— Печальное зрелище, — разнесся по залу спокойный голос.
Малфой в жизни бы никому в этом не признался, но в этот момент он едва не вскрикнул, потому что этот ледяной, властный голос он узнал бы из тысячи. Сомнений больше не оставалось. Спиной к ним, заложив руки за спину, стоял Тёмный Лорд. Все головы Пожирателей как по команде повернулись к говорящему.
— Взгляните, что осталось от нашего воинства, — продолжил говорить Волдеморт. — Взгляните, что осталось от армии, которая ввергала в ужас наших врагов. Горстка перепуганных, жалких лордов. Вздрагивающие от каждого шороха, слабые, изнеженные, преисполненные сомнениями и неуверенностью. Это ли та армия, что я оставил четырнадцать лет назад?
Поддавшись несколько суицидальному, по мнению Люциуса, порыву, из группы Пожирателей выступил Уолден Макнейр.
— Милорд, — опустившись на колени, выдохнул он, — я прошу, простите нас…
Тёмный Лорд медленно обернулся, и по залу прокатился потрясенный ропот. Лицо волшебника перед ними походило на череп, обтянутый серой кожей. Густые черные волосы с едва заметными серебристыми прядями были зачесаны назад, открывая высокий лоб, а резко выдающиеся скулы и впалые щёки, придавали магу сходство с демоном, которое усиливалось при взгляде на глубоко посаженые алые глаза, что осматривали Пожирателей с холодным, расчётливым вниманием ядовитой рептилии. Глядя на это нечеловеческое лицо, больше походящее на восковую маску, невозможно было понять истинный возраст волшебника, Волдеморт и до исчезновения выглядел несколько пугающе, но теперь… как много в нём осталось от человека? И всё же это был он. Даже невзирая на пугающий облик, в этом лице прослеживались черты их господина.
Тонкие, бледные губы растянулись в кривой усмешке, будто его забавляла реакция Пожирателей.
— Простить? — взгляд алых глаз остановился на склонившемся в поклоне маге. — И за что же, по-твоему, я должен простить вас, Уолден? — он обвел взглядом остальных Пожирателей. — За вашу трусость? За мелочное желание спасти собственную шкуру, вместо того чтобы отыскать своего Лорда? За ваше лживое лицемерие? — он помолчал. — Или быть может за то, что вы, жалкие глупцы, не решились продолжить то, что начал я? За то, что вы разбежались по норам, словно свора перепуганных крыс, позволив отловить и выпотрошить вас по одному? Ни одно сопротивление не продержится без лидера, так почему же никто из вас, трусов, не захотел взять на себя ответственность и продолжить войну? Даже без меня вы могли сломить и подавить их! У вас в руках была власть, деньги, армия! Но что же вы сделали? Вы отказались от своих идеалов, целей, убеждений. Вы, глупцы, отринули свою гордость, своё величие, свою силу в угоду собственному страху! Позволили растоптать и уничтожить всё, что я строил годами! Позволили своим соратникам гнить в тюрьме! Смотрели, как тех, с кем вы бились бок о бок за лучший мир, казнят, убивают, преследуют и травят, — полный ярости голос Тёмного Лорда, отражаясь от стен залы, гремел, напоминая раскаты грома. — Вы, те, кого боялись и почитали, позволили превратить себя в посмешище! Позволили страху разобщить вас и уничтожить всё, за что мы боролись! И никому из вас, ни одному стоящему в этом зале, не пришло в голову помочь своим соратникам, тем, кто больше десятилетия гниет в тюрьме за то, что не позволил страху взять над собой верх! Кто решил сражаться за то, во что верил. Все, кто сейчас стоит в этом зале — трусы! — прогремел Волдеморт. — Напуганный, тупой скот. Вы превратили знак тьмы на своих руках в позорное клеймо! Вы променяли величие и власть, что я оставил для вас, на смрадные норы запуганных животных. И всё, что я сейчас вижу перед собой, это жалкое стадо тупых овец. Вы, чистокровные лорды, упивающиеся своими связями и кичащиеся благородным происхождением, лишь трусливое, бесполезное клейменое стадо. Даже у сторонников Дамблдора, предателей крови и грязнокровок, больше достоинства чем у вас, потому что они верили в то за что сражались и умирали! Чего вы ожидали, появившись здесь сегодня? Что я защищу вас? Верну вам былое величие? Принесу больше силы и власти? Что вы, насекомые, сделали для этого? Чем заслужили моё уважение к вам? Вы сегодня принесли мне лишь свой страх и свою беспомощность. Я не вижу здесь ни одного мага, кто стал бы олицетворением величия. Я вижу грязь под своими ногами, позор магического населения и деградацию. Я вижу трусов, слабаков и лжецов. А теперь вы, ничтожный скот, никчёмные выродки, ползаете у моих ног, вымаливая прощение? Омерзительно, — Волдеморт в презрении скривил губы. — Ползите по своим норам, насекомые, ползите в свои убежища, падайте на колени перед своими детьми, перед своими женами, перед всеми до кого вам есть дело. Падайте и молите их о прощении. Молите о прощении каждую вдову и вдовца, каждого замученного пытками и искалеченного войной, истерзанного магглами, каждого осиротевшего во время войны ребенка, брошенного в грязных приютах. Потому что они страдают ни за что. Потому что вместо величия вы своей трусостью принесли им лишь позор, изгнание и страх! Потому что вы забыли, за что мы сражались! Наше поражение принёс не годовалый сопляк со шрамом на лбу или его грязнокровка-мать, а вы сами!
Каждое слово Тёмного Лорда разносилось по залу жгучими волнами гнева, который был так силен, что давил на плечи, заставляя, ссутулив спины, прогибаться под гнётом бушующей ярости. Сжимать кулаки и стискивать зубы в молчаливом бешенстве, ощущать, как пылают лица то ли от злости, то ли от стыда, как по телу прокатывается дрожь. Первым сломался Паркинсон.
— Милорд, — хрипло прошептал он, низко склонившись в поклоне, — молю вас, выслушайте! Вы исчезли, и мы оказались в затруднительном положении. Без вас никто не знал, что делать, но у многих были семьи и дети, милорд, мы лишь защищали то, что были в силах защитить.
— Я не ставлю вам в вину ваше желание защитить свои семьи, Сайрус, — неожиданно спокойно произнёс Волдеморт. — Но то, что вы годами пресмыкались перед кретином-министром и грязнокровками вызывает у меня отвращение.
— Милорд, мы лишь делали все, что в наших силах, и ждали вашего возвращения, никто не смог бы заменить вас…
— Если ты думаешь, что я не знаю о том, что произошло на последнем собрании Пожирателей четырнадцать лет назад, ты сильно ошибаешься, Паркинсон, — процедил Тёмный Лорд. — Мне известно, что после моего исчезновения среди вас были те, кто готов был идти дальше. Кто готов был привести вас к победе. Именно ты и тебе подобные не позволили осуществиться этому плану. Вы позволили своим соратникам остаться в меньшинстве, зная… прекрасно зная, что у них не хватит ни сил, ни ресурсов довести дело до конца. Вы бросили их гнить в тюрьме и умирать под пытками на допросах. А теперь тебе хватает наглости заявлять, что вы хотели защитить свои семьи?! За вашу трусость пострадали те, кто мог стоять с вами плечом к плечу. Ползи к Гринграссам и Монтегю, червь, и рассказывай о том, как защищал свою семью.
— Милорд, ваши слова больно ранят меня, — прохрипел Паркинсон, дрожа от стыда и ярости.
— Ранят? — очень тихо переспросил Волдеморт, и отчего-то этот почти мягкий тон напугал Люциуса куда сильнее, чем гром его прошлой речи, тем временем Тёмный Лорд неторопливо обвел взглядом остальных Пожирателей, по губам его расплылась кривая усмешка. — Есть ли ещё оскорбленные, помимо дражайшего Сайруса? — светским тоном уточнил он.
В зале после этих слов повисла раскаленная гнетущим напряжением тишина. Волдеморт расправил плечи, осматривая безмолвных волшебников бесстрастным взглядом.
— Если среди вас есть те, кто искренне верит в свою невиновность, в душе которых нет ни тени раскаяния и стыда за собственную трусость, кто не считает, что подвел и предал не только меня и собственных союзников, но и самих себя. Тех, кого так страшно обидели, — он презрительно ухмыльнулся, — мои слова — я не задерживаю, — Тёмный Лорд чуть повел рукой в сторону, — дверь там.
Сбитые с толку Пожиратели обменивались недоумевающими взглядами.
