену Косте, то он и выступил в качестве парламентёра, поинтересовавшись у сеньора Феррари, а не собирается ли он сегодня здесь подзадержаться, а то заведение испытывает нехватку трудоспособных рук, в деле мойки полов. На что погружённый в пределы лицевого внимания официантки, сеньор Феррари, будучи слишком занят, ничего не ответил, а вот товарищ Гвоздь, со своей стороны не испытывая особой занятости, в один удар кружкой по голове Витьку, свалив его с ног за всех ответил, в тот же миг став для сеньора Феррари единым кандидатом в президенты. О чём он правда по утру совершенно уже не помнил, как и то, как его звали, чему отлично поспособствовали кованные ботинки доверенных лиц другого, только уже местного кандидата в главы погребка, бармена Кости.
Но всё это серые выборные технологии, о которых все знают, и даже знают то, кто использует в тёмную сеньора Феррари, пока они дают сбой, то никого не интересуют. И поэтому кандидаты в президенты, пока не найдут других действенных способов перетянуть чашу весов в свою сторону, вовсю сыплют бисером обещаний, на которые каждый кандидат не должен скупиться. Умение аргументировано, убеждающее и с цифрами в руке делать многообещания, есть тест на профпригодность кандидата даже не в президенты, а хотя бы в отсталые региональные политики.
– А всё очень просто! – сделав умный вид и что-то прикинув на калькуляторе, даёт свой предвыборный ответ на вопрос: «И как же вы справитесь с нашими двумя вечными проблемами?», – один из кандидатов в советчики. – Отвечать за плохие дороги дураков нет. Ну а как только мы добьёмся одного из двух результата, неважно в какой очередности, то и проблема сама собой решится.
– С дураков начнёт. Даже не сомневайся. – Почесав затылок, промолчал избиратель, будучи про себя не дурак, так раскрывать себя и планы кандидата. А ведь это был первый шаг по выполнению предвыборных обещаний кандидата. Во дурак, что промолчал. Но тогда мы вернулись к исходному положению, с равным соотношением дураков и дорог. Какой-то прямо замкнутый круг получается. Что и говорить, а политика дело чрезвычайно не простое. И если уж взялся врать, то ври с умом. И тут можно констатировать факт того, что без этого фигурального оксюморона, без своего впадения когнитивный диссонанс, не перейти из кандидатов в выбранные лица.
Но всё это только слышимая часть предвыборных технологий, которая вряд ли может устроить всех этих зубров от литературы, которых на красноречивое слово не проведёшь, а вмешательства иностранной лексики, со своими не переводимыми речевыми оборотами, только смущает выборщиков, которые могут ещё подумать, что у кандидата не достаточный словарный запас, так что, чтобы добиться хотя бы небольшого отрыва в этой гонке за президентское место, то нужно предложить что-нибудь более существенное.
