– Нет, я боролся за жизни, – уверенный в себе сказал я.

– В этом и есть твой минус, Егор, – подхватила разговор Мария. – Ты считаешь, что жизнь важнее смерти, и что смерть – это конец всего. Но это совершенно не так. Мы тебе хотим предложить расширить твои познания и возможности.

– Ты готов, парень? – с издевкой спросил уже раздражающий меня Ильдар. – Хотя нет, не отвечай, я и так все знаю.

Этот грубиян настойчиво гнул свою линую.

– Естественно, ты согласен! Так вот, – начал он, – За всеми нелепыми смертями, и особенно за случаями добровольного ухода из жизни, стоят люди из другой, альтернативной вашей реальности, системы. Каждого, кого они завербуют, становится их подчиненным, мы называем их Фантошью. Они часто становятся вовлеченными в совершенно непредсказуемые ситуации. Их могут использовать по своему назначению как в вашем мире, так и в других реальностях. По – современному выражаясь, перепрошивают сознание, и они могут стать кем угодно, начинав существовать по новому, совершенно не вспоминая о прошлой жизни события. От обычного рабочего, в нужных кругах став предателем, раскрывая тайны своим хозяевам, может сесть и на место президента к примеру, совершив переворот в небольшом государстве.

– А теперь к самому главному, – уже размеренно продолжал Ильдар. – Та девушка… Полина ее зовут, верно? Так вот, ей была отведена особая роль, и это не место в парламенте или крупной инвестиционной компании, даже не кресло президента.

Ильдар понизил голос.

– Она … – он неуверенно смотрел на Машу и на меня. – Мы не знаем, кто она – вдруг неожиданно для меня заявил Ильдар.

– Да, Егор, – подхватила Маша, – Мы, как и ты, долго ее искали, пытались разобраться и помочь. Просчитывали все линии ее судьбы. Все, как оказалось, тщетно, кто-то очень могущественный закрыл ее даже от других пространственных слоев. Но вчера мы весомо нарушили их план. Полина осталась жива, ее разум полностью им пока не подвластен. Но она не в безопасности, ты должен нам помочь, стань одним из нас. Стань выше понимания твоей реальности и своей плотской сути. Мы хранители равновесия среди душ, ушедших в прочие миры. Мы находимся за гранью тех воплощений, что ждет каждого после омертвения тела.

***

Они пришли ко мне, зная, что я не раздумывая соглашусь. Мне дали всего ночь, одну только ночь для моей жизни в этом мире. Лишь ночь, которую я так не любил, стала для меня покрывалом перед пробуждением осознания жизни и грядущих перемен.

Я грустью пойман, мыслей спрут

Завороженный вдохновеньем.

Я тот, кого потом сочтут

Планеты нашей обновленьем!

Меланхоличным одеялом

Укрою каждого сердца,

Чтоб исцеляющим порталом

Впредь не являлись небеса.

Распотрошённою тоскую

В тиши раскинутой ночи,

Повелеваю пустотою

Луны, рождающей парчи.

Глава II

      Всегда необъясним тот момент, когда ты открываешь глаза и ощущаешь действительность. Я проснулся не от резкого изменения сознания или фактора воздействия, а наоборот, проснулся мягко, даже непривычно сладко и размеренно. Ранее пробуждение меня всегда приводило в общий тонус работы, а сейчас я был расслаблен и приятно спокоен.

– Что – то не так, – мысленно отметил я и попытался вглядеться в окружающую обстановку. Ничего не изменилось в моей квартире, она пребывала еще в утреннем сумеречном виде.

– Чараша! Чаруш, девочка моя, иди ко мне, – единственное, что пришло в голову, позвать кошку, которая послушно отозвалась, и в полной тишине были слышны неестественно громкие передвижения к хозяину.

      Сейчас я специально позвал ее, чтобы осознать, в привычной ли я квартире и, самое главное, реальности. Как известно, кошки могут видеть потусторонний мир, и именно она как раз была моим родным помощником – «инструментом», моим успокоительным.

      Зачастую по утрам, слыша звуки будильника или мое шевеление, она тут же прибегала, залазила на кровать и, утыкаясь мокрым носом, целовала, ложилась рядом на одну со мной подушку. Либо укладывалась на грудь, повернувшись обязательно хвостом, продлевая мое пребывание в кровати.

      Вот и сейчас она оказалась у моего лица и прижалась своей головой в мой подбородок. К этому ритуалу были ею допущены лишь самые близкие. Я с улыбкой поцеловал любимицу в мокрый нос, от нахлынувших вдруг эмоций, от осознания рядом близкого и родного захотелось ее раздушить.

– Не уходи в паранойю, – заставив меня вздрогнуть, прозвучал голос Ильдара. – Шизофреник мне не нужен.

Кошка прыжком устремилась в другую комнату, а я подскочил на кровати.

– А ты кого хотел увидеть? – смеялся Ильдар. – Ты думал, мы тебя оставим одного в просторах ночи и твоих снах? Нет, друг, ты теперь важный элемент в цепи всей взаимосвязи. Мог и сам догадаться, что одна из фаз влияния на сознание человека – это сон!

– Поясни, – тихо и в меру требовательно сонным голосом спросил я.

Он провел манипуляцию рукой передо мной и закрыл глаза. Я в тот же миг перенесся в совершенно другую комнату.

      Осознание сна и нереальности не наступило. Я лежал на узком диване в полной темноте, повсюду витал запах нежилого здания, надо признаться, очень удушающая атмосфера.

Приподняв голову, я увидел отвалившуюся штукатурку и плесень, она выедала изнутри старое строение, наполняла запахом прелости и гниения всю комнату.

Рассудок, как ни странно, был более мне подвластен, нежели тело, которое стало тяжелым, а каждое движение более медленным. Определенно это было пребывание во сне.

Я со своей способностью к возвращениям легко переместился в сознание привычного мира

– Ты что так быстро, Егорушка? – продолжал ехидствовать Ильдар.

– Насмотрелся на стены, – буркнул недовольно я.

– Перемещайся обратно и продолжи сон, – настойчиво велел Ильдар. – Сейчас я поддерживаю твою жизненную энергию, но вскоре ты сам научишься ее контролировать и не впадать в кому. Астральная проекция может быть очень сильной и реальной не только в воспоминаниях и снах, но и в других реальностях, в том числе и в нашей. Многие неумело, но смело этим пользуются, отсюда у них и появляются провалы в памяти, забывчивость, неадекватное поведение, дурные сны и лунатизм. Сомнамбулизм – очень сильная штука, Егорка.

– Что за пренебрежительная форма обращения ко мне? – по-учительски возмутился я.

– Был у меня товарищ, Егоркой я привык его звать, а с тобой, я так понимаю, долго еще предстоит работать, вот по-свойски и решил обратиться.

То, что форма «был» меня смутила, я из-за деликатности не стал озвучивать, да и вообще спрашивать о тезке. Но видимо его самого это как-то задело, и он резко поменялся в лице, пристально, гипнотически будто закачал в меня, скопировав со своей карты памяти файлы с переживаниями, воспоминаниями его напарника Егора.

Я не стал им, я не перенес через себя жизнь, Егора – напарника, я будто бы оказался в очках виртуальной реальности и мне проецировали все важнейшие событийные истории, приключившиеся с Егоркой.

Череда губительных событий настигла его как ни странно по возращении в родное село Шалаши Хлебновской волости Николаевского уезда после несения службы в тяжелейший период в стране после окончания гражданской войны.

Однопрестольная православная церковь, при которой была открыта церковно – приходская школа была единственной на всю округу, в нее и устроился Егор в помощники подработать да знания получать. Работы в то время не было, в регионе началась страшная засуха, дефицит продуктов питания, а в менее крупных районах наблюдался повальный голод.

Прошли месяцы, и беда настигла и жителей села, продовольствие кончалось, личные запасы дворового хозяйства опустели. Среди причин голода было отсутствие каких-либо значимых резервов провианта у правительства советских республик, что привело к тому, что в регионе появлялись тысячи умирающих от голода, распространение каннибализма, детоубийство и бесчеловечная борьба за жизни.