На все попытки объяснить, что это был единственный способ разрушить проклятье, Люпин только холодно сказал, что будь у него выбор, он бы отказался от такой перспективы. Гарри знал, что этого стоит ожидать, понимал, что поступил по отношению к Люпину не совсем честно, но все же надеялся, что мирное соседство с волком и возможность в любое мгновение обратиться, перевесит негодование Ремуса. Но, увы, сейчас того занимало лишь то, что Гарри принял это решение не посоветовавшись с ним. Оставалось лишь радоваться, что Гарри «забыл» упомянуть альтернативный вариант, который заключался в полном уничтожении волка, что могло свести с ума или даже убить Ремуса, так как они слишком долго сосуществовали в одном теле. В противном случае разнос мог бы продлиться до следующего года. Несмотря на то, что Поттер понимал состояние Люпина, он никак не мог отделаться от мысли, что со стороны Ремуса это была чёрная неблагодарность. Он хотя бы мог сказать спасибо…

Как результат, вместо радушного обмена Рождественскими подарками в тихом семейном кругу, они всё утро собачились, после чего Ремус вернулся к себе домой, а Сириус оправился к Дамблдору, который, как выяснилось, тоже был в курсе ситуации. Теперь о том, что Гарри заклинатель, знало ещё четыре человека, и это ему чертовски не нравилось. Предвкушая, что ему ещё предстоит крайне неприятный разговор с директором, и ещё менее приятный с деканом, Поттер связался по каминной сети с Дафной, буквально напросился к ней в гости и, торопливо побросав в рюкзак вещи, благополучно сбежал из дома Блэков, оставив крёстному записку, что пару дней погостит у друга.

Сириус, как и ожидалось, на подобный поступок среагировал исключительно негативно. Связавшись с крестником по двустороннему зеркалу, он весьма жестко потребовал, чтобы тот немедленно вернулся обратно, на что Гарри не менее категорично заявил, что он «пятнадцать лет прекрасно жил без наставлений Блэка и собирается продолжать в том же духе, спасибо большое», после чего сам же и обиделся. Сириус был в бешенстве, но поделать ничего не мог, потому что даже не знал, где находится крестник, а Гарри был чересчур зол от мысли, что кто-то стремится контролировать его жизнь и диктовать свои правила, даже не пытаясь понять его точку зрения, чтобы первым делать шаг к примирению. Чувствовал он себя при этом просто отвратительно.

— Ну, знаешь, в чем-то они правы, — задумчиво отметила Дафна, поставив чашу с чаем на низкий кофейный столик.

Гарри, который развалился на дорогом обюссонском ковре у камина, болезненно скривился.

— Тоже скажешь, что я был не прав? — проворчал он.

— Нет, — она улыбнулась, — только то, что твой крёстный имеет право злиться. Подумай сам, ты, ничего ему не объяснив, заперся в камере с оборотнем, чем сильно его напугал. Ты подверг опасности не только свою жизнь, но и жизнь и рассудок его лучшего друга, если уж на то пошло. А на следующий же день просто взял и сбежал в неизвестном направлении, — Гринграсс смерила его насмешливым взглядом. — Есть на что разозлиться. Уверена, сейчас он чувствует себя просто ужасным опекуном, раз его собственный крестник едва не погиб, находясь у него на попечении.

— У меня всё было под контролем, — напомнил Поттер. — Я знал, что делаю. Это же не безрассудная выходка, — пробурчал он. — Почему никто не хочет наконец принять тот факт, что мне не три года и я вполне способен принимать самостоятельные решения?

— И это по-прежнему не отменяет того, что твой крёстный всю ночь рвал волосы на голове под дверью той злосчастной камеры, — Дафна безразлично повела плечом, оставляя за собеседником право соглашаться ему с ней или нет, и взяла с блюда печенье. — И долго ты собираешься прятаться у меня дома?

— Пару дней, — Гарри глянул на неё, — если ты или твои родители не против…

Он вдруг запоздало подумал, что даже с ними не поздоровался, ввалившись в дом, пылающий обидой и негодованием.

— Мои родители будут во Франции до окончания праздников, — равнодушно известила Гринграсс. — А Тори гостит у Малфоев. Тут только я и мой дядя, — она глянула в окно, — который вернётся к вечеру. Так что если твой праведный гнев и бунтарский настрой не выветрятся к этому времени, то я предоставлю тебе гостевую спальню на эти дни.

— Спасибо, — Гарри помолчал. — Так ты встречала Рождество с дядей?

— Мы не празднуем Рождество, — Дафна скривилась. — Родители считают, что это маггловский праздник, который не имеет к нам никакого отношения.

— И что же вы тогда празднуете? — поинтересовался Гарри.

— Йоль, — пожав плечами, Дафна сделала глоток чая.

— А ёлка тогда зачем? — он кивнул в сторону нарядно украшенного деревца в углу гостиной.

— Это Йольское дерево, — с важностью сообщила Дафна.

— С традиционно Рождественскими украшениями? — иронично уточнил Поттер.

— Почему бы и нет? — как ни в чем не бывало, хмыкнула та, — организовать праздничное настроение в доме не лишнее, к тому же нужно куда-то складывать подарки. Кстати, спасибо за заколку, — она сладко улыбнулась собеседнику, тот чуть приободрился.

— Я сам ее выбирал, — гордо похвастался он.

— Я ни секунды в этом не сомневалась, — мурлыкнула из-за чашки она.

— Итак, — потянувшись, Поттер уселся на ковре, обратив на Дафну вопросительный взгляд, — что будем делать?

Гринграсс одарила его исключительно красноречивой улыбкой.

— Даже и не знаю, — она мягко откинулась на спинку дивана, в показательной задумчивости отводя взгляд. — Чем же могут заняться молодые, полные сил юноша и девушка, оставшись дома одни?

Гарри моргнул.

— Ну, — он почесал затылок, — можем в карты сыграть? Или в шахматы?

Дафна смерила Поттера долгим нечитаемым взглядом.

— Да, — постно сказала она, — именно это я и имела в виду.

— Эм, ну…

— Не важно, — она со вздохом отставила опустевшую чашку и поудобнее устроилась на диване, поставив локоть на подлокотник и подперев рукой голову. — Расскажи мне лучше про обряд исцеления оборотня.

Гарри закатил глаза.

— Это долго…

— А что у нас прямо сейчас какие-то неотложные дела есть? — язвительно поинтересовалась Гринграсс.

Он хмыкнул.

— Ну, раз уж нам и правда нечем заняться, пока мы с тобой тут совсем одни…

Дафна со смехом бросила в него декоративной шелковой подушкой. Увернувшись, Поттер улегся обратно на ковер, и, подложив ту себе под голову, глубоко вздохнул.

— В общем, с одной стороны, быть заклинателем это, конечно, круто, но с другой — это полный мрак, — начал он.

*

Не смотря на то, что Гринграссы для Гарри мало чем отличались от тех же Малфоев в плане богатств, чистоты крови и снобизма, дом у них был в разы меньше и не казался выстуженным, необъятным мавзолеем. Гарри даже удалось сразу запомнить, чем отличается белая гостиная от голубой, что к последней примыкают музыкальная комната и столовая, а в противоположном крыле дома располагается библиотека и рабочий кабинет главы семейства. На втором этаже сориентироваться было и того проще: девять гостевых спален находились в западном крыле, а хозяйские апартаменты — в восточном, и спроектированы они были так, чтобы все окна выходили на сад за домом. Что было весьма разумным решением, так как сад Гринграссов сам по себе являлся практически произведением искусства. Первой мыслью Гарри, когда он, прихватив принесённое эльфами печенье и молоко, прямо в пижаме расположился на подоконнике, бесцельно рассматривая залитый солнцем сад, было исследовать территорию дома. В голове у него царила приятная тишина. По крайней мере, те чудесные пятнадцать минут, пока двери его комнаты не распахнулись, и на пороге не предстала наследница семьи Гринграсс. Облаченная в длинное синее платье, поверх которого было наброшено белое меховое манто, Дафна окинула своего гостя долгим взглядом.

— Ну наконец-то ты проснулся, — она уверенно прошла вглубь комнаты, игнорируя постное выражение лица Поттера, который наблюдал за ней с подоконника, держа в зубах имбирное печенье. — Собирайся, мы идём гулять, — Дафна распахнула створки шкафа, и мгновение с немым укором рассматривала одиноко висящую на вешалке зимнюю мантию Гарри. — А где твоя одежда?