Это милая комната. Они выбрали светло желтый, и комната выглядит светлой. Дин сам смастерил колыбельку, удостоверяясь, что он поместил на нее так много защитных символов, сколько мог. Весь дом полон символов, ловушек, всего того, что убеждает их в том, что ничего не сможет пробраться в дом — или выбраться из него.

Несколько дней назад Сэм отыскал тот ангельский знак, что был в их комнате, когда они были маленькими, и они поместили его в детскую. К большому удивлению Сэма, Дин провел эту ночь, рассказывая истории об их маме.

— Это прекрасно, — говорит Сэм, кладя свои руки поверх рук Дина. Их обручальные кольца звенят, ударяясь друг о друга, и Сэм не может не посмотреть на два кольца. Это может быть только листом бумаги, но это значит так много для них. Они официально женаты, мужья в горе и в радости.

— Да, это так, — Дин целует его в голову, потирая его живот, — Теперь ты можешь выбираться оттуда, сынок.

Сэм до сих пор дрожит, когда слышит, как Дин произносит «сын», и его сердце начинает биться в безумном ритме. Он не может дождаться, когда же он сможет увидеть Дина с их ребенком, он уже может представить их вместе.

— Не говори ему этого, ему нужно подождать еще три недели.

— Уверен, что он не против. Внутри должно быть очень тепло.

— Хмм… Ага. Ну, я все равно хочу, чтобы он вылез в один прекрасный день. Я даже не могу больше видеть свои ноги, — жалуется Сэм, спускаясь по лестнице.

— Хочешь, чтобы я сделал тебе массаж? — посмеивается Дин, усаживаясь на диван.

— Это меньшее, что ты можешь сделать для меня, — говорит Сэм, закидывая свои ноги Дину на колени.

Дин корчит лицо в отвращении, но все равно массирует ступни Сэма.

Смешно, насколько домашними они стали, и как быстро это произошло. Они оба выросли и более чем готовы приветствовать их сына.

Сэм не вернется в школу еще несколько месяцев после беременности, но он все еще занимается онлайн, отказываясь полностью исключать учёбу.

— Сколько детей ты хочешь? — спрашивает Дин, сильнее сжимая ступни Сэма.

— Это единственный ребенок, который когда-либо у нас будет. Я люблю тебя, я люблю его, но я не собираюсь быть беременным еще раз.

— Ты говоришь это из-за своего геморроя? — Сэм пинает Дина, что только заставляет его смеяться сильнее.

— Это не смешно, ты, козел, — дуется Сэм, — Это больно!

— Я знаю, детка, — Дин пытается выглядеть сожалеющим, но жалко проваливает эту попытку и начинает смеяться снова, к большому раздражению Сэма.

— Надеюсь, у тебя он тоже будет.

— Это действительно грубо, Сэмми, — Дин прикладывает руки к сердцу, притворяясь обиженным, прежде чем наморщится и наклониться за поцелуем.

Сэм закатывает глаза, но целует его, не имея возможности противостоять.

— А ты? Скольких ты хочешь?

— Ну, больше, чем одного. Я не хочу, чтобы наш сын был в одиночестве, понимаешь? Все эти года, взрослея в дороге, я просто… Я думаю, что если бы тебя не было бы рядом, я был бы таким… одиноким. Я хочу, чтобы он знал, каково это — знать, что всегда есть кто-то, кто на твоей стороне.

— Так что, двух детей? — произносит Сэм, стараясь не показать, как слова Дина влияют на него.

— Ага. Ну, или, может, троих. Или четырёх. Или пятерых.

— Надеюсь, ты найдешь кого-то, кто выносит всех этих детей.

Дин смеется, притягивая Сэма ближе к себе.

— Я приму то количество детей, которое ты захочешь мне дать. Одного или десятерых. Это не имеет значения.

— Думаешь… думаешь, мама с папой хотели еще детей? После меня, я имею в виду.

Дин молчит несколько мгновений, медленно потирая руку Сэма. Он всегда говорит о браке их родителей, будто это был брак, полный любви, такой, какой хотели бы все. Но это было не так. Они любили друг друга, они правда любили, но это не означало, что весь он состоял только из радости и счастья. Он помнит, как отец ушел на целые две недели, и то, как сильно они ссорились.

— Не знаю, Сэм. Я так не думаю.

— Но они не были нами, понимаешь? Никто вообще не является нами. Мы… люди, и любовь между людьми проходит, но мы не можем перестать любить друг друга. Ты всегда будешь моим братом, и я всегда буду твоим.

— Я любил тебя, даже когда ты еще не родился. Что заставляет тебя думать, что я однажды прекращу любить тебя? — Сэм улыбается, снова целуя Дина, и забирается на него сверху.

— О, ты не прекратишь. Я не позволю тебе, — говорит он, руками проводя вверх и вниз по торсу Дина.

— Люблю, когда ты такой властный, Сэмми.

Он кладет свои руки ему на талию, позволяя Сэму слегка подвинуться. Теперь это единственная позиция, которая доступна им для секса, но Дин уверен, что она его любимая. Ему нравится видеть, как Сэм трахает себя его членом, подпрыгивая так, словно от этого зависит его жизнь. Ему нравится то, как Сэм закрывает глаза, будто он в другом мире сейчас, перед тем, как он сильно кончает, иногда даже без прикосновения к себе.

— Не очень хорошая идея, — говорит Дин, его эрекция покоится под задницей Сэма.

— Почему?

— Что, если это навредит малышу?

— Док сказал, что все в порядке, — стонет Сэм, начиная тереться быстрее.

— Да, но что, если он ошибся?

Сэм прекращает двигать бёдрами, смотря на него с самым ужасным сучьим лицом.

— Так что, никакого секса остаток месяца? А потом никакого секса несколько месяцев после?

— Посмотрите-ка на мою маленькую шлюшку.

Сэм ударяет его.

— Отлично. Ты меня не хочешь. Тогда я сделаю это самостоятельно.

К удивлению Дина, Сэм выглядит рассерженно, топая вверх по лестнице и бормоча что-то, что Дин не может разобрать.

Он следует за ним, удивляясь, как Сэм превратился из милого и влюбленного в разозленного в одно мгновение ока.

— Сэм? — зовет Дин, входя в комнату, где Сэм сидит на постели, — Что ты делаешь?

— То, что ты делать не хочешь, — отвечает Сэм, снимая рубашку.

— Прости за то, что заботился о тебе и малыше, Сэм. И я не думаю, что хорошо злиться на кого-то за то, что он не хочет заниматься сексом.

Сэм открывает рот, чтобы ответить, но снова закрывает его, прежде чем пристыженно уставиться в пол.

— Прости, — шепчет он, — Я просто… Я знаю, что я теперь… большой, но я не хочу, чтобы ты перестал хотеть меня из-за этого.

— Да, ты большой, с нашим ребенком внутри, и это прекрасно. Ты все еще ужасно великолепный, — щеки Сэма заливает румянец и он застенчиво улыбается.

— Нет, я не великолепный.

— Да, ты такой, — утверждает Дин, садясь на кровать, — Может, мы могли бы сделать что-нибудь другое. Что-то без проникновения.

— О чем ты думаешь? — спрашивает Сэм, прикусывая губу.

— Ну, — шепчет Дин, забираясь на Сэма, — Я мог бы отсосать тебе, — Дин целует его в шею, — Я мог бы вылизать тебя, — он кусает сладкое местечко Сэма, — Или, я мог бы прокатиться на тебе.

— Что?

— Мы могли бы… поменяться? Если ты хочешь…

— Серьезно?

— Я не против, — говорит Дин, будто это ничего не стоит. Это не так, но Сэму не нужно об этом знать.

— Нет. Я имею в виду, я хотел бы, но я хочу сделать это правильно, как ты сделал это со мной.