*
С тех пор, как Гарри вернулся от Дафны, отношения с Сириусом не улучшились ни на йоту и, казалось, становились только хуже. Крёстный, конечно, не упустил возможности выразить своё негодование касательно самовольного побега, а Поттер из принципиального упрямства даже не подумал извиниться, хотя, в общем-то, осознавал, что был не прав. Он даже не рассказал ему о том, что случилось с Дафной. Вся эта ситуация угнетала Гарри сверх меры, но он никак не мог заставить себя помириться с крёстным, предпочитая угрюмо отмалчиваться в своей комнате или огрызаться по любому поводу. Сириус, он был уверен, переживал не меньше, но похоже тоже не знал, как решить проблему.
Хуже всего было то, что Гарри, помимо прочего, вдруг понял, насколько боится этой новой реальности. Только сейчас он осознал, что больше не будет гнетущих каникул у Дурслей, которых он никогда не воспринимал ни как своих родственников, ни как свою семью. Летом он поедет к Сириусу и останется с ним. До этого Гарри думал, что жить с крёстным будет так здорово, ведь Сириус хоть и беспокоился за Гарри, но больше напоминал веселого и немного взбалмошного приятеля, а не ответственного взрослого. Всё это время их общение было непродолжительным и скорее походило на дружеские посиделки, чем на взаимоотношения опекуна с подопечным. Почему-то Гарри казалось, что ничего не изменится, когда Блэк по-настоящему станет его полноправным опекуном. Он полагал, их совместная жизнь будет веселой и немного шебутной, и даже представить себе не мог, что крёстный будет вмешиваться в его дела или требовать некого послушания. Ведь до истории с Ремусом Блэк никогда не пытался быть строгим или требовательным.
Теперь же, похоже, что-то в их отношениях изменится, и Гарри не был уверен, готов ли он к этому. Как он должен будет вести себя теперь? Слушаться? Спрашивать разрешения, чтобы куда-то пойти? Зависеть от кого-то настолько, что даже выбор литературы для изучения будет строго отслеживаться? Во что превратится его жизнь, когда в ней появится человек, у которого будет полное право контролировать Гарри? Сириус ведь мог теперь делать что угодно: запретить Гарри выходить из дома, закрыть доступ к его счетам или следить, на что крестник тратит деньги. Он мог забрать его из Хогвартса, мог решать, с кем ему дружить, а Гарри никак не сможет помешать ему или защититься от него, потому что где-то глубоко в душе всегда будет бояться потерять единственного человека, который сам захотел заботиться о нем… что бы ни значила эта забота. Но хотел ли он этого?
Дурслям никогда не было до него дела, и он был волен творить все, что ему заблагорассудится, если это не затрагивает их интересов. В доме родственников он влачил жалкое существование домового эльфа, но всё это терпел, понимая, что эмоционально свободен от них, что рано или поздно покинет их дом и никогда не вернется, а поэтому совершенно необязательно пытаться налаживать отношения, уважать или любить их… привязываться. Им было плевать на него, а значит, не нужно было переживать, что однажды они разочаруются в нём и перестанут его любить. Они не пытались стать ему семьей.
А вот Сириус пытался.
Пытался опекать его, защищать и любить. И это было самым ужасным, потому что отвечать на равнодушие и презрение безразличием было просто. Но как отвечать безразличием на любовь и заботу, о которых он мечтал всю жизнь и которые так внезапно обрушились на него в лице крёстного? Такое поведение причинит Сириусу боль и ранит самого Гарри, но и принимать это как должное он просто не мог. Это было слишком страшно. Слишком опасно. Потому что он мог ошибаться, и если всё это опекунство окажется кратковременной иллюзией, то потом будет невыносимо больно осознавать это.
Сириус, скорее всего, уже жалел, что вообще оказался в роли крёстного. Как бы печально ни было это признавать, но у Блэка на то были все основания, особенно принимая в расчёт последнюю выходку его крестника: Гарри мало того что подверг опасности свою жизнь и жизнь Ремуса, так ещё и напал на Блэка, мог ранить его. В конце концов, от него и правда было слишком много проблем и беспокойств. И неужели Сириус, после двенадцати лет тюрьмы не заслуживал спокойной жизни, в которой не было бы проблематичных подопечных? Не будь в его жизни крестника, он мог бы делать, что захочет. Мог жениться, построить свою семью, завести детей, или отправиться в путешествие, посмотреть мир, хоть как-то наверстать потерянные годы. А в итоге он из одной тюрьмы попал в другую.
Ведь кем, по сути, они были друг другу? Чужими людьми, связанными лишь давним обещанием Сириуса заботиться о Гарри. Чёрт, да если бы Гарри пообещал Тому взять на себя опеку его ребенка, то он отдал бы всего себя этому обещанию, потому что страшнее потери лучшего друга может быть лишь потеря единственной оставшейся с ним связи. Сам ребенок ничего не значил, но как часть Арчера, как его продолжение, он значил всё. Так не был ли Гарри для Сириуса лишь отражением Джеймса Поттера? Все вокруг говорили, что Гарри похож на отца. Не ищет ли Блэк в своём крестнике призрак погибшего друга? Не цепляется ли за прошлое настолько отчаянно, что не видит разницы между Джеймсом и его сыном? И если так, то как скоро он поймет, что обознался? Как скоро осознает, что связал себя с чужим ему мальчишкой, и начнет искать способ отделаться от него. Да они ведь были знакомы всего два года и большую часть времени либо общались через волшебное зеркало, либо ненадолго пересекались на нейтральной территории. Кто тут вообще говорил о родительской любви? Сириусом двигало данное много лет назад обещание, а Гарри — отчаянная мечта, чтобы о нём хоть кто-то заботился. Чтобы хоть кому-то было до него дело. Но ведь на самом деле Сириусу не нужен подопечный, он сам как большой ребенок, а Поттеру не нужен опекун, он давно уже перерос это.
Рано или поздно сам Сириус это осознает, бремя ответственности начнет тяготить его и тогда он возненавидит Гарри, а сказка рухнет, как карточный домик. Нет уж. Проще было сжечь все мосты сейчас, чтобы потом не вырывать их с корнем из своей души. Так будет лучше и для него, и для Сириуса. Возможно, Поттер не очень хорошо знал крёстного, но понимал, что им двигают жалость и доброта к сыну погибшего друга, а не любовь или привязанность к самому Гарри. И даже если где-то в глубине души всё ещё жило наивное желание обрести семью, он прекрасно понимал, что оно никогда не исполнится, потому что чужие дети никому не нужны. И любить их никто не должен. Тогда зачем навязываться и создавать проблемы другому человеку, которому это совершенно не нужно?
В итоге Гарри принял единственное, как ему казалось, верное решение, всеми силами отталкивая крестного, и вот уже два дня они игнорировали друг друга, стараясь даже не встречаться, а если пересекались где-то, то, так или иначе, ругались. Пребывание на площади Гриммо начало так тяготить Поттера, что он даже задумался о том, чтобы провести остаток каникул в Хогвартсе. Но смелости на то, чтобы просто так расстаться с мечтой о семье, всё не хватало, поэтому Гарри продолжал упрямо отсиживаться в особняке Блэка и портить ему нервы, бесконечно ругая собственную трусость.
За несколько дней до окончания каникул Сириус заглянул в комнату крестника, сухо информируя его о том, что собирается на Косую аллею. Гарри поднял голову, отвлекаясь от чтения, и отложил книгу на подоконник.
— Я пойду с тобой, — ровно произнес он. — Мне нужно в Гринготтс.
Блэк медлил с ответом, размышляя, не стоит ли объявить, что за свое поведение тот находится под домашним арестом, но, заметив воинственный блеск в зеленых глазах, решил не усугублять и без того паршивую ситуацию.
— Как угодно, — холодно согласился он. — Жду в холле через десять минут.
На этом он развернулся и вышел из комнаты, давая Поттеру время собраться.
*
Просторный сумрачный зал, где он оказался, ничуть не изменился с тех пор, как Северус был здесь в прошлый раз: по-прежнему никаких отличительных признаков, позволяющих определить, что это за место. Всё такой же мрак за окнами, не смотря на дневное время суток, всё те же голые стены с потускневшей, облупившейся краской и полное отсутствие мебели, картин или гербов. Создавалось впечатление, что он оказался в давно заброшенном доме. И всё же, кое-что изменилось, а именно количество волшебников, присутствующих в зале. За прошедшие полгода их число значительно возросло, и это Снейпу совсем не понравилось. Сторонников Тёмного Лорда становилось всё больше. Помимо сбежавших из Азкабана заключенных, которые даже не потрудились скрыть лица масками, здесь сегодня было много новых магов, и Снейп понятия не имел, кто они.
